© Николай Ващилин, 2016

ISBN 978-5-4483-2457-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Николай Ващилин

Люди, расторгнувшие отношения с Никитой Михалковым… Алексей Герман, Иван Дыховичный, Борис Немцов, Элем Климов, Павел Лебешев, с 1982 по 1996/, А. Адабашьян / с 1986 до 1995/, А.Руцкой / с 1993 до 1999/, С. Ф. Бондарчук / за высказывание о придворном режиссёре, на котроого работает вся страна с 1979 по 1986/, Виктор Матизен, Татьяна Миткова / по защите Михалковым попа-чекиста ПИТИРИМА по кличке Аббат/, Рустам Ибрагимбеков / из за дележа собственности в Киноцентре с 1997 …/, брат А. Кончаловский /из за многого/, Виктор Мережко, А. Кайдановский, А. Калягин, Игорь Фёдорович Масленников / из за подставы его под растрату денег СК РФ/ и многие другие..…Жизнь прожить – не поле перейти…

Помните, у Высоцкого: «Если друг оказался вдруг…» Впрочем, я никогда не считал себя другом Никиты Михалкова – скорее мы были приятелями. Он – хохотун, весельчак, я тоже большой любитель приколов. Именно юмор, легкое отношение к жизни и сблизили нас. Настолько, что мы приятельствовали более двадцати лет. Я горел вместо него в тракторе на съемках «Сибириады», позже он стал крестным отцом моих сына и дочери. В какой-то момент я даже поверил, что наши отношения тянут на крепкую мужскую дружбу, но это оказалось не так. Пройдя огни и воды, они сломались под звуки медных труб.

…Конец 70-х, идем по Невскому, кадримся к девчонкам. Михалков тогда приезжал в мой родной Лениград особенно часто – в архивы библиотек дома Пушкина, Салтыкова-Щедрина и Академии наук. Он работал над сценарием к фильму о Грибоедове, который очень хотел снять. Мог бы, конечно, делать это и в Москве, в «Ленинке», но, видно, предпочитал погружаться в эпоху: над Невой, Фонтанкой и Грибоедовским каналом и в те годы витал дух позапрошлого столетия. Впрочем, не исключаю, что Михалкову просто хотелось время от времени вырваться из московской суеты: дома маленькие дети – Аня и Артем, одна без устали бегает, второй – плачет. Так или иначе, при малейшей возможности он приезжал сюда. Останавливался в гостинице, днем работал, вечером заходил ко мне, и мы отправлялись вдыхать атмосферу улиц.

Кстати, к девчонкам мы кадрились в шутку, для настроения: заводить интрижки в наши планы не входило. Скорее был спортивный интерес: как девушки отреагируют, узнают ли Михалкова? Ведь за его плечами было уже несколько картин, в том числе хит Георгия Данелии «Я шагаю по Москве». Не могу сказать, что завидев Никиту, женское население падало в обморок от счастья: в лицо знали, но относились без фанатизма, и это его огорчало. Вот Алексей Баталов или Георгий Юматов – другое дело, они тогда действительно были кумирами всей страны.

Я никогда не считал себя ровней Михалкову. Как говорится: два мира – два детства, хотя и его путь был непростым. Нет, громкая фамилия отца и связи, безусловно, помогали. Вот, представьте, пришел Никита подавать документы в во ВГИК, «Щепку» или «Щуку». Кто рискнет завалить на вступительных экзаменах Михалкова? Хотя выгнали его из «Щуки» с третьего курса с формулировкой «за профессиональную непригодность». А вот во ВГИК приняли…….

Да и нужды он не знал, в отличие от меня. Я рос в послевоенном Ленинграде, в подвале дома на 3-й линии Васильевского острова. Такое жилье, земляную шестиметровую нору, выдали моим родителям, которые прошли всю войну. Отец, Николай Игнатьевич, служил в танковых войсках и дошел до Берлина, мама, Александра Яковлевна, была санинструктором разведбатальона и вытаскивала раненых из самого пекла на Втором Белорусском фронте. У обоих – грудь в орденах и медалях. А в 1957-м отца посадили: ляпнул в разговоре, что Хрущев, вместо того чтобы культ личности разоблачать, лучше бы фронтовикам нормальную жизнь обеспечил. Кто-то донес, и он загремел на два года. Пока валил лес на Колыме, мама тянула две работы, но ее копеек не хватало. Помню постоянное чувство голода да драки с дворовыми пацанами, которые дразнили меня «тюремщиком», и я отчаянно лупил их от обиды за отца. Вместе с нами жили мамина 12-летняя сестра Люся, и подслеповатая бабушка Аня, вечером и утром молившаяся об освобождении сына перед иконой Божьей Матери.

– Какими бы трудными не были времена, надо жить по заповедям. По Богу. По совести, не озлобляться, – говорила она мне, перекрестив перед сном.

По сравнению с моим, детство Никиты, конечно, было куда благополучнее. Да и дом строить ему было легче. Кооперативная квартира в центре Москвы на Малой Грузинской, этажом ниже жил Владимир Высоцкий. Была и дача в подмосковном поселке Николина гора. Это теперь Никита возвел роскошный особняк, а тогда только звучало громко – усадьба Михалковых. Да, земли много, с гектар. Когда позже, в конце 70-х, я приезжал на эту дачу, там было два дома. Один, поменьше, построенный чуть ли не до революции, весь скрипел и трещал от старости. Второй – поновей и побольше, в два этажа: на первом – холл, на втором – спальня и два флигелечка по бокам. Всюду картины деда. Никакого хрусталя и прочей безвкусицы, везде книжные стеллажи и шкафы, особенно много в комнате Андрона, старшего брата Никиты. Стены у него, помню, были заклеены не обоями, а симпатичными зелеными гобеленами из холстины.

Кстати, познакомились мы с Никитой через Андрона Кончаловского. Было это в 1973-м, на съемках фильма «Романс о влюбленных», мне тогда не было и тридцати. К тому времени я успел стать несколько раз стать призёром СССР по самбо. Тренировался у Анатолия Рахлина в обществе «Труд», ученика Александра Массарского, слывшего легендарной личностью не только из-за спортивных достижений: он первым на «Ленфильме» создал группу каскадеров. Серьезных трюковых фильмов в СССР не было. Нужно подраться в кадре, упасть, проехаться на мотоцикле – все это актеры делали сами. Но в 1965 году на съемках картины «Директор» погиб знаменитый по фильму «Коммунист» Евгений Урбанский, и в Госкино озаботились проблемой: что делать? Не знаю, Массарский ли вышел на киностудию или они на него, но в середине 60-х Александр Самойлович начал использовать своих спортсменов для съемок. Пригласил и меня. Так что в кино я стал работать с шестнадцати лет.