Однако мой информатор, имеющий доступ к банку данных, говорит, что Энн Сэйдж дожила до весьма преклонных лет и определенно не претерпела существенных перемен внешности и тем более — пола. Ма Баркер родилась в 1872 году нашей эры, тогда как Диллинджер появился на свет в 1903. Даже при самом буйном воображении трудно представить, чтобы эти два человека могли показаться похожими. Подобное только вам могло придти в голову. Знаете, Рас Репп, даже знаменитому артисту дозволено не все, даже самый талантливый может зайти слишком далеко. Я считаю, что свобода вашего художественного воображения затащила вас в сказочную страну умалишенных. — Он сделал ударение на последнем слове.

— Эти двое жили так давно, что исторический анахронизм не столь уж и важен. Согласны? Тогда почему вы не ввели в действие, ну, например, Робина Гуда? Я полагаю, он вполне мог бы преобразоваться в свою подружку Мэриан!

Аудитория улюлюкала и орала.

— Как вы считаете, не являются ли ваши повторения в теме, ваша неспособность сформулировать какую-нибудь иную идею, постоянное обсасывание проблемы самовыражения личности, прямым указанием на вашу собственную беззащитность и на глубокие сомнения относительно вашего собственного статуса? Не кажется ли вам, что такая несомненная умственная нестабильность требует проверки правительственными психиатрами?

Аудитория просто бесновалась. Репп был буквально ошеломлен такой неожиданной трактовкой его драмы. Обдумывая ответ, он мысленно перебирал всех своих коллег: кто из них явился источником утечки информации о новой картине?

Когда крики и стенания толпы утихли, он решил, что не позже следующей пятницы начнет собственное расследование. Конечно, в нерабочее время. А сейчас надо как-то противостоять натиску Лундквиста.

Он встал с кресла, заложил большие пальцы за ремень и вразвалочку прошелся по сцене к возвышению. Отсюда он мог сверху вниз наблюдать за Лундквистом, несмотря на то, что кресло его тоже было приподнято над уровнем сцены. Ведущий продолжал улыбаться, однако глаза его сердито моргали. Ему, очевидно, не нравилось смотреть на гостя снизу вверх.

— Ну что ж, слова ваши довольно круты. Я, правда, рад, что, произнося их, вы улыбались. Будь это старые добрые времена, я бы просто врезал вам в нос.

Лундквист, а за ним и зрители затаили дыхание.

— Но сегодня у нас цивилизация, и насилие не в почете. По контракту я обещал не преследовать вас, что бы вы обо мне ни говорили. И вы связаны таким же обязательством. Ваша программа не песет ничего положительного. Фигурально говоря, это удар по башке или еще кое по чему. Она напоминает выдавливание глаз, жевание ушей и не то грызню аллигаторов, не то медвежью схватку.

Так вот, я заявляю, что вы лгун, постоянно извращающий слова и факты. Из шестидесяти фильмов, которые я сделал, только девять касаются превращений и смены ролей. Любому идиоту ясно, что я совершенно равнодушен к проблеме самоопределения и самовыражения личности. Что же касается вашего необдуманного и злонамеренного замечания о моей умственной неустойчивости, то хочу заметить, что если бы я и испытывал какие-то сложности, то нашел бы силу вам этого не демонстрировать. Видите, как я спокоен? Смотрите на руки! Разве они трясутся? Вовсе нет, но даже если бы они дрожали, кто смел бы упрекнуть меня в этом?

На самом деле меня. Рас Лундквист, можно с полным основанием назвать Бахом драмы. Я способен сыграть бесконечное число вариаций, оттолкнувшись от единой темы.

— Бах кажется мне слишком напыщенным, — с ухмылкой заметил Лундквист.

Да, на этот раз шоу удалось на славу. Зрители получили истинное наслаждение, наблюдая за этим воинственным диалогом, приправленным постоянной угрозой перерастания конфликта в настоящий мордобой. Монитор показывал число зрителей, наблюдавших за программой, — 200300181. В следующую Пятницу шоу будет повторено, и те, кто сегодня в это время спит, получат возможность увидеть его.

