…Граждане Вены! Помогайте Красной Армии в освобождении столицы Австрии - Вены, вкладывайте свою долю в дело освобождения Австрии от немецко-фашистского ига»{29}.

- О, это гуманный документ! - воскликнул переводчик.

- Ну как, достаточно вам гарантий? - спросил капитан пожилого австрийца.

Старик спокойно протирал стекла пенсне и молчал. Видимо, ответ пришелся ему по душе.

Небольшую паузу нарушила женщина. Она сняла белый фартук и через переводчика спросила:

- Помогут ли русские жителям Вены в снабжении продовольствием? - Несколько замявшись, добавила: - А то наци объели нас. В городе начался голод.

- Конечно, помогут, - ответил капитан. - И не только продовольствием, но и всем необходимым для восстановления нормальной жизни. [240]

- Как же так: Вену разрушили самолеты наци, а восстанавливать будут русские?

Женщина недоуменным взглядом окинула всех и тихо опустилась на тахту. Все молчали. Капитан тоже молчал, считая, что австрийская женщина сама же ответила на свой вопрос.

- Извините за беспокойство. Спасибо за хороший прием. До следующей встречи! - С этими словами Петр направился к выходу.

Но венцы задержали его. Им хотелось узнать от советского капитана многое.

Беседа длилась долго. Австрийцы не спеша расходились по своим квартирам. Лица у всех были довольные, улыбчивые…

Как только окна домов покрылись нежной голубизной предутреннего рассвета, Павленко поднял свой экипаж и приказал приготовить горячий завтрак. Сам же отправился осматривать двор, улицу и набережную Дунайского канала.

Во дворе виднелось несколько двух-трехэтажных домиков, расположенных буквой «П». Возле каждого росли огромные деревья, были разбиты цветочные клумбы. Несмотря на ранний час, люди в домиках уже не спали. Из окон и дверей то и дело высовывалась детвора и пугливо поглядывала на незнакомую машину с двумя торчащими в разные стороны стволами ручных пулеметов.

Осторожно открыв калитку, Петр вышел на улицу. Кругом стояла тишь. «Можно ехать», - решил он и поспешил в дом. Завтрак уже приготовлен. За столом сидел и австрийский рабочий-инвалид. Он оживленно о чем-то беседовал с сержантами.

- Садитесь, товарищ капитан, вот здесь, - пододвинулся Яцына.

- Хорошо, я рядом с вами, геноссе арбайтер, - улыбнулся Петр старику.

Завтрак прошел быстро. На прощание крепко пожали руку австрийскому рабочему. К машине вышли все вместе. Капитан сразу увидел на капоте и на сиденьях много цветов.

- Кто это? Зачем? - подивился он и строго посмотрел на сержантов.

Те вопросительно глядели друг на друга, не зная, что сказать. [241]

- Это не мы, - за всех ответил Яцына.

- А кто же, кроме вас, мог подходить к машине?

Ответа не было. Петр понял, что товарищи здесь ни при чем.

- По местам! Заводи мотор! - последовала команда.

Машина выехала на улицу. Австриец-инвалид долго махал им вслед, глядя из открытого окна первого этажа. Красив весной путь, которым едешь из Вены на юг. По обеим сторонам шоссе массив домов, особняков. Кругом деревья, цветы. А если посмотреть на запад, то вдали, на горизонте, увидишь отроги Альп. Горы покрыты лесом и виноградником.

- А хорошо здесь, - не удержался Петр, - залюбуешься!

- Это верно, хорошо, но у нас в Донбассе лучше, - сказал Яцына.

Все враз заговорили о родных местах.

Вдруг «виллис» резко заскрипел тормозами и остановился.

- Что вам надо? - почти закричал водитель, глядя на стоявшего у обочины толстяка в клетчатом костюме.

- Мнэ, геноссе, официр надо, - коверкая русские и немецкие слова, ответил мужчина.

- Зачем офицер? - спросил Павленко.

- Ой, ой, ой! - взялся за голову австриец. - Там руски дэвочки. Прошу иди туда…

«Видимо, что-то произошло с нашими девушками-регулировщицами, которых мы только что видели на дороге, недалеко от этого места», - предположил Петр.

- Австриец просит зайти в дом, - сказал Якименко.

- Яцына и Якименко, узнайте, что там случилось, и доложите.

