Это заявление поразило Ника.

– Обычно ты не ищешь ненаучных объяснений.

– Когда логика не срабатывает, пробую другие методы. Я встречалась с женщиной, специализирующейся на лечении травами. Она сказала, что мы снова будем вместе.

Сидни плотно сжала губы, и Ник тут же догадался, что она чего-то недоговаривает.

– Что еще?

– Она сообщила, что что-то встанет между нами, но в подробности не вдавалась.

Повернув голову, Сидни посмотрела на Ника широко раскрытыми глазами, в которых читалось любопытство, и быстро потупилась. У него в самом деле имелись секреты, которыми он ни с кем не делился. Его допрашивали великое множество агентов ЦРУ, специально обученных распознавать ложь, и, насколько он мог судить, никто ничего не заподозрил. Но Сидни знала его лучше других.

Ее голос был тих и настойчив.

– Расскажи мне, что случилось в Тикуанне.

– Это долгая история. Давай лучше пойдем спать.

Оказавшись в спальне, Сидни скинула мокасины и, слишком усталая, чтобы снять рубашку, заползла в постель и легла на бок, устремив раненую руку в потолок. Закутавшись в одеяло, Сидни почувствовала, как по телу разливается тепло. На нее накатила сонливость, приглашающая скользнуть в блаженное небытие.

Но разум перепрыгивал с одного воспоминания на другое. Ник ее жених, и она должна принимать его всего, без остатка. Отринь сомнения, растворись в его поцелуях. И все само собой образуется. Или нет?

Сидни не относилась к числу женщин, привыкших довольствоваться малым. До отъезда Ника в Тикуанну они были безоблачно, почти совершенно счастливы.

Купили дом, собирались пожениться. Теперь он изменился.

До тех пор пока она не посмотрит в его глаза и не узнает всей правды, будет держать его на расстоянии вытянутой руки. Никаких прикосновений и поцелуев. И уж точно никакого секса.

Ник потушил свет и стал расстегивать рубашку. Решимость Сидни поколебалась при виде очертания его голого торса, сердце забилось быстрее. Пальцы покалывало от желания снова прикоснуться к завиткам волос у него на груди и холмикам крепких мускулов.

– Нет! – воскликнула она.

Ник, освещенный тусклым светом луны, замер на мгновение.

– Ты что-то сказала?

Хотя сгорала от желания, не находившего удовлетворения долгие полгода, она ответила:

– Разве у тебя нет собственной спальни? Я думала, Готорн будет настаивать на том, чтобы мы не общались друг с другом.

– Другая комната есть, но ничто в ней не радует глаз так, как здесь.

– И все же тебе следует пойти туда.

Матрац продавился, когда он опустился на кровать рядом с Сидни.

– Хочешь вышвырнуть меня вон? – Он нежно убрал с ее лба прядь волос.

– Я нехорошо себя чувствую. – Не в силах смотреть на него, она крепко зажмурилась. – Будет лучше, если сегодня посплю в одиночестве.

– Я посижу с тобой, пока ты не уснешь, – предложил он, лаская ее щеку. – Тот еще выдался денек.

– Да уж. – Не в силах противиться, Сидни повернула голову и легонько чмокнула его в ладонь.

– Очень сожалею о произошедшем в доме.

– Страшно представить, что подумают соседи.

В спальне воцарилась гнетущая тишина. С каждой секундой пропасть между ними становилась шире.

Сидни спрашивала себя: правильно ли поступает? Искушение отбросить прочь сомнения и заняться с Ником любовью было очень велико, но прежде им нужно наладить отношения. Она хотела, чтобы между ними все снова стало как прежде.

– Раз уж ты здесь, я хочу узнать о том, что случилось в Тикуанне.

Ник склонился над ней и поцеловал в лоб, затем встал и отошел. Открыв глаза, Сидни наблюдала, как он шагнул к окну и раздвинул шторы, чтобы посмотреть на улицу. Лунный свет очертил его профиль.

– Это долгая история, а ты устала. Может быть, завтра.

Он избегает этой темы, потому что не хочет говорить ей, но она обязана все выяснить.

– У нас полно времени.

