«Однажды я умер. Случилось это примерно пополудни 12 июля 2006 года, когда я ни о чем не подозревая, отдыхал на Терлецких прудах с компанией знакомых людей. Сначала я забыл, как говорить, затем - как плавать, и только потом, в свою очередь, как дышать. Как вентилировать собственные дыхательные пути, так некстати забитые водой, я не знал никогда, забывать не пришлось. Вода, которая, как известно, губит людей, внезапно стала сине-зеленая, как небо, пошла пузырьками и кругами над моей грустной головой. Приплыли!

Я редко испытывал подобные чувства. Страха не было, было горькое разочарование от понимания того факта, что мои неправильные действия или бездействие, как любят писать в уголовном кодексе, привели к гибели. К гибели в биологическом смысле слова. Ну то есть был у ящерицы когда-то модный и интересный хвост, а потом его кто-то съел. У людей жизни не отрастают, хотя, вероятно, если меня тоже кто-то ест, где-то есть и выход из задницы, верно?

Окончательно уйдя ко дну, осязая холод нижних слоев воды, забыв про надетое на палец кольцо "Спаси и сохрани", я поправил плавки так подходящего к ситуации черного цвета и издал финальный бульк.

Пришел я в себя где-то в незнакомом мне месте. Оказалось, в Барнауле. Что ж, не так уж и плохо, вместо ада после смерти в Сибирь попал, тоже вариант. Более того, я там никогда раньше не был. Тело мне выдали какое-то новое, с наколками, но вроде молодое. Память с прошлой жизни полностью сохранилась, а вот что я делаю в этом вашем Барнауле и какая у меня легенда в этой новой жизни, почему-то и понятия не имел.

Вообще, разумеется, я быстро нашел своё призвание. Оказалось, у меня есть семья, мама, папа и старший брат, а я, оказывается, наркоман, малолетний уголовник и просто тунеядец.

Пользуясь своим положением, я достаточно быстро их всех построил. В обмен на то, что я просто сижу дома, читаю и не курю спайс, родители разрешили мне абсолютно ничего не делать, никуда не ходить и относились ко мне с большим пиететом. Старший брат объяснил, что меня уже, дескать, совсем отчаялись спасать от различного рода зависимостей, судимостей и прочих бед, как я тут еще и умер. Совсем. Клиническая смерть. Доктора были бессильны, но потом случилось чудо. Антошка ожил!

Семья относилась ко мне с большим недоверием. В их восприятии мира я перестал курить, принимать наркотики, шляться со своими дружками-гопниками, начал читать книги, и, о ужас, как-то вымыл за собой посуду. Мама заплакала, а я, стушевавшись, пошел дальше изучать алгебру. Что сделать, если ты сидишь не в своем теле не в своем городе, мир кажется тебе нелепым и враждебным, а родные смотрят на тебя аки на кактус, растущий в открытом грунте в республике Коми.

Пару раз меня водили в церковь, молились за меня, пытались разговорить, но я был непреклонен. На Антона отзывался не всегда, я же Игорь, откуда ж им было знать, что со мной все в порядке?

Так и продолжалась эта идиллия полгода. За это время слух обо мне облетел весь микрорайон, люди начали узнавать меня на улицах, показывали на меня пальцем и не верили, что Антон после клинической смерти вдруг закончил ПТУ, начал всерьез готовиться к поступлению в технический вуз и собираться переезжать на работу в Новосиб.

Особенно удивились этому родители. Последней каплей было то, что я начал подрабатывать репетитором у учеников младших классов. Брал немного, но, видимо, хватило, чтобы приехало телевидение и начало снимать обо мне сюжет.

Однажды ночью мне вызвали скорую и отвезли в психушку под предлогом изучения феномена.

Это уже было слишком серьезно. Я рассказал, как все было на самом деле. Что не Антон, а Игорь, что всю жизнь свою предыдущую провел в Москве, Барнаул ваш не считаю городом, для жизни новой подходящим, в связи с чем собираюсь отседа свалить, а там, даст Бог, развернусь. Мне 19, я больше не употребляю наркоту, среднее образование получил, чего вам еще от меня нужно?

Врачи отнеслись с пониманием. Закрыли меня на больничке, пичкали лекарствами, ненастойчиво напоминали, что я все-таки Антон. Потом я, конечно, под воздействием всей этой аптеки начал безразлично относиться к именам, согласился на Антона. Теперь Антон. Потом вышел, парни со двора напомнили как смеси курить, родители убрали все эти учебники от греха подальше, в общем, вернулось все на круги своя. Прижился я в новом теле.»

Молодой человек, который говорил непрерывно больше 10 минут, наконец, умолк и задумчиво уставился в потолок. Мне захотелось окликнуть его по имени, но не было стопроцентной уверенности, Антон он или Игорь. В любом случае, разговор зашел в тупик после распития литровой бутылки вискаря. Антон ушел в себя, а мне уже не было никакого резона что-то рассказывать. Скорый «Брянск-Москва» подъезжал к вокзалу, попутчик отказался человеком странным, сначала молчал, затем предложил выпить, и только потом выдал такую телегу.

Через пару минут поезд остановился. Конечная. Выходя из вагона, Антон-Игорь улыбнулся, посмотрел сквозь меня и напутствовал: «Ну бывай. Будешь на Терлецких – поосторожнее там.»

Затем он вышел и зашагал в сторону метро. В руке его был прозрачный пакет с пустой бутылкой Лоусон и учебником по дискретной математике.