Познакомившись с немцами поближе, даже самые убежденные ксенофобы могут изменить свое отношение к ним. Немцы, воспринимаемые многими как нация роботов с квадратными челюстями, чья речь звучит подобно реву водопроводных труб, чьим автомобилям нет равных в мире, а футбольным командам не ведомы поражения, поначалу кажутся неприступными.

Но это чисто внешняя сторона, за фасадом которой скрывается нация, раздираемая сомнениями относительно своего настоящего, будущего и даже того, как ей удалось добиться подобного прогресса. Стремясь уйти от неурядиц, преследующих этот мир, немцы, с одной стороны, уповают на незыблемый порядок и систему, то есть на Государство и Федеральный банк (Bundesbank), а, с другой стороны, видят свое спасение в вере, психоанализе и духовности.

Но это не должно вызывать усмешку; юмор – особая категория, требующая серьезного к себе отношения.

Немцы убеждены, что жизнь делится на две части: публичную и частную. Публичная включает в себя работу, политику, бизнес, бюрократию и разительно отличается от частной, к которой относятся семья, друзья, хобби и отдых. Что уместно в одной ипостаси, недопустимо в другой. На людях показная благопристойность, дома – всевозможные чудачества.

Если вы иностранец, то, как правило, видите немцев в их общественном проявлении и никогда в личном. Этим, отчасти, и объясняется репутация немцев за границей: сплошные пиво и сосиски.

Сегодня, когда объединение Германии стало реальностью, даже не ксенофобы испытывают страх за свое будущее. Что касается самих немцев, то их страх перед иностранцами не идет ни в какое сравнение с тем страхом, который они внушают жителям любого другого государства. К тому же успехи их экономики напрямую зависят от внешних рынков сбыта.

Большинство немцев преклоняется перед англичанами и с давних времен страдает от неразделенной любви к ним. Для жителей Германии Англия во все времена была непререкаемым авторитетом, образцом поразительных достижений в политической, социальной, промышленной и технологической областях. Немцы считают англичан прекрасными и совершенно безобидными людьми. Почти как немцы.

Американцы вызывают у немцев восхищение своим (не немецким!) беспечным прагматизмом и раздражают своей совершенно не немецкой несерьезностью. Соединенные Штаты видятся немцам чем-то вроде директора школы наций, и они испытывают к этой стране если не любовь, то несомненное уважение. Немцы обожествляют власть. Их любимая присказка: «кто умеет подчиняться, тот и сам может стать господином».

С итальянцами немцев связывает полное взаимопонимание, поскольку в их истории есть много общего. Эта глубокая и прочная дружба скреплена войнами, вторжениями и прочими разнообразными формами туризма. Немцы по достоинству оценили сокровища итальянского искусства, итальянскую кухню и пляжи.

Что касается Франции, немцы восхищаются ее утонченной цивилизацией и сожалеют о ее плебейской культуре. Французы, возможно, и жизнерадостнее немцев, зато немцы обладают большей духовностью. Несмотря ни на что, франкофилия широко распространена среди немцев, особенно в районах, пограничных с Францией.

Подобно ребенку, тоскливо взирающему поверх забора, отделяющего сад от улицы, немцы завидуют жителям Средиземноморья, свободе их отношений, древним культурным традициям, теплому климату. Но только тогда, когда они находятся на отдыхе.

Единственная нация, за которой немцы охотно признают неоспоримое превосходство тевтонских добродетелей – это шведы. Ни один немец не станет оспаривать их преимущества там, где речь идет о порядке, пунктуальности, прилежании, чистоплотности и педантичности. Кстати, немцы никогда не воевали со шведами.

Если жизненный опыт чему-то и научил немцев, так это осознанию факта, что вне сообщества наций нет будущего. Нет на земле другой нации, которая бы с такой же ясностью сознавала всю важность совместного существования. Терпимость не просто добродетель, это – долг.

Вообще-то немец считает себя скромным и довольно заурядным человеком. Дайте ему пиво, колбасу, немного уюта (Gemutlichkeit) и другого немца, с которым можно было бы поспорить о политике или пожаловаться на жизненные неурядицы, и он будет доволен. Немцев нельзя назвать жадными, они не рассчитывают получить что-то задарма и исправно платят налоги. Простой, честный народ (Volk).

Немцы любят помечтать, и считают себя романтиками. Не такими витиевато-цветистыми и приторно-сусальными, как жители Средиземноморья, а яростно-гениальными.

В каждом немце есть что-то от неистового Бетховена, парящего над лесами и оплакивающего закат солнца в горах, преодолевающего бесчисленные удары судьбы, пытаясь выразить невыразимое. Это Великая Немецкая Душа, которая заявляет о себе везде, где только речь заходит об Искусстве, Чувствах и Истине.

На самом деле вовсе не немцы стали родоначальниками Романтизма (хотя они искренне убеждены в том, что это были они), но именно немцы наполнили его философским содержанием.

Немцы считают себя высокообразованной нацией. Вопреки распространенному мнению, они не знают всего, просто они знают все лучше других.

До 1990 года вся Западная Германия была одержима идеей воссоединения обеих Германий. Как, вопрошали немцы себя и других, мы можем ощущать себя нацией, когда великий Немецкий Дух (Geist) разделен бетонной стеной?

Все сходились на том, что объединение является исторической необходимостью. Но до этого еще никому не приходилось достигать согласия в обществе, сцементированном жаждой потребительства, а не едиными идеологическими установками. Теперь же, когда объединение стало свершившимся фактом, западных немцев одолевают сомнения.

Все «весси» (бывшие западные немцы) знают, что все «осси» (бывшие восточные немцы) лентяи и кляузники. Все «осси» знают, что все «весси» циники и обманщики. И так было всегда.

Воссоединение двух народов дается нелегко, особенно когда один из них (выражаясь языком торговцев недвижимостью) «нуждается в уходе» и имеет множество «временных наслоений» и «оригинальных деталей». Чтобы владеть ситуацией, немцы создали на территории бывшей ГДР «Ведомство по опеке над государственным имуществом» (Treuhand), которое сразу же превратилось в крупнейшего в мире предпринимателя, контролирующего 9.000 компаний, около двух миллионов гектаров земельных и двух миллионов гектаров лесных угодий. Оно должно было приватизировать все, что подлежало приватизации, и закрыть все остальное.

Нет нужды говорить, что деятельность «Ведомства» казалась восточным немцам чрезвычайно подозрительной, поскольку все их национальное достояние прямо на глазах распродавалось по бросовым ценам, а сами они превращались в граждан второго сорта.

Напряженность между жителями обеих Германий сохраняется и поныне, и некоторые задаются вопросом: действительно ли объединение диктовалось исторической необходимостью, а Стена была стимулом поддержания великого Немецкого Духа (Geist), или только глупость политиков заставила их решиться на подобный шаг?

С началом перемен немцы испытали неведомый им прежде страх, и их духовные искания приобрели эпический размах. Неизбежным результатом стало дальнейшее продвижение Германии по пути приобщения к идеалам Европейского Сообщества, а этот процесс, в свою очередь, ведет к стабилизации внутренней обстановки. Втайне некоторые немцы уже сожалеют о том, что их втянули в подобную авантюру, и тоскуют по старым временам, когда жизнь казалась такой простой и было отчетливое понимание того, кто твой враг.

Чувства, которые немцы вызывают у других народов, колеблются между страхом и восхищением – о немцах говорят: «Протяни им палец, откусят руку».