— Сколько вы здесь будете?

— Вот как дождь кончится, так и поедем.

— А вы машину к зиме приготовили? — с облегчением смеется майор.

— Еще летом!

— Тормоза в порядке? — у майора большой камень с души свалился.

— Да все о-кей, подфарники, все как надо. Меня на таком не подловишь.

— Ладно, Сальмон. Если бы в нашей стране все соблюдали закон так, как ты, так уже и полиция была б не нужна.

— Да не дай Бог, что ж это мы вас будем заработка лишать? — парирует Сальмон.

Тут господин Закон говорит "шалом" и уходит. Ребята встают, Сальмон достает пригоршню лир.

— Нет, нет, все — за счет заведения! — энергично протестует Хазбон. — Да чтоб все мое заведение сгорело дотла, если я у вас возьму хоть грош!

Никто, разумеется, не хочет столь печального развития событий. Ребята влезают в "мерс" и видят в зеркале, как Царфати возвращается к своему киоску, поднимает железные шторы. Те двое, что убежали, возвращаются в заведение Хазбона продолжать игру в карты.

Ребята отъезжают. Магнитофон играет "Караван-патруль".

— Эта песня — ну прямо мед на сердце, — говорит Охайон.

— Вон уже видны дома Ехуда, — перебивает Сасон, — а вон тот, с красной крышей — дом Шимона.

— Ну, как можно, — спрашивает Охайон, — проехать мимо Шимона и не передать ему привет?

Но все понимают, что дело не в привете, а в гремучей смеси. Ну, эту смесь без названия Шимон делает из арака, апельсиновых корок и сливового ликера, с добавлением корицы и имбиря. Делаете глоток — и в животе у вас прямо-таки взрыв.

— В самом деле, чего бы не подогреться у Шимона? — с этими словами Сальмон заворачивает по известному адресу.

— А если к самолету опоздаем? — протестует Мошон слабым измученным голосом.

— Да где там! — утешает его Сальмон. — Когда это у нас самолет не опоздывал на пару часов?

— Минимум на три! — подтверждает Охайон.

Словом, о чем разговор? Останавливаются ребята прямо у дома Шимона, Сальмон нажимает на специальную кнопку, и звонок играет "Мост через реку Квай". Шимон открывает окно, смотрит, бежит вниз, открывает.

— Какая честь! — ликует он. — Заходите, гости дорогие!

Ребята заходят.

— Как жена, как дети?

— Что слышно у вас в Яффо? Чайку выпьете с дорожки?

— Чай — это для больных, — отсекает Охайон.

— А здоровые, — продолжает Сасон, — выпьют из бутылочки без этикетки.

— А, так вам что-нибудь из тяжелой артиллерии? — смеется Шимон, и тут же на столе появляется та самая, без этикетки.

— Жаль, только сейчас снял с огня очередную порцию, — разливает Шимон, — дальнобойная, с добавкой спирта и грушевого ликера. Лишь через два часа будет готово.

— Если нас никакая сволочь по дороге не остановит, — обещает Сальмон, — так мы из аэропорта к тебе заедем и попробуем.

— Клянусь мамой, — говорит Шимон.

Если Шимон клянется мамой, то вы должны этому верить. Ну, а если нет — тем хуже для вас.

Закончилась вся тяжелая артиллерия. Пацаны возвращаются к "мерсу", включают магнитофон, слушают "Караван-патруль" и едут себе дальше.

— Ну просто отпадная музыка, — говорит Охайон.

— Меня прямо так танцевать тянет, — говорит Хаим Вышибала.

Базар-вокзал, приезжают в аэропорт.

— Ждите меня здесь, я щас, — говорит Сальмон. Возвращается с тремя грузовыми тележками и тремя фуражками грузчиков:

— Надевайте, — говорит, — и за мной.

Входят в таможню. А Марго уже там, и на глазах у нее во-от такие слезы.

— Ты где был? — спрашивает она Мошона. — Я уже полчаса здесь стою, прямо не знаю, что делать.

— Дела, дела, — отвечает Сальмон, — ну, теперь давайте, целуйтесь.

Мошон тут же и руки в ход пустил.

— Погоди, Мошон, — кричит Сальмон, — ты же еще не дома! Все туристы смотрят. Позор на всю страну. Где твои чемоданы, Марго?

— А — вот. Один мой, а второй дал Алькоби, сказал, что это на дорожные расходы, я даже не знаю, что там.

