подходит для Бога, Который существует вне времени). Наблюдая звезды, мы видим их такими, какими они

были миллионы лет назад — столько времени их свет летит к нам. Датский писатель Гарри Мулич в

фантастической повести «Открывая небеса» высказывает интересную идею. Если бы мы поместили

огромное зеркало, повернутое к Земле, на каком-нибудь небесном теле, отстоящем от Земли на сорок

световых лет, и через сверхмощный телескоп видели отражение в этом зеркале, то наблюдали бы земные

события восьмидесятилетней давности — столько времени понадобилось бы световому лучу, чтобы

долететь до зеркала и обратно. Прошлое и настоящее сливаются воедино. Вездесущий Бог, Который

способен находится сразу и в Туманности Андромеды, и на Земле, воспринимает время совершенно иначе, чем

мы. Он может сразу участвовать и в современной земной истории, и в истории Галактики, насчитывающей

миллиарды лет, и в событиях всех промежуточных веков. Если в Туманности Андромеды взрывается звезда,

Он узнает об этом немедленно, и тут же «видит» это событие так, как увидит его через много лет

наблюдатель на Земле. Теологи говорят, что Бог существует вне времени, хотя мы едва можем себе это

миллиарды молитв?» — мы лишь демонстрируем неспособность человека мыслить вне

временных рамок. Я не могу представить себе существо, которое было бы способно слышать

одновременно миллиарды молитв на тысяче языков: я всего лишь человек и мой разум

ограничен. Зажатый в тисках времени и пространства, я не способен представить себе

бесконечность. Но вот парадокс: именно эта громадная, непостижимая разница между Богом

и человеком и делает возможной глубокую близость между нами.

Когда Иисус жил на нашей планете, Он, как и мы, был ограничен жесткими рамками

времени. Он понимал огромную разницу между Богом и людьми, как никто другой. Он знал,

сколь велик Его Небесный Отец, и, вспоминая об этом величии, говорил: «И ныне прославь

Меня ты Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира» (Ин 17:5).

Но Он не сомневался, что Богу, видящему каждую ласточку в небе и каждый волос на голове

человека, есть дело до каждого из нас.

И вот что еще: Иисус считал молитву очень важным делом, настолько важным, что

проводил за этим занятием много часов. Если бы меня попросили одним предложением

ответить на вопрос: «Почему надо молиться?», то я бы сказал: «Потому, что молился

Христос». Он перекинул мост через пропасть, разделяющую Бога и людей. Живя на Земле,

Он, подобно нам, был уязвим. Живя на Земле, Он, подобно нам, бывал отвергнут. Подобно

нам, Он подвергался искушениям. Во всех этих случаях он молился.

Непредсказуемость

Что еще, кроме несоизмеримости Бога и человека, препятствует нашему общению с

Творцом? Его невидимость. Несмотря на то, что апостол Павел писал: «Мы Им живем и

движемся и существуем» (Деян 17:28), мое ощущение Божьего присутствия бывает

переменчивым, как погода. Я вновь возвращаюсь к письму из Корнуолла, в котором

читатель, утративший ощущение близости с Богом, вопрошает: «Где то блаженство, что я

прежде знал?»

Вот что питает мою веру: исполненная Божьим присутствием красота природы, тепло

благодати и прощения, образ Бога, который явлен мне в Иисусе Христе, люди, которые

действительно живут по вере (встречи с ними заставляют меня пробудиться). А вот что дает

пищу сомнениям: обескураживающая терпимость Бога к зверствам и ужасам, которыми

изобилует история, мои молитвы, оставшиеся без ответа, затяжные периоды кажущегося

отсутствия Бога. Встречи с Богом бывают наполнены радостью и восторгом или же

ощущением близости и тишиной — но всегда в них присутствует тайна.

