На другое утро Паркер приехал в дом №110 на площади Пиккадилли и нашел там герцогиню, которая ласково поздоровалась с ним.

– Я хочу увезти глупого мальчишку в Денвер на уик-энд, – сказала она, имея в виду Питера, который что-то писал и удостоил коллегу лишь кивком головы. – Он слишком переутомился... Его поездка в Солсбери, ночные бдения... А вы не должны были позволять ему, мистер Паркер, нехорошо с вашей стороны... Разбудил бедняжку Бантера посреди ночи. Опять ему померещились немцы, словно война не закончилась давным-давно. Надо же! Странные штуки выкидывают наши нервы! Питера, даже когда он был совсем маленьким, бывало, мучили кошмары... Правда, чаще всего ему хватало одной маленькой таблетки, чтобы успокоиться, но в 1918 году ему тяжко пришлось, да вы и сами знаете. Боюсь, мы еще несколько лет не забудем об этой ужасной войне. Но, слава Богу, оба моих мальчика живы. Я совершенно уверена, что немного денверского покоя ему не помешает.

– Мне очень жаль, старина, – с искренним сочувствием проговорил Паркер. – Выглядите вы не очень.

– Чарльз, – без всякого выражения произнес лорд Питер, – я уезжаю на несколько дней, потому что не нужен в Лондоне. То, что необходимо сделать тут, вы сделаете лучше меня. Вот, возьмите... – Он сложил лист бумаги, на котором писал, и взял конверт. – Это – немедленно в Скотланд-Ярд. Пусть разошлют вовсе полицейские участки, работные и инвалидные дома в. Лондоне. Здесь описание трупа из ванной Фиппса, но до того, как его побрили и вымыли. Я хочу знать, не исчезал ли откуда-нибудь за последние две недели – живой или мертвый – мужчина, соответствующий этому описанию. Вы лично повидаетесь с сэром Эндрю Маккензи, и пусть он немедленно даст указание сделать копии. Скажете ему, что вы разгадали тайну исчезновения Леви и убийства в Баттерси. – Паркер не удержался от возгласа удивления, на который его друг не обратил внимания. – Вы попросите его держать наготове людей, у которых будет ордер на арест очень опасного преступника. Когда придет ответ, поищите в нем упоминание больницы Святого Луки или какого-нибудь человека, связанного с больницей Святого Луки. И тогда немедленно пошлите за мной. Тем временем постарайтесь познакомиться с кем-нибудь из сотрудников больницы Святого Луки... Сами придумайте, как... Только не расспрашивайте никого об убийстве и не размахивайте полицейским удостоверением. Иначе, Бог знает, где можете оказаться. Я приеду, как только вы вызовете меня. Надеюсь, вы обнаружите нечто важное.

И он слабо улыбнулся.

– Вы хотите сказать, что все поняли? – спросил Паркер.

– Да. Но я могу ошибаться. Надеюсь, что ошибаюсь, но, боюсь, что нет.

– Вы мне не скажете?

– Если честно, – признался лорд Питер, – то не хотелось бы. Я же говорю, что могу ошибаться... У меня такое чувство, будто я собираюсь выдвинуть обвинение против самого епископа Кентерберийского.

– Ну, ладно... По крайней мере, это два дела или одно?

– Одно.

– Вы говорили о Леви. Он убит?

– Боже мой... Да.

И он содрогнулся.

Герцогиня оторвалась от чтения и внимательно посмотрела на сына.

– Питер, как ты себя чувствуешь? Мне кажется, вам лучше прекратить ваши разговоры, чего бы они ни касались, а то ты опять начинаешь волноваться. К тому же, нам пора ехать.

– Да, мама, – сказал Питер и повернулся к Бантеру, который стоял возле двери с пальто и чемоданом в руках. – Вы знаете, что вам нужно делать?

– Конечно. Благодарю вас, милорд. Машина ждет возле подъезда, ваша светлость.

– И там миссис Фиппс, – заметила герцогиня. – Она будет счастлива повидаться с тобой, Питер. Ты ей очень напоминаешь мистера Фиппса. До свидания, Бантер.

– До свидания, ваше сиятельство.

Паркер проводил мать и сына до машины. Когда они уехали, он поглядел на конверт, но, вспомнив, что впереди суббота, торопливо остановил такси и крикнул:

– В Скотланд-Ярд!

Во вторник утром лорд Питер в сопровождении мужчины в вельветовом пиджаке шел между пожелтевшими из-за ранних морозов посадками репы. Впереди послышалось веселое тявканье. Видно, один из щенков ceттepa, принадлежавшего герцогу Денверскому, забрался на грядку с репой. Сельский покой нарушили пронзительные звуки полицейского клаксона, и лорд Питер довольно резво для человека, который всего пару дней назад прислушивался к воображаемым германским саперам, отозвался на них. Малыш-сеттер запутался в ботве, но не выпустил мертвой птицы.

– Хорошая собачка, – похвалил его лорд Питер. В ответ щенок проделал несколько немыслимых прыжков и залаял, тряхнув ухом.

– Фу, – сказал мужчина в вельветовом пиджаке, и щенок, устыдившись, подошел бочком. – Дурачок, никак не можешь посидеть спокойно. Слишком уж он нервный, милорд. Детеныш нашей старушки Черной.

– Надо же, – изумился лорд Питер. – Она все еще рожает.

– Нет, милорд, весной ее отделили.

Питер кивнул. Он всегда заявлял, будто ненавидит сельскую жизнь и рад, что ему не приходится иметь дело с фамильными землями, но в это утро он, как никогда, наслаждался бодрящим воздухом и мокрыми листьями, прилипавшими к его ботинкам. В Денвере все было,как всегда. Никто не умирал неожиданной, тем более насильственной, смертью... разве что престарелые сеттеры... ну и куропатки, конечно же. Он с удовольствием потянул носом. В кармане у него лежало письмо, которое пришло с утренней почтой, но он еще не читал его. Если Паркер не телеграфировал, значит, спешки не было.

Лорд Питер вскрыл конверт в курительной комнате после ланча. Тут же сидел его брат, дремавший над "Таймс"... Добропорядочный англичанин, такой, как все, и очень похожий на Генриха VШ в молодости. Джеральд, шестнадцатый герцог Денверский. В свою очередь, герцог считал младшего брата довольно странным малым, к тому же, не в лучшей его форме. И вообще он не имел вкуса к полицейским новостям.

Письмо было от Бантера.

Пиккадилли, 110

Милорд,

Я пишу вам (мистер Бантер получил приличное образование и знал, что не бывает ничего более вульгарного, чем нежелание начинать письмо местоимением "я"), как вы приказали, чтобы сообщить о результатах моего расследования.