Порывшись в своем единственном чемоданчике, с которым возвратилась в деревню, она достала портативную видеокамеру.

— Посмотрим, какую ты запоешь песню, праведник, — расчехлила ее и проверила рабочее состояние. — Помогут ли тебе твои Ангелы…

А потом села тщательно обдумывать план своих действий. На ее лице играла злая усмешка, в глазах светилось одно-единственное желание: месть. Оно захлестнуло ее, вытеснив все остальные чувства, не давая думать ни о чем другом — ни днем, ни ночью. Воображение рисовало ей одну картину страшнее другой, она предвкушала свою победу, радость, видя растоптанным честь человека, ставшего для нее главным врагом. Почему так получилось? Люська над этим не задумывалась. Ей было на все наплевать, лишь бы достичь своей цели: так ее научила прожитая жизнь.

Месть

Отцу Игорю хотелось только одно: отдохнуть. Целый день прошел в бегах и поездках: сначала по деревне, а потом вместе с председателем в райцентр, где ждали неотложные дела. Возвратился страшно уставший, голодный, но даже сесть за стол не было сил. Он прилег на диван, на ходу засыпая, лишь успев пробормотать Елене:

— Я на полчасика… Ты меня толкни… разбу… только полчаси…

Лена покачала головой, понимая состояние мужа:

— Покой нам только снится…

Но отдохнуть ему снова не получилось: зазвонил телефон — настойчиво, требовательно. Еще толком не придя в себя, отец Игорь сонным голосом переговорил с кем-то, а потом быстро встал, оделся и собрался выйти из дома.

— Поешь хоть немного, — Лена попыталась усадить его. за стол. — Кости и кожа скоро останутся от всей этой беготни.

— Я быстренько: проведаю бабу Надю — и назад, ужин твой не успеет остынуть.

И выпорхнул на улицу.

В последнее время, навещая свою старенькую прихожанку, отец Игорь стал испытывать необъяснимое чувство тревоги, словно чей-то голос предупреждал его о чьих-то ловко расставленных сетях, западне, приготовленной для него в этом доме. Но отец Игорь считал это предчувствие не больше, чем искушением, хотящим отвернуть его от бабы Нади, лишить ее, как и некоторых других немощных, доживавших свой век здешних деревенских старушек, последней духовной радости и утешения, с которым всегда он спешил к ним в дом. Подолгу, не считаясь с личным временем, беседовал с ними, читал духовные книги, вместе с ними молился, причащал. А появившаяся тревога, предчувствие… Отец Игорь старался не обращать на это внимание, всякий раз отгоняя словами премудрого Пророка Давида: «Вскую прискорбна еси, душе моя, и векую смущаеши мя? Уповай на Бога, яко исповемся ему, спасение лица моего и Бог мой».

Однако тревога не отступала. Отцу Игорю казалось странным неожиданно изменившееся к нему отношение проживавшей вместе с бабой Надей Люськи. Всегда недоброжелательная, порой агрессивная, она вдруг стала совершенно другой: улыбчивой, приветливой, ласковой. Казалось бы, нужно радоваться, что та сменила гнев на милость, да только вся эта внезапная перемена выглядела искусственной, неискренней, да и сама ласковость иногда переходили всякую меру и пристойность. То начнет гладить отцу Игорю руки, заглядывая ему в глаза, то обнять норовит, то голову на плечо ему положить… И эти странные намеки, сальные словечки:

— Что это вы, батюшка, все по бабушкам да по дедушкам, а на внучку и взглянуть не желаете? Аль не по нраву вам, не по душе?.. Уделили ли бы вниманьице, я ведь, поди, тоже в добром слове нуждаюсь… Кто бы утешил одинокую девушку?..

И снова эти мягкие прикосновения, эти томные взгляды, это желание прижаться к нему своей грудью, бедрами… Зачем?

— Вам, Людмила, и без меня компании хватает, — уклонялся от этих разговоров и ужимок отец Игорь, вспоминая, в каком окружении она проводила большую часть своего времени.

— Ах, батюшка, — притворно вздыхала Люська, — у меня ведь тоже душа есть, хоть и грешная… И некому ее обогреть, приголубить, утешить… А так хочется открыть ее, обнажить до конца… Неужели вам не хочется видеть меня… обнаженной… душой?