Сержанты, взяв автоматы на изготовку, побежали в дом, на который указал толстяк. Он сам засеменил следом. Машина свернула на обочину.

Минут через пять от дома к машине уже шел сержант Яцына и, все время махая рукой, звал к себе.

- Подъезжай, там что-то творится, - сказал Павленко шоферу.

Быстро развернулись и подъехали к дому. На полпути подхватили улыбающегося во весь рот Алексея, который, нарушив все правила субординации, отказался отвечать на вопросы и только смеялся и все время говорил: [242]

- Нужно, товарищ капитан, чтобы вы сами взглянули на этот цирк.

Подъехали к двухэтажному роскошному особняку. Из раскрытых окон первого этажа донеслись девичьи голоса, тянувшие во всю мочь очень знакомую украинскую песню «Посияла огирочки».

- Откуда землячки взялись? - спросил Петр Яцыну. Но тот лишь улыбался и твердил:

- Сами увидите. Пойдемте… Вот в эту калитку…

При входе в особняк прямо в дверях столкнулись с высокой холеной женщиной. Держа в руках какую-то посудину, она бежала во двор: верно, спешила исполнить срочное поручение. При виде капитана женщина остановилась в почтительной позе. Петр вежливо поздоровался с ней. Вошли в гостиную. Там было шумно. За столом сидели три молодых, лет по двадцать с небольшим, девушки. Среди них восседал сержант Якименко. Девушки крепко держали сержанта за руки и за ремень и не выпускали из-за стола. Все дружно тянули слова песни: «Не бачила миленького аж чотири роки».

Павленко догадался, что этих девушек фашисты насильно вывезли с Украины. Сразу же стало ясным, что толстяк, который остановил на дороге «виллис», и фрау, что встретилась в дверях, - хозяин и хозяйка особняка, а девушки у них в прислуге. Теперь, когда в эти края пришла Советская Армия, «власть переменилась»: девушки сидят за столом и отмечают это радостное событие, а хозяин и хозяйка прислуживают им. Вот, пожалуй, и все, что здесь произошло.

- Здравствуйте, землячки!

- Здравствуйте, здравствуйте! - хором ответили девчата и, мигом окружив капитана, потащили его за стол.

- Ну что ж, давайте сначала познакомимся, - предложил Петр. - Все мы трое: Алексей, Павел и я - с Украины. А вы откуда родом и как сюда попали?

- Я Маруся, из Полтавы, - сказала черноглазая бойкая дивчина.

- А я Ирина, из Днепропетровска. Там работала медсестрой.

- Меня Лидой звать. Я из Кировограда. Работала агрономом-плодоовощником.

Капитан обернулся к черноглазой полтавчанке:

- А вы кто по специальности, Маруся?

- Я окончила педагогическое училище. [243]

- А как же вы сюда попали, девчата? - спросил сержант Яцына.

- Как и многие, - ответила за всех Маруся. - Угнали из родных мест. Привезли на специальный пункт, а там нас разбирали вот эти живодеры. - При этом Маруся посмотрела на портрет хозяина особняка, висевший на стене. - Как скотину.

Толстяк- хозяин и его фрау к ним не заходили. Они оставались в соседней комнате, видимо, обдумывая, как заговорить с офицером, уладить свои дела. Наконец решились. Отворилась дверь, и в комнату вошла хозяйка с подносом, на котором лежала деликатесная закуска. Толстяк нес большой кувшин с вином.

- Битте советьетску тварич. Кусай на здоровие, - предложил хозяин исключительно вежливо.

- Ну вот видите, девчата, как заботливы бывшие хозяева. Прямо любо-дорого, - хитро улыбнулся Якименко.

- Ветчиной, маринованными огурчиками потчуют, винцом угощают, - подшучивал Яцына. - Живете тут, как у христа за пазухой.

Все громко засмеялись…

Когда смех утих, Маруся, Ира и Лида рассказали, как они в течение двух лет день и ночь работали на владельца особняка, который имеет ферму и большой участок с фруктовыми садами и виноградниками. Кроме них, у этого «добренького толстяка» каждое лето работают десять - пятнадцать сезонников. Особенно жаловались девушки на хозяйку. Эта «милая фрау» частенько пускала в ход кулаки или палку.

- Да уж, навластвовались вволю, - усмехнулась Маруся.