16. Придя в Беджнин, начали они искать синелицего, но никто не знал, ибо говорили, что он везде. Тех, кто называл его Раджою Раджей, стражники убивали, а тех, кто молчал, отпускали, не причинив зла. Но никто не сказал им, где скрывается синелицый. Сказали только:

- Не ищите Пуччью, он сам найдет.

17. Обойдя все сельбища Беджнина и нигде синелицего не найдя, стражники устали и собрались прочь, решив так:

- Мы нигде не нашли синелицего, потому что его просто нет и нам некого казнить в Беджнине, чтобы он не отнимал и более Раджою Раджей не звался; есть только пустые разговоры о синелицем, жители Беджнина доверчивы и глупы; возратимся же домой, а Гхадамкуре скажем, что синелицего нет в Беджнине и никогда не было здесь подобного человека, что злые люди его придумали от скуки и нищеты.

18. В тот день стояли они лагерем в сельбище Нашна Мури - в месте, где Пуччья отнял у людей холод, чтобы ходили они раздевшись и мучились от жары. Стражники сидели вкруг у большого ковра с едой и, насыщаясь, слушали музыку водяных капель, в которой селяне Нашна Мури были искусны.

19. Когда же насыщались они, пришел к ним Пуччья и сказал так:

- Вы ищете синелицего, посмотрите, вот я.

1Я. Посмотрели стражники и видят: действительно, лицо его сине. И сказали Пуччье:

- Подойди к нашему ковру, выпей вина и отведай мяса, чтобы мы потом схватили тебя и предали жестокой казни, как повелел нам господин наш, раджа раджей Гхадамкура.

20. В ответ на то подошел к ним Пуччья и выпил все их вино, и все их мясо пожрал, не оставив на ковре даже мясного сока. И смеялся Пуччья, и говорил, мало мне, дайте еще, потому что я голоден этой ночью.

21. И все, что слуги приносили ему, он тут же поглощал быстрее моргания, и говорил слугам, чтобы приносили еще.

22. Увидев это, стражники огорчились, потому что он все их пожрал, и оруженосцев к себе призвали, каждый своих двоих - носящего пику и хранящего меч. И сказали Пуччье:

- Теперь мы тебя казним не только по велению Гхадамкуры, но и сами того желая.

23. Говоря так, они встали из-за ковра, вооружились пиками и мечами, и схватили Пуччью, грозя оружием. Пуччья же рассмеялся и издал отрыжку. Шум от нее был таков, что даже гром неба перед ней уподобится шепоту; ветер от нее был таков, что во всех окрестных сельбищах, равно как и в сельбище Нашна Мури, где той ночью стояли стражники, со всех домов послетали крыши; также установился над сельбищем Нашна Мури великий запах, от которого, говорят люди, на одиннадцать лет вперед утроился в тех местах урожай злаков. А все стражники, их слуги, их оруженосцы и их женщины, попадали ниц, дыша слабо и ничего про себя не помня.

24. Когда же вспомнили про себя, то сказали стражники:

- Напрасно мы послушались Гхадамкуру. Истинно, синелицый - Раджа Раджей и Сосед Бога, и не надо нам было на него замышлять дурное.

25. После чего казнил всех стражников синелицый Пуччья, и каждому стражнику он назначил казнь, которую тот для него придумал; одиннадцать дней те казни длились; и крик великий стоял, и еще одиннадцать дней было от того крика эхо.

26. После чего Пуччья взял с собою всех слуг, оруженосцев и женщин, и всех пожрал, ибо, сказал он, они служили стражникам, замышлявшим на него дурно. А жителей Нашна Мури он оставил, вреда не причинив и ничего у них не отняв; и даже холод вернул, потому что усладили слух ему музыкой водяных капель. Музыку же отобрал и унес.