И снова начинала ластиться к нему, крутиться вокруг, стараясь прижаться то с одной, то с другой стороны. Отец Игорь решительно пресекал эти разговоры и быстро покидал дом, повидавшись с бабой Надей.

— Ничего, — злобно шипела вслед ему Люська, — это только начало. Я и не такими вертела. И тебя обломаю. Святоша…

И на этот раз отец Игорь подходил к хатке, где его ждала баба Надя, с тем же внутренним напряжением.

Даже большим, чем раньше. Перекрестившись, он вошел во двор и постучал в дверь. Но, к его удивлению, никто не ответил. Он постучал еще раз и, не дождавшись ответа, тихонько приоткрыл дверь, прислушался. Из комнаты доносился тихий жалобный стон. Еще не поняв, что могло случиться, отец Игорь уже распахнул входную дверь и быстро прошел в комнату.

Стонала Люська: она лежала прямо на полу, посреди комнаты, полуобнаженная, с разорванным платьем, закрыв глаза и тяжело дыша. Рядом валялся опрокинутый стакан и разлитая вода. Дверь в комнатку, где лежала баба Надя, была плотно прикрыта. Взглянув на оцепеневшего от такой неожиданности отца Игоря, Люська застонала еще громче, жалобнее и протянула к нему дрожащие руки:

— Помогите… Пожалуйста… Я… мне…

«Что тут могло произойти? — лихорадочно пытался сообразить он. — Очередная пьянка? Драка? Домогательство?»

— Я сейчас, — он быстро нагнулся к Люське и подал ей руку, помогая подняться.

— Нет, сама не могу… — простонала она. — На диван… меня… я… ой, ох!

Отец Игорь поднял ее с пола, пронес на руках на диван и осторожно, чтобы не причинить боль, положил, не в силах понять, что тут могло произойти перед его приходом. Он хотел позвать бабу Надю, но Люська не дала ему отойти: она вдруг со всей силой прижала его к себе и расхохоталась, обнажая прикрытые руки, затем плечи, шею… Отец Игорь резко вырвался из ее объятий и бросил валявшееся рядом одеяло:

— Не надо так шутить… Может плохо закончиться…

— Для кого, святой отец? — та смотрела на него наглым взглядом победителя, радуясь, что уловка удалась.

— Лично для меня все плохое позади. Хуже просто уже не бывает, быть не может. А ты этого еще хлебнешь.

— Зачем вы устроили этот балаган, цирк? — он никак не мог прийти в себя.

— А решила тебя проверить на вшивость: пойдешь ко мне в постельку или опять побежишь моей бабуле свои вечерние сказки рассказывать. Вы-то на словах все святоши, пока вас пальчиком не поманишь. Вот так…

И она кокетливо поманила к себе отца Игоря:

— Ну, смелее, касатик… Бабушка моя все равно ничего не услышит. Я ей дала снотворного, сегодня без твоих сказок обойдется. А я тебе обещаю восточные сказки высшего пилотажа, со своей матушкой ты такого никогда не испытаешь. Как, согласен? И заметь: ничего за это не возьму, учитывая твои заслуги перед моей бабулей.

Отец Игорь стоял посреди комнаты, не зная, что отвечать и как реагировать.

— Зачем вы все это?.. — выдавил он из себя и бросился прочь от этого кошмара.

— Больше не буду! — крикнула ему вслед Люська и с ехидной улыбочкой тихо добавила:

— Хотя больше и не надо. Того, что у меня уже есть, больше чем достаточно, чтобы стереть тебя в порошок.

И вскочив с дивана, вытащила из старого комода портативный ноутбук, подключила к нему кабель от видеокамеры, фиксировавшей все, что происходило, и принялась скачивать запись.

За этим занятием Люську и застали подружки с дружками, когда нагрянули к ней в гости, чтобы вместе выпить и повеселиться.

— Что смотришь? Мультики для взрослых? — они обступили Люську, прилипшую к монитору. И в один голос ахнули, узнав отца Игоря. Люська уже успела аккуратно скомпоновать наиболее выразительные, убедительные, доказательные, по ее замыслу, мгновения. Вырезанные из общего видеоряда, без звука, они действительно поражали: полуобнаженная Люська на руках отца Игоря, тот в ее объятиях на диване, ее голова на его груди, ее руки вокруг его шеи…