Олманову нравилась мысль о том, что совещание Земного Исполнительного Комитета проводится под «корнями сорняка». Эта метафора приносила ему какое-то странное удовлетворение.

Сама комната для совещаний, выбранная Дмитрием, находилась на глубине двадцати метров под поверхностью Марса. Он выбрал именно ее как из соображений безопасности – хотя все контролируемые ЗИК марсианские строения были безопасными по определению, – так и ради собственного удобства. Дмитрий не хотел менять заведенный им же самим распорядок и устроил совещание на равнине Сидония, неподалеку от Лица, которое он непременно посещал во время каждого своего визита на Марс.

Олманов прибыл последним. Пятеро делегатов уже восседали за столом, ожидая главу ЗИК. Пятеро делегатов – две определенно противоположные стороны. Дмитрий поприветствовал собравшихся, обмениваясь с ними рукопожатиями и кивками.

На одной стороне стола сидели Пирс Адамс, представляющий Союз Альфа Центавра, и Калин Грин от Экономического Сообщества Сириус-Эридан. Центавр и Сириус практически всегда действовали сообща в политических делах Конфедерации. Их столичные планеты – Окцисис и Цинос – были почти такими же богатыми и могущественными, как и сама Земля.

На другой стороне стола сидели Роберт Каунда, Сим Вашния и Франческа Фернандес. Каунда представлял самую немногочисленную по населению ветвь Конфедерации – Союз Независимых Миров. Вашния представлял самый большой – как по населению, так и по количеству миров – Протекторат Эпсилон Инди. Фернандес представляла «островные» Семь Миров и являлась первым делегатом за последние два десятилетия.

Была она делегатом-нечеловеком.

Дмитрий непроизвольно затаил дыхание, когда протянул ей руку. Она являла собой двуногое животное из семейства кошачьих, ростом выше любого из присутствующих, с абсолютно непроницаемым выражением лица.

Жителям Конфедерации очень хотелось бы забыть прошлое, олицетворением которого являлись миры за пределами Тау Кита. Никто не желал вспоминать о том, что когда-то люди бездушно манипулировали генетическим материалом, создавая различных существ-нелюдей, наделенных разумом.

Люди могли забыть об искусственных интеллектах. Тех можно было просто отключить.

Существ же, подобных Фернандес, забыть было невозможно. Какими бы замкнутыми и ксенофобными ни стали Семь Миров, с их существованием приходилось мириться.

После формальных приветствий – за исключением Фернандес Дмитрий знал всех присутствующих лично – он приступил к брифингу, посвященному операции «Распутин».

Подобно рукопожатиям и приветствиям, его обсуждение звезды BD+50° 1725 и вращающейся вокруг нее беспокойной планеты было поверхностным и небрежным. Все собравшиеся здесь отдавали себе отчет в том, какой экономической «сточной канавой» являлась планета Бакунин для Экономического Сообщества и, в несколько меньшей степени, для Союза Центавра. Все знали также о предложении, выдвинутом Сириусом.

Причина, из-за которой пятеро делегатов собрались здесь, не имела никакого отношения к краткой речи Дмитрия. Причина заключалась в том, что законы Конфедерации требовали одновременного голосования по важнейшим вопросам, а одновременность была просто-напросто невозможна вследствие огромных межзвездных расстояний, даже если пользоваться планетарными тахопередатчиками.

Для соблюдения законов Конфедерации представителям всех голосующих сторон приходилось собираться в одном месте. Каждый из пяти делегатов являлся доверенным лицом коллективной власти той или иной ветви Конфедерации.

Дмитрий закончил речь словами «Важно помнить, что, поскольку планета Бакунин не является членом Конфедерации, на деятельность Исполнительного Комитета не распространяются юридические ограничения. Ничто из того, что я описал вам, не является незаконным с точки зрения Хартии».

Олманов услыхал, как Каунда пробормотал: «Значит, мы можем выбросить Хартию в окно».

