Землепашцы битву за собственность проиграли. Едва ли четверть участков по-прежнему носила следы разумной человеческой деятельности. Кое-где виднелись остатки былых грядок, ещё уцелели обрывки ржавой сетки-рабицы. Но большинство «дач» успело зарасти сплошным зелёным ковром бурьяна. На таком забурьяневшем участке я и выбрал пристанище. Кирпичная будочка с маленьким окошком под самой кровлей, годная разве что для хранения садового инвентаря, да дождь переждать. А мне больше и не требовалось. Главное – стекло в раме уцелело, и дверь плотно закрывается.

Уселся я на цементном полу и начал подробнее «хронометр» изучать. Все эти «углы атаки», «направление дрейфа», «компоненты тяги», которыми загружал Завадский под водочку и маринованную сельдь, для меня звучали тарабарским языком. Но методом тыка браслет тоже работал. Крутишь верньеры маленьких циферблатов, пока тонкая стрелка на большом опустится как можно ниже, – это направление моего движения. И одновременно следи, чтобы циферки в нижнем окошке показывали число побольше, – это скорость. Всей хитрости! Конечно не дурак я, понимаю, – если Радика ветер времени унёс фиг знает куда, то и меня запросто может. И число, что браслет показывает, это не та скорость, с какой в прошлое возвращаешься, а лишь та, с которой в выбранном направлении движешься. Чтобы всё правильно посчитать, синусы с тангенсами нужны. Радик их наверняка наизусть помнил, я – смутно. Не помню, что на что умножать и делить. А ведь там где-то вдобавок «экспоненциальная зависимость от продолжительности движения» запрятана. Это уже высшая математика. Нет, мне предстояло двигаться в прошлое по наитию. Главное, выдерживать направление, а со скоростью – как получится.

В этот раз я пуск нажимал с опаской. Потому что осознанно. Первый раз ведь «нырял», когда хмель выветриться не успел. Второй – адреналин в крови играл от злости, другие мысли в голове бродили. А теперь путешествие по-настоящему начиналось.

Знакомо толкнуло под ложечку, домик заволокло серым полумраком. И всё, на этом изменения закончились. Пустой домик, он тут сколько лет стоит!

Постепенно начал я и к серости привыкать, и к тошноте. Сомнения даже закрались – правда ли в прошлое двигаюсь? Или застрял? А как проверишь? Циферки на счётчике бегут, значит, работает машинка. Я попробовал сесть, закрыл глаза. Если задремать в межвременье получится, то вообще подарок будет – проснулся и уже на месте. Как в поезде.

Да, разогнался – заснуть! Сидеть ещё получалось кое-как, но глаза закрыть – нет. То есть, закрыть-то я их закрыл. Но удержать в таком состоянии не смог. Веки как будто прозрачными сделались. Стены, дверь домика – вот они. Но внутри я был не один. В сером полумраке шевелилось нечто невообразимое, бесцветное, меняющее форму, смахивающее на вылезшее из кастрюли тесто. Ко всему прочему, оно было огромным, гораздо больше кирпичной будочки, – что уж совершенно невозможно понять, а только увидеть.

Существо окружало меня со всех сторон, даже над головой зависло. Казалось, ещё немного, и его жгуты-щупальца коснутся меня, обхватят, спеленают. Понимал я – видение это, но всё одно сжался, голову в плечи втянул, глаза закрытые опустил…

Мама моя! На запястье вместо браслета тоже щупальце оказалось. Маленькое, шевелящееся, противное. Вдобавок норовящее к коже прилипнуть. Этого я вытерпеть никак не мог, открыл глаза.

Домик был пуст: серый полумрак и никаких чудовищ. На руке – хронобраслет циферками светит.

Снова закрыл глаза: та же песня! Тесто со всех сторон. В этот раз я терпеть и не пытался. Спасибо, благодарен премного, но такое кино мне не интересно. Лучше стоять буду по стойке смирно и глазами в серость таращиться. Правду Радик говорил – и на трезвую голову во времени путешествовать удовольствия мало.

Сколько я в этот раз пропутешествовал, не знаю. Подозреваю, что недолго. Время тянется, словно резиновое, – моё личное время. Ведь нет способа уследить за ним. Раньше я чётко знал – вот это десять минут прошло, а это – двадцать. Сейчас даже секунды считать не получалось, сбивался мгновенно. Терпел я, терпел, а потом замечаю – стрелка толстая в сторону поползла. И тонкая вслед за ней. Ветер меняется, пора с «парусом» что-то делать. А как ты сделаешь, если руки сумку-аэростат прижимают? Пришлось выключаться.