Чтобы примириться с неопределенностью, я говорю себе: в каждой дружбе есть место

тайне: в отношениях с любым человеком мы что-то открываем, а что-то прячем. Когда в

очередной раз всплывает вопрос: «А почему бы Богу не показаться людям?», я вспоминаю,

что были случаи, когда Бог действительно являл Себя людям, особенно в ветхозаветные

времена. Но это мало способствовало общению: как правило, люди падали ниц, пораженные

слепящим светом. Я утешаю себя тем, что любые отношения переживают периоды подъема

и охлаждения. Общение бывает вербальным и невербальным, иногда теплым, иногда

формальным. Но чаще всего мне не удается себя убедить, и приходится с тревогой

признавать, что в конечном счете мои отношения с Богом зависят не от меня, а от Него.

Итти Хилсам, молодая еврейская девушка, брошенная в Освенцим, вела дневник. Она

писала о «непрестанном диалоге» с Богом. Даже в той невыносимой обстановке Итти

чувствовала Божье присутствие. «Бывало, находясь в каком-нибудь углу в лагере, я

чувствовала, что мои ноги стоят на Твоей земле, а мои глаза смотрят в Твои Небеса. И от

полноты чувств, от глубокой благодарности из моих глаз катились слезы». Она понимала

весь ужас своего положения. «И я хотела бы, чтобы даже здесь, среди всего того, что люди

называют кошмаром, я могла сказать: жизнь прекрасна. Да, я лежу в углу, с пересохшими

представить. Время, как и все, сотворенное Богом, подвластно своему Творцу. — Прим. авт.

губами, в лихорадке, не в силах пошевелиться. Но через окно я вижу куст жасмина и кусочек

неба».

В конце концов Хилсам приходит к выводу: «Если ты решил однажды последовать за

Господом, нельзя отставать от Него, и тогда вся жизнь станет бесконечным паломничеством.

Это дивное переживание». Я читаю ее слова, исполненные дерзкой веры, и думаю: а что

написал бы в дневнике я, если бы мне приходилось каждый день вдыхать дым из печей, в

которых народ, «избранный» Гитлером, приносили в жертву всесожжения? Да, если

следуешь за Господом, то жизнь превращается в бесконечное странствие, — но все ли

испытывают при этом дивные переживания? И часто ли?

В нашем мире, который постоянно ставит веру под сомнение, молитва становится

актом сопротивления. Не всегда во время молитвы я ощущаю, что Бог рядом со мной, но

верою я продолжаю молиться и искать знаки Божьего присутствия. Я верю: если бы Бог на

некоем субмолекулярном уровне не присутствовал во всем Творении, этот мир просто

перестал бы существовать. Бог присутствует во всех красотах и чудесах Своего Творения,

большинство из которых человек никогда не видел. Бог пребывал в Иисусе, Своем Сыне,

Который жил на нашей планете, а теперь ходатайствует за нас, еще остающихся здесь. Бог —

там, где голодные и бездомные, больные и томящиеся в заключении (Мф 25: 35–45). Когда

мы служим нуждающимся, мы служим Ему. Бог — в нищих трущобах Латинской Америки и

в убогих сараях Китая, где тайно собираются домашние церкви. Он присутствует там равно

как в величественных соборах и храмах, выстроенных во славу Его. Бог присутствует Духом

Своим, Который ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными и негромким голосом

говорит каждому, чья совесть настроена на Его волну.

Я приучил себя относиться к молитве не как к способу добиться Божьего присутствия,

а как к возможности ответить Богу, Который всегда рядом со мной, — вне зависимости от

того, ощущаю я Его присутствие или нет. О том же писал Авраам Джошуа Хешель:

«Взаимодействие с Богом — это не наше достижение. Это не ракета, которую мы запускаем

вверх. Это дар, который падает с небес, как метеор. Прежде чем уста раскроются в молитве,

разум должен поверить в то, что Господь желает быть ближе к нам, и что мы способны

расчистить путь для Него. Именно такая вера и побуждает нас молиться».