Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Я тоже много работаю, – угрюмо отвечал Климов.

– Но ты же мужик!

– Я обслуживаю себя сам. И стираю, и посуду мою, и пуговицы пришиваю. Я не могу еще и работать за нее. Много раз предлагал ей с работы уйти – не хочет.

– Ну… ты же знаешь этих современных женщин! Им независимость нужна, самоуважение…

– Вот если ей нужно самоуважение, пусть делает всю свою работу сама.

Тесть вздыхал и сокрушенно качал головой. Теща одним своим видом могла выжить Климова из дому.

Однажды – тесть с тещей как раз приехали в гости – начался пожар в доме напротив. Примчались с воем пожарные машины, сбежались зеваки, появились журналисты, подкатила съемочная группа, все как полагается. О пожаре, конечно, сообщили по телевизору. Все каналы обзавелись передачами о городских происшествиях.

Наутро на работе, когда друзья стали расспрашивать Климова, он мрачно сострил:

– Тещенька моя подожгла. Как раз в гости приехала. У нее глаза – линзы, глянула в окно, там и загорелось.

Бабушки и дедушки в те редкие разы, когда Климов ездил с женой к ним в гости, тоже заводили песню о бедной Танечке, которая так много работает, или давили на него негодующим молчанием.

Пока Климов с Татьяной были любовниками, роман протекал бурно, а вот супружеские отношения пошли ни шатко ни валко. После рождения дочери они совсем перестали спать вместе, утратили интерес друг к другу. Но это еще можно было пережить, такое бывает сплошь и рядом, тем более что многие женщины охотно предлагали Климову свои услуги.

Хуже всего было то, что Татьяна не любила дочку. Настенька ее раздражала. Она срывалась, кричала на девочку… Как-то раз Климов вернулся домой и увидел треснувшее стекло кухонной двери. Татьяна закрылась в кухне, чтобы поговорить по телефону, а дочка требовала внимания и, колотя по двери какой-то игрушкой, рассадила стекло.

– Ты с ума сошла, – сказал Климов жене. – Она же ребенок! Она могла пораниться!

– У меня был важный разговор. А с ней сладу нет, она всюду лезет.

– Ребенок не может стоять по стойке «смирно». Я найму няню.

– Нет, – поморщилась Татьяна, – никаких нянь. Не хочу, чтоб мелькало перед глазами чужое лицо. С ней мама может посидеть.

– Что ж сегодня не посидела? – угрюмо спросил Климов.

– Она была в поликлинике. Она же не машина, у нее давление высокое! – Это выплеснулось уже криком.

– У машин тоже бывает высокое давление, – изрек Климов, ни к кому не обращаясь. – Они от этого взрываются.

– Я отдам ее в садик, – нашлась Татьяна.

Сказано – сделано, она отдала дочку в детский сад. Это было нелегко, но у нее обнаружился блат.

В двухлетнем возрасте другие девочки уже болтают вовсю, а Настенька заметно отставала в развитии, еще не умела разговаривать связными предложениями, произносила только отдельные слова, скорее даже слоги. Она была запуганной и нервной, кричала, чтобы привлечь к себе внимание. Климов обожал ее. Только ради нее и терпел жену.

* * *

Он выбрал для ужина ресторан «Майор Пронин» на Большой Лубянке. Во-первых, это было в двух шагах от офиса и от «Савоя». Во-вторых, там было занятно, и в то же время музыка не грохотала, можно поговорить. А в-третьих и в-главных, там вкусно кормили.

По дороге Климов попросил Лину немного рассказать Арне Нюквисту о майоре Пронине.

– Хорошо, – кивнула она, – но тогда мне придется какое-то время говорить только по-английски. Не обижайтесь.

Троичане немедленно обиделись.

– А мы – пустое место? – вознегодовали они. – Мы тоже хотим послушать.

Лина принялась рассказывать на двух языках, что майор Пронин – нечто вроде советского Джеймса Бонда, персонаж повестей давно забытого писателя Льва Овалова, переживший своего творца, ставший героем множества анекдотов.

Климов заметил, что она и анекдоты излагает ровным бесстрастным голосом, отчего они звучали еще смешнее.

