Директрисе географ нравился. Лампасов не был женат и проводил всё свободное время в школе, а вечерами охотно занимался с детьми танцами и музыкой.

– Он будет вести у нас хореографический и театральный кружки. Сейчас дополнительному образованию придаётся большое значение! – часто повторяла Людмила Борисовна.

Ивана Ивановича Лампасов называл по отчеству, без имени, но на «ты».

– Иваныч, зайди! – от него вечно несло несвежей одеждой, – понимаешь, дела у меня.… В военкомат надо, прописку тоже нужно делать. Ты замени меня завтра, недолго, я на последние уроки успею. Выручишь Иваныч? И пусть Галина Георгиевна подмену не ставит, а уж коньяк за мной!

Лампасов подошел во время разговора так близко, что брезгливый Иван Иванович невольно сделал шаг назад. Он не ждал коньяк от человека, который доедает скользкую кашу из столовой, но уступил ему быстро, – лишь бы тот отстал! Острый запах был весомым аргументом в пользу географа.

– Я знаю, что ты в школе не работал… Ничего, я тебя научу, главное не бойся! Их главное сразу двойками задавить, – тогда молчать будут! Посиди, посмотри, как у меня это выходит! – в голосе Лампасова прозвенели хвастливые нотки. – Потом, глядишь, отзыв напишешь…. Ты же вроде как начальник! Мне разряд надо повышать!

Иван Иванович сел за последнюю парту. Как ни неприятен был коллега, интересно посмотреть, как другие работают! Он оглядел кабинет. К верхней части классной доски было привинчено множество креплений, на которых рядами висели географические карты. Места для письма мелом при этом не оставалось.

– Зато не надо ничего убирать! – сказал Лампасов, цепко проследив его взгляд.

Позади, слева от места, где уселся Иван Иванович, шкафами был отгорожен угол, где прятались: раскладушка, засаленный матрас, ведро с тряпкой и аккордеон. Пол выглядел чистым, видимо его недавно мыли.

– Полы сами моете? – на «вы», соблюдая дистанцию, спросил Иван Иванович.

– Дети моют, за оценки. Давай, Иваныч, на «ты»! – Владимир Яковлевич никакую дистанцию во внимание принимать не хотел.

Урок семиклассников начался с новой темы.

– Пишите! – Лампасов не утруждал себя вставанием, – «Эпоха Великих географических открытий». В средние века люди думали, что Земля плоская. Колумб хотел доказать, что она круглая, но не смог. А Магеллан смог! В шестнадцатом веке он обогнул нашу планету на корабле и вернулся домой в Испанию, где ему за это дали много золота!

Не вставая со стула, Владимир Яковлевич ткнул в карту мира длиннющей, метра в полтора, деревянной рейкой, которая служила ему указкой.

– Вот по этому течению он вернулся домой!

Рейка в его руке качнулась и обозначила на карте движением с востока на запад синие стрелки, опоясывающие карту полушарий.

– Все поняли?

Какой он, к чёрту, географ! – мысленно поразился Иван Иванович.

Лопоухий мальчик на первой парте поднял руку. Его голубые глаза были необычайно серьёзными.

– Чего тебе? – вскинул голову Лампасов.

– Это течение Западных ветров. Оно течет в обратную сторону, – деловито доложил он, – Магеллан ни за что не смог бы по нему вернуться!

– А ты знаешь, что учитель всегда прав? – неожиданно вспылил учитель географии, – не умничай, а делай, что я тебе говорю!

В голосе Лампасова послышалась угроза, и дети испуганно притихли.

– Вы всё поняли?! Откройте учебники! Вопросы на странице семнадцать, – ответить письменно, и не дай Бог, не успеете!

Зашелестели страницы – школьники отвечали на вопросы. До звонка в классе стояла тишина.

– Как я работаю, видел? – сказал Лампасов, – учись Иваныч!

– Видел… – на душе Ивана Ивановича было скверно, – а ведь Магеллан из путешествия не вернулся. Он погиб!

– Да ладно, ты же знаешь, Иваныч, им в этом возрасте много знать не надо! – весело оскалился Лампасов, – не грусти, Иваныч, ну погиб, но мы-то живы! Мы ещё выпьем с тобой, я тебе про такие места расскажу, где ты не бывал и не слышал даже! Подумаешь Магеллан!