Дмитрий не обратил внимания на его реплику. Никому не понравился бы прецедент, который могла вызвать операция «Распутин». Никому, кроме Сириуса и Центавра, находившихся в состоянии экономической нестабильности даже без финансовой «черной дыры» Бакунина, разоряющей Союз Центавра и Сообщество Сириуса за их спинами.

– Завершайте, пожалуйста, заполнение своих бюллетеней и передайте их мне.

Адамс и Грин пододвинули к нему свои пластиковые карточки одновременно.

Каунда будто укутался в чувство собственного достоинства, как в плащ, и медленно пододвинул свой бюллетень к Олманову. Тому такой жест мог бы показаться царственным, если бы Дмитрий не знал, что Союз Независимых Миров обладает правом отдать по этому вопросу лишь один голос.

Фернандес царапнула когтями по своей карточке, передавая ее главе ЗИК.

Вашния колебался. Он смотрел на свою карточку, а остальные глядели на него. Вашния был маленьким, шоколадно-коричневым человеком, совершенно лысым, но с густой седой бородой. Он сидел и загадочно улыбался, похожий на карлика, ухмыляющегося великанам.

Олманов не понимал, чему радуется Вашния. Он уже мысленно подсчитал голоса. Даже если бы оба союзника Вашнии были всецело на его стороне – даже при том, что Инди и компания были единогласно против – все равно им недоставало бы одного голоса, двадцать один против двадцати двух. Вашния передал свой бюллетень.

Дмитрий опустил все пять карточек в отверстие компьютерного терминала, установленного в крышке стола, и прочел про себя результаты голосования, прежде чем объявить их.

«Что?» – Олманов едва не сказал это вслух. Он чуть было не позволил удивлению отразиться на своем лице, чего себе не позволял никогда. Дело было не в том, что операцию «Распутин» не одобрили. Предложение прошло, как он и ожидал, причем с достаточно большим перевесом голосов.

Дело было в том, как оно прошло.

Дмитрий огласил результаты. «Двадцать голосов „за“, семь „против“, шестнадцать воздержавшихся». Когда Дмитрий зачитал число воздержавшихся, Адамс и Грин затравленно переглянулись, и все находящиеся в комнате уставились на проказливо усмехающегося Вашнию.

– Операция «Распутин» одобрена, – заключил Олманов.

«Почему? – подумал он. – Весь блок с Эпсилона Инди воздержался, все пятнадцать голосов. Кроме того, с Сириуса были два голоса „против“. А это означает, что если бы Инди проголосовали против, „Распутин“ был бы заблокирован.

Протекторат Инди непрестанно жалуется на то, что Центавр и Сириус фактически контролируют политику Конфедерации. А Вашния, собрав в свою коалицию Союз Независимых Миров и Семь Миров, только что позволил Центавру и Сириусу протащить еще одно их предложение.

Так почему же он тогда улыбается?»

Дмитрий покинул совещание с твердым намерением назначить специальную комиссию для тщательного изучения последних изменений во внутренней политике Конфедерации.

У дверей его, как всегда, встретил Амброуз. Телохранитель никогда не удалялся от хозяина более чем на пятьдесят метров – расстояние, которое искусственно усиленное тело Амброуза могло преодолеть менее чем за секунду.

– «Распутин» прошел, Амброуз.

– Очень хорошо, сэр.

Они направились к аэрокару. По пути Дмитрий решил, что будет скучать по Марсу. Не принимая во внимание разреженность здешней атмосферы, Дмитрий чувствовал себя здесь раза в два моложе своего возраста из-за гораздо меньшей, чем на Земле, силы тяжести.

К несчастью, даже половина его возраста составляла восемьдесят стандартных земных лет.

– Полагаю, что хорошо, даже учитывая довольно странные обстоятельства.

– Да, сэр. – Любой другой спросил бы о «странных обстоятельствах». Но Амброуз, похоже, не страдал любопытством. Олманову это в нем нравилось.

– В самом деле, хорошо. Сириус считает, что поправит таким образом свое экономическое положение, а я, наконец-то, инсценирую давно задуманную постановку.

Амброуз открыл для него дверь, и Дмитрий легонько похлопал телохранителя тростью по ноге.