УИЛЛИС: Его зовут Борис. Он пишет репортажи в газету «Правда» и, говорят, книгу.
ГЕРИНГ: Надеюсь, не обо мне?
УИЛЛИС: Вы заметили, как адвокаты всё валят на Гитлера?
ГЕРИНГ: А вы не такой простой, как кажется!
УИЛЛИС: А вы, рейхсмаршал?
ГЕРИНГ: Только дураки могут надеяться на благодарность врагов.
УИЛЛИС: Это, кажется, фраза фюрера? Он ведь австриец?
ГЕРИНГ: Фюрер? Родился в небольшом городке на самой границе Австрии и Германии. Отец — таможенник, мать — крестьянка. То ли за пятнадцать, то ли за тринадцать лет до его рождения отец сменил фамилию Шикльгрубер на Гитлер. Он рос в доме своего дяди Иоганна Гидлера. Какая разница — как писать фамилию: Гидлер, или Гитлер! Гитлеры родили пятерых детей, из них только двое выжили — Адольф и его младшая сестра Паула.
УИЛЛИС: Он действительно хотел быть священником?
ГЕРИНГ: Представьте себе! Из школы бенедиктинского монастыря Адольфа выгнали. Знаете, за что? Курил в монастырском саду! Потом он мечтал стать художником. В шестнадцать лет бросил школу, года два ничем не занимался, бродил по улицам, часами сидел в библиотеке за книгами по истории, мифологии… Кстати, о чём пишет книгу этот русский журналист?
УИЛЛИС: Не о вас и не о фюрере.
ГЕРИНГ: Трибунал ему надоел?
УИЛЛИС: Говорят, он пишет о русском лётчике без ног. Ходит на протезах и летает.
ГЕРИНГ: У нас в Люфтваффе был такой герой. Познакомьте меня с этим русским журналистом. Приведите его ко мне! Он говорит по-немецки? Пусть пишет об этом летчике. Лётчик без ног — настоящий человек!.. А вы напишите книгу обо мне. Вы ведь записываете наши разговоры? Где тут ваши микрофоны?
УИЛЛИС: Эта война не закончилась победными салютами.
ГЕРИНГ: Она не закончится и здесь, каким бы ни был приговор! Как вам нравится председатель суда сэр Джеффри Лоренс?
УИЛЛИС: Он слишком часто останавливал подсудимых и свидетелей.
ГЕРИНГ (с улыбкой). Это не интересует суд!.. По-своему он прав. (Пауза.) Десять с половиной месяцев, больше четырёхсот заседаний, больше сотни свидетелей, больше двухсот тысяч письменных показаний!
УИЛЛИС: Вы бы оправдали себя?
ГЕРИНГ: Самого себя? Мы с вами не малыши, не играем в войну в песочнице!.. Если писать об этом трибунале книгу, надо вывести из темноты на свет самую главную тайну этой войны — фюрера. Нельзя понять ход событий, не зная центральной фигуры.
УИЛЛИС: Вы не боитесь?
ГЕРИНГ: Боюсь чего?
УИЛЛИС: Трибунал должен покарать виновных, а не писать историю.
ГЕРИНГ: Браво, лейтенант, браво! (Аплодирует и тут же сплёвывает.) Вы извините, у меня ужасно болит голова!..
Один удар гонга, затем второй, третий. Зал заседаний трибунала.
ЛОРЕНС: Трибунал получил обращение защиты о перерыве на рождественские каникулы. Трибунал считает, что перерыв необходим. Другого перерыва в заседаниях не будет. Мистер Джексон, вы будете продолжать допрос подсудимого Геринга?
ДЖЕКСОН: Конечно, ваша честь.
ЛОРЕНС: Подсудимый Геринг, встаньте!
Геринг встаёт со скамьи подсудимых.
ЛОРЕНС: Скажите, Геринг, вы осознаёте, что вы — единственный оставшийся в живых человек, который может полностью рассказать нам об истинных целях нацистской партии?
ГЕРИНГ: Да.
ДЖЕКСОН: Вы с самого начала намеревались свергнуть Веймарскую республику?
ГЕРИНГ: Это было моим твёрдым убеждением. И мы свергли её.
ДЖЕКСОН: Придя к власти, вы уничтожили парламентское правительство.
ГЕРИНГ: Немедленно! Мы не нуждались в нём. Получив власть, мы должны были удержать её при любых условиях. Мы не могли полагаться на случай, на выборы. Мы — власть, мы — сила!
