Мишарин Борис Петрович

Безымянный огонь

Аннотация:

Это не документальный рассказ, а художественное новелла, основанная на реальных событиях начала Чеченской войны.graph-definition>

  Борис Мишарин

   БЕЗЫМЯННЫЙ

   ОГОНЬ

  СОБР ждал команды. Боеприпасы, снаряжение и личные вещи, собранные и погруженные на мощные "Уралы", как и люди, ожидали отправки. Затянувшаяся пауза угнетала. Бойцы курили небольшими группками, приглушенно разговаривали, убивая время. О войне и о доме не говорил никто. Солдаты расквартированной неподалеку части с интересом наблюдали за ними.

  - Слышь, Серега, говорят, в СОБРе все офицеры? - спрашивал щуплый солдатик.

  - Точно, должности по званию выше нашего ротного.

  - Врешь?

  - У меня знакомый служит там, рассказывал.

  - Смотри, вон два отдельно стоят. Со снайперскими винтовками.

  - Где?

  - Чуть дальше третьей машины, видишь?

  - Ну...

  - Совсем на офицеров не походят. Молодые, зашуганные какие-то.

  - Их зашугаешь... там каждый рукопашник.

  - Врешь?

  - Че ты заладил, врешь да врешь? Говорят тебе - точно, - сплюнул покрепче, - у них отбор железный, даже по упрощенке - три раунда с краповыми беретами выстоять, каждый раунд - со свежим бойцом. Так-то вот, а ты - врешь...

  - А почему знаков различия нет? - не унимался щуплый.

  - В Грозный идут. Снайпера в первую очередь офицеров отстреливают.

  - А нас когда отправят?

  - Сиди, вояка, ты еще присягу не принял. Чем тебе в Моздоке плохо? Какие потери по радио передали?

  - Четверо убитых, 187 раненых.

  - Четверо убитых, 187 раненых, - с издевкой передразнил щуплого солдат покрепче. - Я вчера в госпитале был: ротный отправил узнать про земляка. Там врачам поссать некогда - по три тысячи каждый день привозят, а ты: "четыре, сто восемьдесят се-е-мь..."

  - Врешь...

  - Там таких, как ты - в первый день...

  Он повернулся и зашагал в казарму. Щуплый, вздохнув, поплелся за ним.

  - По маши-и-и-нам, - раздалась команда.

  СОБРовцы, подбегая, запрыгивали в "УРАЛы". Двое спокойно стоявших в сторонке, Володя Стрельцов и Паша Игнатьев, берегли оружие: стукнешь, уронишь при посадке - собъется прицел, не жди точного выстрела. Оптика - дело тонкое.

  - Наконец-то, - вздохнул Володя, - поехали.

  Павел кивнул.

  Подавляющая неопределенность исчезла, бойцы взбодрились, посыпались шутки-прибаутки, веселые истории.

  По рации раздалась команда: "Входим в Чечню, оружие держать наготове. Предельная бдительность..."

  Шутки смолкли, но нервозности, как при сборах, не было. Сотни глаз внимательно оглядывали окрестности.

  - Хорошо, погода наладилась, солнышко.

  - В Новый Год, интересно, дождик был?

  - Четвертого был. Помнишь, прилетели - бетонка на полосе подсохла, а лужи в ямах и на обочине были.

  - Дома, наверное, мороз под тридцать?

  - Может - десять. Снег идет...

  Замолчали надолго, думая о своем.

  В селениях проходящую колонну встречали по-разному. Кто-то приветственно махал рукой, радостно улыбаясь.

  - Я думал, будут встречать хуже.

  - Рано говорить, может эта рука ночью автомат держит...

  Опять замолчали, покачиваясь на выбоинах.

  За селом, на пригорке, стоял одинокий старик. Внимание усилилось по обе стороны дороги, предполагая отвлекающий маневр. Старик повернулся спиной, привычно снял штаны и, наклонившись, завилял голым задом, встречая колонну.

  - Вот гад, полоснуть бы очередью.

  - Пара смачных пинков ему не помешала бы.

  - Изгаляется - знает, что не стрельнем в безоружного.

  - Я бы ему левое яйцо отстрелил, - тихо сказал Володя.

  - Почему левое?

  - Оно у них всегда больше, - пояснил он.

  - Ерунда...