– Что ж, ладно, – сдался он. – Помнишь, какой была эта страна, когда ты приезжала туда пару лет назад? Влажный, пьянящий тропический климат, дожди, деревни с домами с соломенными крышами. Туристы, обилие природных ресурсов.

– Помню.

– Твоя компания не стала инвестировать средства в разработку месторождений нефти.

– Всему виной отсутствие инфраструктуры.

Ник кивнул.

– Нет ни дорог, ни канализации.

Вспомнив о детях, Сидни сказала:

– Да. Это красивое, но печальное место.

– А стало еще хуже. Хуртадо со своими министрами прикарманивают себе всю гуманитарную помощь, а любой, кто осмеливается протестовать, тут же оказывается в тюрьме. Повстанцы утверждают, что представляют интересы народа, но на деле они коррумпированы, как и сам диктатор. Уровень насилия в стране зашкаливает.

– Зачем тебя туда отправили?

– Поступил запрос на отряд морских офицеров для защиты посольства, но пробыли мы там недолго. Хуртадо принимал у себя представителей компаний, собирающихся инвестировать в Тикуанну, и очень скоро нас перебросили на охрану этих важных американских боссов.

– Что произошло, когда тебя захватили?

– Взрывное устройство проделало брешь в стене, возведенной вокруг президентского дворца.

– Президентского, – повторила Сидни. – Что, Хуртадо стал президентом?

– Да, пару лет назад по результатам подложных выборов.

Сидни и без того знала, что арена политических действий – поприще малоприятное, но все же почувствовала, как ее затапливает волна омерзения.

– Дай угадаю: президентом он будет пожизненно.

– Повстанцы требуют новых выборов, но всякий раз, как какой-нибудь кандидат из оппозиции заявляет о себе, его обвиняют в преступлении и сажают в тюрьму.

Сидни с трудом подавила дрожь.

– Давай лучше вернемся к твоей истории. Что произошло после взрыва стены?

– Пара моих ребят получила ранения. Я побежал помогать им. На улице, прямо за стеной, то и дело раздавались выстрелы. Я хотел ответить, но повстанцы были не одни.

– Кто еще был с ними?

– Мирные жители. Я увидел женщин и детей, в панике бегающих от дома к дому в попытке спастись. Так что никак не мог открыть огонь. Не знаю, что случилось потом. Сознание помутилось. Очнувшись, я обнаружил, что лежу в хижине.

– Ты был ранен?

– Да, приобрел пару шрамов, могу показать. – Отойдя от окна, он зашагал к мягкому стулу и сел, вытянув перед собой ноги. – Меня перевозили с места на место, иногда держали в доме, а иногда и просто в лесу.

– Ты был в заложниках у повстанцев?

– Не знаю. – Он долго колебался, прежде чем добавить: – Кому же еще понадобилось бомбить дворец Хуртадо?

– Не слышу уверенности в голосе.

– Как уже сказал, не помню наверняка. Я пробыл в плену шесть или семь недель, прежде чем начал хоть что-то соображать. Там был человек с седой бородой, который приносил еду и играл со мной в шахматы. Его звали Эстебан. Он сообщил, что мне сильно досталось, и я едва не умер.

У Сидни сжалось сердце.

– О, Ник.

– Прекрати. Все закончилось, я выжил.

Всматриваясь в темноту комнаты, она пыталась перехватить его взгляд. Хотелось обнять его, утешить, но она понимала: он отвергнет любое проявление жалости.

– Я заметила, ты слегка хромаешь.

– Я пытался бежать через лес. Помнишь, какие там леса?

– Невероятные. – Мысленно она воскресила прогулку, во время которой увидела насыщенно-зеленую листву деревьев, росших по краю дождевого леса. – А ядовитые лягушки тебе встречались?

– Да, видел парочку.

Эти яркие создания настолько токсичны, что могут убить человека. Сидни слышала, что их яд используется для пыток.

– Что произошло во время попытки сбежать?

– Если в двух словах, я споткнулся о корень дерева и растянул лодыжку. Она до сих пор не до конца зажила.

В его голосе звучала отчужденность, будто он пересказывал историю другого человека. Потребуется время, прежде чем он захочет довериться ей.

– Ник, хочу, чтобы ты знал…