27. Лишь одного из стражников пощадил Пуччья, чтобы тот рассказал. И ушел стражник нагим из Беджнина, ибо все отобрал у него Пуччья, и люди Беджнина сжалились над ним, и старое покрывало дали ему, и питье дали, и лепешку, чтобы он съел. А прозвище у стражника было Нуримар, так назвал его Пуччья и другим тоже называть повелел, а прежнее имя отобрал у стражника, и он не помнил его, когда шел из Беджнина, и говорил: "Прозвище мое – Нуримар". И никто не мог постичь, почему такое прозвище. И говорили - такое имя для языка неудобно, для уха страшно.

28. А когда шел Нуримар из Беджнина, все спрашивали его, каков Пуччья. Отвечал тот, что Пуччья лицом такой же, как все другие, желтый Пуччья лицом, но кожа лица его вся исписана синей тушью, самой тонкой в мире кисточкой исписана кожа лица его, а исписана она мелкими письменами, и много на лице его тех письмён, так много, что человеку за всю жизнь столько не написать, но что написано там, не знает никто, даже сам Пуччья. И так шел он из Беджнина, рассказывая, и к Гхадамкуре пришел, и сообщил весть.

29. Когда же Гхадамкура узнал о гибели своей стражи, то от гнева лицом побелел и глазами засверкал ярко, так что все упали вниз лицами, а Нуримар упал замертво и бальше не оживал; и тогда Гхадамкура послал войско в Беджнин, потому что не мог терпеть, что кто-то отбирает в его краях и Раджою Раджей зовется кроме него; во главе же войска поставлен был Шарья Маша по прозвищу Обжаренный, военачальник хитроумный и в бою искусный; Обжаренным же прозвали его за родимое пятно во всю правую щеку.

2Я. А пути от дворца Гхадамкуры до Беджнина было три дня ходьбы, вела туда хорошо протоптанная дорога шириной в сорок локтей, даже телеги о пяти волах и с колесами из цельного дерева "кукош", что после священного обжигания крепче железа становится, груженые дробленым заморским камнем Иосфамаил, песчинку которого не может поднять даже личный силач раджи, даже эти телеги колею не оставляли на той дороге, если проходили по ней не в период дождей - в период же дождей оставляли. Вдоль дороги той семнадцать сельбищ стояло и еще одиннадцать харчевен с харчевниками, слугами и женщинами, и загонами для скота.

30. И когда Шарья Маша Обжаренный по той дороге войско свое повел, то дрожала дорога и пыль над ней стояла до самых небес, и колея в ней сделалась в два локтя глубиной там, где войско его прошло, и у харчевников еды не осталось, и злаков для скота тоже, и в деревнях вдоль дороги голод настал, потому что много было войска у Шарья Маши и воины его пожрали все вдоль дороги.

31. И каждый раз, как кого увидит навстречу, спрашивал Шарья Маша, верно ли мы идем, далеко ли до Беджнина идти? И каждый отвечал ему, что он идет верно, и говорил, сколько осталось до Беджнина пути. И воины, слыша это, в бороды свои усмехались, и говорили между собой, что Обжаренный странен, ибо зачем спрашивать встречных, если дорога на Беджнин одна и никуда не сворачивает, и нет по той дороге другого пути иначе как на Беджнин. Шарья Маша же, слыша это, ничего не отвечал на насмешки и продолжал спрашивать, как увидит кого навстречу; и о том молчал, никому не говорил, почему спрашивает.

32. Однако третий день прошел, и четвертый, и пятый, а Беджнина все не было впереди, и много деревень они повстречали, и харчевен тоже несчитано; и колея в два локтя глубиной теперь была на дороге; и сзади войска была та колея, и спереди тоже; и в харчевнях, куда они приходили, не было теперь ни пищи, ни вина, ни злаков для прокормления скоту, и харчевники рыдали, что у них ничего нет; и в деревнях, куда они приходили, теперь великий голод стоял; и воины стали узнавать - вот, говорили они, мы здесь уже были; и перестали насмехаться над Шарья Машей; и начали подозревать колдовство великое; и в колдовстве том Пуччью синелицего винить начали; и обозлились на Пуччью.