  - Ты что, в России их не видел? - усмехнулся Володя.

  Ожидая прикола, все с интересом следили за диалогом.

  - Видел!

  - Почему, думаешь, их налево, на наших баб всегда тянет? Горячая кровь - ерунда. Все дело в яйцах.

  Взрыв хохота долетел до старика. Не ожидая подобной реакции, он заглянул между ног - в порядке ли его хозяйство? Новый взрыв сорвал его с места, погнал по полю, заплетающегося в штанах. Исчез старик, и появились слухи, что не выдержал кто-то и полоснул по нему из автомата.

  Перед Грозным дорога запетляла, оставляя на поворотах сгоревшие танки с оторванными башнями, подбитые БТРы. Сухая трава, шелестя, рассказывала о погибших войнах, но никто не мог перевести ее слов. Понимали бойцы - это война.

  Впереди забухали врытые в землю на окраинах города танки, попыхивая пороховыми облачками, им вторили пушки, подпрыгивая при выстрелах. Шел планомерный обстрел возможных мест скопления боевиков. А в Грозном строчили автоматы, шли в атаку солдаты, окропляя своей кровью землю, исчезали полками и бригадами. Но для политиков это была не война - первая чеченская, для них здесь пресекалась преступная деятельность бандформирований. С кровью, бронетехникой и авиацией....

  Сводный отряд СОБР из двенадцати областей России разместился в пустом здании молокозавода на окраине Грозного. Осматриваться некогда - темнело, каждый готовил себе место ночлега. Пролежать ночь на бетонном полу не хотелось. Бойцы ходили, давя выбитые стекла. Кто-то сбросил несколько молочных ящиков из проволоки, настелил фанеру и раскинул спальник. Решение пришло само - искали куски фанеры, ДВП, пластика, делали настил, а место каждого определял его спальный мешок.

  Ночью дремали, каждый раз вслушиваясь в вой сигнальных мин, взрывающихся осветительными ракетами, в пулеметные и автоматные очереди. Из полудремы выводили мины, попадающие в бетонные перекрытия третьего этажа. Бойцы смахивали с лица мелкие осколки бетона и дремали дальше, с головой уйдя в спальник. У некоторых подмерзал нос, и они оставляли лишь маленькие отверстия для дыхания.

  Встали с рассветом, осмотрелись. В огромном здании, кроме поточных конвеерных линий и ящиков с пустыми молочными бутылками, ничего не было. Солдатская смекалка навела на мысль, и бойцы сделали искусственные комнаты из ящиков, устраиваясь удобнее. Здесь - иркутяне, там - ростовчане, рядом омичи, новосибирцы, барнаульцы, горно-алтайцы, читинцы, кемеровчане, томичи, улан-уденцы, красноярцы...

  Поступил приказ: надеть белые повязки на руку. Рвали привезенные простыни для спальников, возмущались: почему белые? Чеченцы в такой же форме...

  Подошел незнакомый - судя по бороде, не менее недели здесь пробыл - и начал наставлять:

  - Не ходите открыто у оконных проемов, там, - ткнул рукой в сторону домов напротив, - наших частей нет. Вроде нейтралки. Вы ночью пришли, боевики узнают скоро, отправят снайперов, пулеметчиков и порешат...

  Повернулся и ушел быстро, предупреждая вопросы.

  - Тут и без снайперки салага не промахнется...

  - Надо окна заделать.

  - Чем, где мешки с песком возьмешь?

  - Бутылками заставим, точно!

  Быстро организовали конвеер, заставляя витринные проемы ящиками с бутылками в десять рядов напротив своих "стеклянных комнат".

  - Все, теперь не пробьют, покрошат много, но не пробьют. И ветра меньше.

  Отряд день не использовали, давая возможность отдохнуть, осмотреться, привыкнуть к разрывам снарядов и визгу пуль, устроить быт.

  - Мужики, рядом склад есть, там тьма бабин, давай прикатим.

  - Зачем? Че за бабины?

  - Бумага намотана, из которой треугольные пакеты для молока делают. Большие, полметра в диаметре. Костер разожжем...

  Прикатили, разожгли огонь, повеселели, согреваясь, вскипятили чай. Бабина горела долго, часов шесть, на прогоревшую кидали другую, и пепел хлопьями кружил над бойцами, навевая воспоминания о том, как сидели у костра когда-то...