Когда пришли в ресторан, Лина рассказала, что оформление придумал веселый и мудрый художник Андрей Бильжо. Она называла персонажей, изображенных на портретах, объясняла предназначение раритетов, развешанных на стенах. Внутри ресторан представлял собой небольшой музей советского прошлого, причем самые мрачные его детали здесь были осмеяны.

Сели за стол, и Лина начала переводить меню. Салат «Красная армия», борщ «Полковой», курица «Красный террор»… Арне выбрал «Котлеты охотничьи по-завидовски», а она рассказала, что в Завидово была дача Сталина…

Но разработчикам из Троицка хотелось выпить, и Арне был не против, а вот Лина наотрез отказалась пить.

– А переводить кто будет? – спросила она с едкой усмешкой.

– Ну одну рюмочку, – уговаривали разработчики.

Чтобы положить этому конец, Климов заказал ей вина.

– Можете не пить, – шепнул он Лине. – Просто сделайте вид.

У него уже был опыт общения с трезвенниками, и он знал, как это тяжело. Пришлось однажды работать с Германом Ланге, гендиректором корпорации АИГ. Мужик отличный – деловой, толковый. Климов ему финскую систему водоснабжения ставил, замкнутого цикла, чтоб природу не загрязнять. Дело хорошее, но дорогое. Так этот Герман ухитрился часть финансирования из министерства природных ресурсов, нагруженного также заботой об экологии, выбить, хотя это была практически невозможная вещь.

С Климовым расплатился щедро, но не по-купецки, нормально. Заказал такую же систему на все свои заводы, а их таки у него, вернее у его тестя Голощапова, было немало, и внедрение поручил климовским бригадам. Климов тогда на нем очень хорошо заработал. А главное, они подружились.

Но когда устроили банкет – отметить это дело, – оказалось, что Герман Ланге, такой же двухметровый великан, как Арне Нюквист, не пьет ни капли. Климову пришлось признать, что это сущее мученье. Герман ел с аппетитом, поддерживал разговор, но остальным было неуютно в его присутствии, хотя он никого не осуждал, лекций о вреде алкоголя не читал, скромно сидел за столом и ни во что не вмешивался. Финны напились до поросячьего визга, а он на все предложения выпить хоть рюмочку отвечал отказом. Потом, видимо, почувствовал, что давит на всех своим присутствием, тихонько попрощался с Климовым и ушел, хотя был главным виновником торжества.

Лина ела мало, переводила и делала вид, что пьет. Все попытки приударить за ней Климов пресекал железной рукой. Наконец до гостей дошло, что хозяин сам положил на нее глаз. Один из них поутих, второй выпил больше и все порывался завести приватный разговор. А Климов и сам не знал, положил он на нее глаз или нет. Ну да, смотрел он на нее. Смотрел и пытался определить, чем его так заинтересовала эта девочка-мальчик. У нее была ультракороткая стрижка, этакий ежик. Волосы неопределенного пепельного оттенка. Носик остренький. Она походила на нахохлившегося воробушка. По-английски шпарит бойко, это да, а так… ничего особенного. Как в старой песне:

Я гляжу ей вслед —
Ничего в ней нет…

Ребята из Троицка – понятное дело: выпили, дошли до того градуса, когда «нет некрасивых женщин, есть мало водки». Но сам-то он выпил совсем чуть-чуть! И за Арне следил, не давал им его спаивать.

У него и такие случаи уже бывали: наши почему-то считают своим священным долгом напоить иностранца до положения риз. Однажды до разрыва отношений дошло. Не захотел измученный похмельем швейцарец подписывать контракт с русскими варварами. Так и улетел обратно в свой Базель. Сделка сорвалась.

У Климова накопилось много опыта подобного рода. Взять, к примеру, икру. Он ездил за границу и на первых порах, пока был молодым и неопытным, возил в подарок икру. Оказалось, что многие ее не любят. Не все, но многие. Ее вежливо открывали, ставили на стол, после чего Климов доедал ее сам. Не пропадать же! Он усвоил урок и перестал привозить. Вот и сейчас на всякий случай спросил у Арне, не хочет ли тот икры, и, получив отказ, успокоился.

7
{"b":"264451","o":1}