Щелчок, толчок. Приехали.

Серость исчезла вмиг. В окошко солнце светит, птички снаружи щебечут. В какое время я попал, кто его знает? Не бежать же в город за газетой! Да мне без разницы. Передохнул немного, и снова в путь.

Четвёртым заходом начал я мёрзнуть. Сперва подумал – опять «галлюцинации», теперь температурные. А потом догадался: зима приближается! Значит, верным путём идёте, товарищ. Поскорее свитер натянул, попрыгал для сугреву. Не очень-то помогло, но выбора у меня не было, зимовать здесь предстояло. Можно, конечно, дровишек на дачах насобирать, костерок соорудить. Но он греть будет, пока на месте сижу, в путешествие его с собой не утащишь. Да и сколько той зимы? Часа три-четыре? Потерпим.

Перед следующим путешествием я запасся калориями. Краюху «бородинского» с горчицей слопал да кусмагу колбасы заточил – милое дело! Сразу и голод утолил, и будто теплее стало. Ещё бы грамм сто водочки… но нет. Знаю я, как это на пьяную голову по времени шастать. Запил водой и достаточно.

Я опасался, что полный живот очень плохо «временную качку» воспримет. Но и сидеть, зря мёрзнуть, не хотелось. Перекрестился и «прыгнул». Нет, жратва путешествию во времени не мешала. Видно, не в животе проблема была – в голове. Вернее, в её содержимом. Чем крепче за окружающее цепляешься мыслями – за стены, дверь, окно, даже за серость обрыдлую, – тем легче.

Зимовку я одолел в три присеста. Стоянки сократил до минимума – отдышаться, накрутить хронобраслет, и дальше, – потому выдохся капитально. Ноги гудят, в ушах звенит, голова кругом идёт. Перед глазами даже не серость – круги цветные плавать начинали. Так что как только вновь потеплело, я долгий привал устроил. Перекусил, расстелил на полу пиджак, лёг, свернулся калачиком. И моментально вырубился…

– Петя, Петя! Да ты глянь, кто тут! Что ж это делается а?

– Ах ты ж сволочь! Да я тебя…

Голоса скользнули по краешку сознания, хоть кричали близко, чуть ли не над самым ухом. А разбудил меня смачный удар по хребту.

– Ау!

Я подскочил… и увидел летящее прямо в рожу полотно лопаты. Лопата летела плашмя, но удовольствия всё равно мало.

– Петя, да ты ж его убьёшь!

– А и убью, не пожалею! Наверняка та мразь, что сетку сняла!

Удар цели не достиг. Выработанный за долгие годы рефлекс помог уклониться, перекатиться в сторону. И пока лопата шла на следующий замах, я разглядел её владельца. Пузатенький, лысенький, в растянутом спортивном костюме. Не драчун, по всему видно. Но к дачным воришкам у него счёт бо-о-ольшой накопился.

– Послушай, я не…

Какое там «послушай»! Лезвие вновь неслось в мою сторону. Теперь не плашмя, наискосок. Если таким макаром попасть в удачное место и с должной силой, голову раскроишь к чёртовой матери. Шутки закончились.

Я вновь уклонился. Но отступать дальше было некуда – спина упиралась в стену, – пора переходить в контратаку. Я дождался, когда мужик начнёт следующий замах, и прыгнул. Удержать равновесие он не смог, замах на удар сменить – и подавно. Почти без труда я выкрутил из его рук черенок, подхватил пиджак, сумку, выскочил наружу.

Судя по всему, стояла первая половина осени, конец сентября – начало октября. Самое время готовить участок к зимовке: огород вскопать, сухие ветки на деревьях попилить. За тем хозяева и пришли. И наткнулись на незваного постояльца.

Но, чёрт побери, участок заброшен! Весь травой зарос, даже дорожек не найдёшь. Я же видел, каким он станет следующим летом! А сейчас? Чистенький, ухоженный. Не может земля так забурьянеть меньше, чем за год. Сам огородником был, знаю!

– Петя… Петенька…

Женщина, должно быть супруга поверженного Пети, стояла в пяти шагах от меня и скулила. Такая же маленькая, кругленькая. Глаза со страху на лоб полезли, губы дрожат, челюсть отвисла. Решила, что замочил я её Петю?