Репп вразвалочку вышел в коридор, остановился на минуту, чтобы произнести свое имя в магнитофоны, со всех сторон протянутые к нему ретивыми поклонниками, а затем проковылял к лифту. Добравшись на такси до своей квартиры, он выпил рюмку бурбона и лег в постель. В 11:02 его разбудил сигнал тревоги, прогремевший с ближайшего экрана. Установив куклу-двойника и переодевшись, он перекинул через плечо сумку, спустился в подвал, чтобы вывести из гаража свой велосипед. Воздух показался ему более теплым, чем накануне вечером. Видимо, к Манхэттену двигалась очередная волна тепла. На восток плыли несколько легких облаков. Улицы были почти пусты. Мимо проехало несколько машин органиков. Сидевшие в них полицейские проводили его заинтересованными взглядами, однако, не остановившись, проследовали дальше. На тротуарах штабелями лежали однофутовые кубики — спрессованный и пропущенный через стоунеры мусор, вынесенный на улицы мусорщиками Пятницы. Подберут его уже в Субботу. Мусор — это было все, что, помимо информации, передавали от одного дня к другому. Кубики эти находили разнообразные применения, основным из которых являлось строительное дело. Без особого преувеличения говорили, что едва ли не половина строительного материала, использованного в зданиях Манхэттена — мусор.

В 11:20 Репп остановился перед многоквартирным зданием на Шинбоун Авеню. Внимательно осмотрев освещенный участок, прилегающий к зданию, он начал спускаться по наклонному въезду, ведущему в подвал. Ему совершенно не хотелось, чтобы органики видели, как он входит в здание. Конечно, они могли принять его за припозднившегося обитателя этого дома, но в то же время органики всегда придерживались правила — останавливать для поверки каждого седьмого прохожего, попавшегося им на глаза.

Ни машин, ни других средств передвижения видно не было, но несмотря на все старания, Реппу не удалось расслышать шелест шин по мостовой. Он повернулся и проехал до конца по хорошо? освещенному спуску в велосипедный гараж. Поставив велосипед, Репп направился к лифту, по дороге дважды зацепив валявшийся на полу мусор. «Проклятье!» — бормотал он под нос. Остановившись, Репп вытащил из сумки Субботнюю идентификационную звезду, которая, если бы не изменения, внесенные в ее конструкцию им самим, могла бы открыть дверь только после полуночи. Репп не имел непосредственного отношения к электронике, но, окончив специальные курсы, весьма преуспел в этом деле.

Едва вставив кончик звезды в отверстие, он услышал позади себя чей-то низкий голос. Репп подскочил от неожиданности, выдернул звезду из замочной скважины и обернулся.

— О Господи, ну и напугали же вы меня! — вскричал Репп. — Откуда вы взялись? И почему подкрались ко мне вот так, по-воровски?

Человек, указав большим пальцем на четыре пустых аварийных цилиндра в заднем конце гаража, сказал:

— Простите, — голос его звучал почти сипло. — Нужно было подойти поближе, чтобы разглядеть, кто вы такой.

На нем была оранжевая треуголка и светло-фиолетовая роба, украшенная орнаментом из листьев клевера — форма патрульных органиков Пятницы. На какую-то секунду Реппу показалось, что для него все уже кончено. Все потеряно, если он не успеет вовремя вытащить пистолет из сумки. Незнакомец слишком велик ростом, чтобы с ним можно было справиться голыми руками. Репп, не задумываясь, мог бы застрелить полицейского. Времени на осмысление всех последствий подобного шага, у него просто не оставалось. Безрассудность робота овладела им.

Репп все-таки не схватился за оружие: почему этот человек один? Органики всегда ходили по двое. Значит, он вполне мог оказаться иммером.

— Как только успокоитесь, я передам вам сообщение, — сказал мужчина. — Между прочим, в сегодняшнем шоу вы были просто великолепны. Ну и задали же вы жару этому снобу-наглецу.

Сердце Реппа понемногу приходило в норму, и он мог дышать вполне нормально.

— Вы же меня узнали, зачем было так подкрадываться? — спросил он.

— Я сказал же, что должен был убедиться. Вы не в обычном вашем костюме из вестерна.