ДЖЕКСОН: Вы упразднили региональные парламенты, распустили рейхстаг. Идея объединения должностей главы государства и парламента в лице Адольфа Гитлера принадлежит вам?
ГЕРИНГ: Лично мне?
ДЖЕКСОН: Вы не ответили на вопрос!
ГЕРИНГ: Я ответил. Фюрер стоял во главе парламента и государства. Мы взяли пример с двойной роли Президента Соединённых Штатов.
ДЖЕКСОН: А идея концлагерей?
ГЕРИНГ: Это моя идея.
ДЖЕКСОН: Вы были за втягивание германского народа в войну против Советского Союза?
ГЕРИНГ: Народ не имеет ничего общего с этим делом, его никто не спрашивал.
ДЖЕКСОН: Я спрашиваю вас не о народе, а о вас лично.
ГЕРИНГ: Лично я был против нападения на Россию.
ДЖЕКСОН: Но вы не ушли в отставку, никак не проявили своё несогласие!
ГЕРИНГ: Мы воевали. В вашей стране политики поступают иначе?
ДЖЕКСОН: Достаточно!
ГЕРИНГ: Я не закончил!
ДЖЕКСОН (Лоренсу). Ваша честь!..
ЛОРЕНС: Подсудимый имеет право высказаться.
ГЕРИНГ: Что касается моей отставки, я не желаю это обсуждать. Я офицер, если вы способны понять. Я не предатель! Мне никогда не приходило в голову бросить фюрера!
ДЖЕКСОН: Ваша честь, подсудимый демонстрирует презрение к трибуналу!
ЛОРЕНС: Ваше возражение принято. Можете продолжать.
ДЖЕКСОН: Что касается пожара рейхстага…
ГЕРИНГ: Мне не известно ни одного случая, чтобы из-за пожара рейхстага был убит хоть один человек. Да и арестов было немного.
ДЖЕКСОН: Вы встречались с фюрером во время пожара?
ГЕРИНГ: Да.
ДЖЕКСОН: И здесь же на месте вы решили арестовать коммунистов?
ГЕРИНГ: Нет, это решение было принято заранее.
ДЖЕКСОН: Карл Эрнст заявил на суде, что вы и Геббельс планировали поджог, что вы и Геббельс предоставили поджигателям керосин и жидкий фосфор, что, наконец, из вашего дома шёл подземный ход в рейхстаг.
ГЕРИНГ: Он может заявлять что угодно.
ДЖЕКСОН: И вы никогда не хвастались, что подожгли рейхстаг? Вы помните завтрак в день рождения фюрера в сорок втором году? Вы не помните? Я читаю: «За завтраком Геринг крикнул: „Я — единственный, кто знает рейхстаг, потому что я поджёг его!“ Сказав это, он похлопал себя по ляжке». Это письменное показание генерала Гальдера. Вы говорили о поджоге?
ГЕРИНГ: Такого разговора не было.
ДЖЕКСОН: Ваши заводы приводили Германию в состояние готовности к войне?
ГЕРИНГ: Концерн «Герман Геринг» занимался добычей сырья и производством стали.
ДЖЕКСОН: У меня нет вопросов к подсудимому.
ЛОРЕНС: Герман Геринг, вам предстоит ответить на вопросы обвинения от Советского Союза.
Джексон садится на место. К трибуне выходит Руденко.
РУДЕНКО: Подсудимый, вы влияли на принятие фюрером внешнеполитических решений?
ГЕРИНГ: Нет. Фюрер есть фюрер, точнее — был.
РУДЕНКО: Кто был ближайшим советником фюрера в экономике?
ГЕРИНГ: Я.
РУДЕНКО: В военных вопросах?
ГЕРИНГ: Я.
РУДЕНКО: Вы разрабатывали план нападения на Советский Союз?
ГЕРИНГ: Я — рейхсмаршал.
РУДЕНКО: Я прочту вам запись совещания от шестнадцатого июля 1941 года: «Прибалтика и волжские области должны стать частью империи. Ленинград подлежит уничтожению». Кем был записан этот протокол?
ГЕРИНГ: Борманом. Он преувеличил кое-что.
РУДЕНКО: Что, например? Вы признаёте, что руководили угоном в рабство миллионов граждан из оккупированных стран?
ГЕРИНГ: Речь шла о двух миллионах рабочих. Рабство я отрицаю.
РУДЕНКО: В приказе от шестнадцатого сентября 1941 года говорилось: «За жизнь немецкого солдата подлежат смертной казни пятьдесят — сто коммунистов». Кто подписал этот приказ?