— Ладно, — говорит Сальмон, — ставь оба на тележку, там разберемся. А если таможенник спросит, что там, скажешь, что там два телевизора, 10 магнитофонов, три фэна и пару кило золота.

Марго глядит на него непонимающе.

— Вот как я тебе сказал, — повторяет Сальмон, — так ему и скажи.

Пошли.

— Что у вас тут, кроме личных вещей? — спрашивает таможенник.

— Телевизоры, магнитофоны, пару кило золота, — послушно говорит Марго.

Таможенник посмеивается: — У вас, госпожа, хорошее настроение? Проходите, не задерживайте.

Снаружи Сальмон получает обратно тележки и фуражки и уходит. Возвращается.

А тем временем Мошон берет Марго в руки. Целует ее как машина, которая впихивает пробки в бутылки.

— Эй, ты ее задушишь! — кричит на него Сальмон.

— Восемь месяцев! — вздыхает Мошон, и вздохи его рвут сердце.

— Ну, так не сдохнешь! Ждал восемь месяцев, подождешь еще восемь минут.

Пацаны влезают в "мерс". Едут.

— Давай быстрее, епт…, — умоляет Мошон.

— А что? Что-то случилось? — спрашивает Сальмон.

— Восемь месяцев…

— Ничего, подождешь.

— Поставь "Караван-патруль", — говорит Охайон, — я просто с ума схожу от этой музыки.

Ставят.

— Какая мелодия! — стонет Охайон. — У меня внутри просто все тает, как масло на солнце.

А вдали уже показались дома Ехуда.

— Сальмон, — говорит Сасон, — не забудь, что мы обещали Шимону.

— Что обещали? — спрашивает Сальмон.

— Что заедем попробовать новый напиток.

— Не дай Бог! — визжит Мошон. — Мне домой надо, срочно!

— Что, горит? — спрашивает Сальмон.

— Горит! У меня внутри горит.

— Ничего, подождешь.

— Восемь месяцев, восемь месяцев! — завывает Мошон.

— Спешка — от дьявола, — постановляет Сальмон, — заедем на минутку, пропустим по рюмочке новенького…

А вот и Ехуд. Хата Шимона. Музыкальный гудок. Открывается окно. В окне голова Шимона. Какие гости! Открывает. Входят в салон.

— Попейте чай с мятой, свеженькая с огорода.

— Чай — для больных, — вскипает Охайон, — а что, суперорудие еще не остыло?

— Остыло, о чем разговор, но упаси вас Бог пить на пустой желудок. Сначала что-нибудь на столик поставим.

— Да на фиг! Домой! — требует Мошон, но на его страдания никто внимания не обращает.

Садятся, стало быть, за столик. Ничего особенного. Так. Вареное, жареное, тушеное, запеченное, фаршированное, маринованное, соленое. Пару кусочков барашка с рисом. И тут приносит Шимон бутылочку суперорудия. Каждый глоток — удар землетрясения. Пьют за здоровье Марго, которая в конце концов возвратилась к Мошону. За здоровье жены Шимона, которая накрыла столик. За здоровье Шимона, которые придумывает такие орудия, которые ни в одном магазине не достанешь даже за тысячу. Не забыли выпить и за здоровье Алькоби, который специально поехал из Франкфурта в Салоники, чтобы отправить Марго самолетом. Вот что значит хороший товарищ. А тут и бутылочка кончилась. Шимон тут же другую тащит.

— Все, с меня хватит, — говорит Мошон, — еще рюмка, и я выхожу из игры.

— Постыдись, Мошон, будь же мужчиной! — говорят ему.

Приканчивают и вторую. Говорят: привет, большое спасибо.

— С превеликим нашим удовольствием, — говорит Шимон, — будете в наших краях — заходите.

Мошон встает. Пытается идти. Падает на стул.

— Ну, — говорит, — в ногах у меня перекур.

Хаим Вышибала берет Мошона, как какой-нибудь пакетик, и направляется с ним к машине. Магнитофон играет "Караван-патруль". Все отбивают ритм. Даже Марго, которая всю дорогу молчала, начала отбивать ладонью ритм и петь. А тут Сасон говорит:

— Кажись, полбутылки арака забыли у Хазбона. Это его обидит.

— Ну, так заедем к нему, — говорит Охайон.

— Не надо! — скулит Мошон.

— А что? — спрашивает Сальмон.

— Домой, домой, — молит Мошон.

— А что, горит? — спрашивает Салмон.

— Восемь месяцев! Восемь месяцев! У меня там все переполнено!