Ошарашенный Иван Иванович замолчал, не зная, что и сказать.

– А какие у меня девахи были! Я тебе все расскажу, – Лампасов хитро подмигнул, – но потом, потом.… Так подменишь меня завтра?

– Да! – с трудом выдавил Иван Иванович.

Причём тут девахи? – подумал он, – ну до чего же странная личность, этот географ!

– Людмила Борисовна, а какой диплом у Лампасова? – поинтересовался невзначай Иван Иванович у директрисы. Он был вызван к ней по какому-то незначительному поводу.

– Уж вам-то, какая разница, что у него за диплом! Не хуже вашего! Свою работу надо делать, а не другими интересоваться и сплетни распространять! – раздражённо отреагировала директриса. – Что как бабы базарные, ей Богу! И вообще, мне виднее кого и куда назначать, – я здесь директор! Занимайтесь своим делом и не лезьте, куда вас не просят!

– Значит, не я первый о нем спрашивал, – подумал Иван Иванович, – а может быть, этот географ её родственник? Что она за него так горячо заступается?

После разговора с Лампасовым его мучило какое-то неопределённое желание, и вдруг он понял какое, – хотелось выпить, даже напиться так, чтобы забыть хоть временно об этой чёртовой работе!

Пить один Иван Иванович не привык. С бесплатного телефона-автомата на первом этаже он позвонил одному из приятелей, с которым познакомился, работая в охране.

Приятеля звали Коля. Он был моложе Ивана Ивановича лет на десять. Худой и лобастый, в круглых очках, которые едва поддерживал крошечный нос, Коля был поэтом и потому работал ночным сторожем. Днём он спал или писал стихи, если были деньги.

Мнение Коли о том, что алкоголь стимулирует творческий процесс, некому было оспаривать, – он жил один. Плоды его творчества в издательствах печатать не торопились, зато он разместил несколько стихотворений в Интернете. Коля гордился этим, но, увы, денег это не приносило.

Единственным Колиным достоянием была небольшая квартира в панельной пятиэтажке. Устав от безденежья, он периодически собирался продать это жильё и переехать в деревню. Выпивший Коля любил пофантазировать, представляя себе деревенскую жизнь на лоне природы.

Поэт оказался дома, и конечно, «на мели». По счастью Ивану Ивановичу удалось занять приличествующую случаю сумму в школьной бухгалтерии, под будущую зарплату. До конца рабочего дня новоиспечённому заместителю директора оставалось больше часа, и было решено, что Коля приедет прямо в школу, чтобы не терять времени, а уж потом они зайдут в магазин.

Недалеко от школы был расположен заброшенный сад, с незапамятных времён обнесённый бетонными плитами. Многие из плит упали, а в нескольких были пробиты огромные дыры. Исписанный любителями граффити забор скрывал от прохожих многое из того, что там происходило. У жителей района это место почему-то пользовалось дурной славой, и гулять сюда никто не ходил, лишь иногда среди деревьев мелькали собачники или влюблённые парочки, у которых не было другого места.

Сюда друзья и направились. Они устроились под яблоней, повесив портфель Ивана Ивановича на ветку.

– Хорошо! – сказал Коля, наливая водку в одноразовые стаканчики.

Действительно, было хорошо. Листву деревьев тронула осень. Пахло дымом от костра. Воздух насыщался вечерней синевой. Иван Иванович с наслаждением закурил. Говорить ему не хотелось. Выпили ещё по одной, закусили мелкими яблоками, сорванными с дерева.

– Сумерки – трещина мира! – ни с того ни с сего, вдруг изрёк Коля. Собеседник должен был сразу понять, что поэт не так прост.

Коля часто и безответно влюблялся, но его дамы быстро уставали от прямолинейных предложений поэта, не подкреплённых знаками внимания в виде цветов, конфет или хотя бы банки прохладного пива. Увы! Банки пива с утра частенько не хватало и самому Коле.

– Давай, Иван, я тебе стихи прочту!

Стихи Иван Иванович не то, чтобы не любил, некоторые ему даже нравились – но слушать их сейчас он не хотел. Но Коля мог вспылить, или полезть в драку, – спьяну он был обидчив. Из двух зол надо было выбирать меньшее.