– Да, милая сеорита, – на редкость доброжелательно ответил призрак, изо всех сил стараясь казаться добрым и пушистым, каким никогда не был при жизни, да и в призрачном периоде существования тоже. А потом, одарив библиотекаршу одной из тех ослепительных улыбок, от которых, без сомнения, сходили в старину с ума его поклонницы, продолжил, руководствуясь, видно, тактикой обращения с дикими животными: неважно, что говорить, главное умиротворяющим, спокойным тоном, чтобы не спугнуть зверушку. – Счастлив познакомиться с дочерью моего дорогого друга Тормесо. Знаете, я частенько эгоистично жалею о том, что он вел такую спокойную жизнь, и Силы Смерти благополучно перенесли его в объятия Зигиты, а оттуда к новому перерождению. Он это, без сомнения, заслужил, но я лишился драгоценного общества такого великолепно эрудированного собеседника, одного из немногих, с кем можно было побеседовать буквально обо всем. Он и призраком мог бы стать хорошим, даром что уважал хорошую кухню. Надеюсь, ты больше не боишься?

– Да, не боюсь, – улыбнулась сквозь слезы Сария. – Спасибо вам за такие слова об отце. Я тоже очень скучаю по нему. Вспоминаю частенько. Иногда мне снится, что его смерть была только сном, что все по-прежнему. Я спешу проснуться, чтобы убедиться в этом, а пробудившись, захлебываюсь в отчаянном разочаровании и боли. Мне так не хватает его общества, советов, тепла…

– Это хорошо, милая девочка, он достоин доброй памяти в людских сердцах, – подтвердил Рогиро, в память о своем друге стараясь быть тактичным с его ребенком. – Но вот плакать о нем не стоит. Или ты жалеешь себя?

– Наверное, – смущенно, с капелькой стыда, согласилась библиотекарша.

– Не надо. Разве в этой жизни совсем не осталось тех, кто любит тебя или кого любишь ты, кому ты нужна? – играя роль умудренного жизнью старца, догадливо поинтересовался призрак, не упустивший из вида пылких взглядов Хорхеса.

Сария снова кивнула, на сей раз покраснев столь густо, что заалели даже кончики маленьких ушек. А Рогиро удовлетворенно замолчал, считая, что со своей задачей вполне справился и долг перед покойным Тормесо закрыл. Чтобы убедиться в правильности своих выводов, он покосился на единственную, кроме Сарии, представительницу женского пола, почему-то молчавшую на протяжении уже нескольких минут.

Представительница одобрительно кивнула, но продолжала молчать, не в силах вымолвить ни слова, полная ощущением невообразимого вкуса, дарованного ее нёбу одним маленьким, невинным на вид зеленым листиком. Это было нечто!!! В худшем смысле слова! Едва листик коснулся языка, его обдало холодом, потом свежестью, потом начало жечь, как от перца, и защипало. Вкус был очень своеобразный, мозги продирал здорово, но есть это было совершенно невозможно. Между тем трое извращенцев: магистр, Гал и Рэнд – с видимым наслаждением жевали листики.

– Что это за… растение? – опустив слово «дрянь», наконец выдохнула Элька.

– Вкусно, правда? – радостно спросил Рэнд. – Можно мне еще?

– Да. Приятно, – в кои веки согласился с вором принципиальный воитель.

– Это листья мятного перчика, – пояснил магистр, довольный тем, что нашел разом нескольких любителей столь экзотичного продукта, милого его сердцу, и охотно отсыпал Рэнду еще ворох листочков.

– Очень… специфичный вкус, – заметила девушка, титаническим усилием воли заменив этой нейтральной фразой словосочетание «гадость невообразимая». – Им только мертвых подымать. Восстанут как миленькие и побегут подальше.

– Да, мятный перчик нравится немногим. Обычно его употребляют маги для освобождения сознания перед заклинаниями, – продолжил с добродушной улыбкой дедушки Альмадор. – А я просто так временами пожевать люблю, освежает.

– Ой-ёй, – насторожилась Элька после слов «освобождение сознания» и пробормотала себе под нос: – Хорошо бы Лукас поскорее вернулся.

– А мне эти листья совершенно не нравятся, слишком жжется и холодит, – честно призналась Сария, из любопытства попробовавшая мятный перчик еще будучи девчонкой и осушившая тогда целый кувшинчик сока фаар, чтобы затушить холодный пожар во рту. Отец тогда еще долго посмеивался над любопытной малышкой.

– Разумные слова, сеорита, – поддержал ее Зидоро, которому приходилось перчик пожевывать на некоторых храмовых ритуалах или в ночные бдения, но никогда добровольно.

– Я его вкуса тоже отродясь не любил, – вставил Рогиро и спросил у Эльки: – Но вас что-то встревожило, прелестная сеорита?

– Надеюсь, что ничего, – опасливо ответила девушка, прислушиваясь сама к себе.

– Ты чего Лукаса зовешь? Никак успела соскучиться по нашему магу или заревновала? – весело удивился Рэнд и, прижав руку к груди, патетично воскликнул: – Ах, чувствительное женское сердце!

– Так, – тяжело уронил Гал, куда более, чем Элька, встревоженный словами магистра. Воин тут же связал его фразу с информацией о хаотической природе магии девушки и забеспокоился всерьез: как бы эта горе-колдунья чего не натворила. – Как ты себя чувствуешь?

– Язык на перченую сосульку больше не похож. А в целом странно, как будто все тело изнутри щекочется легким перышком, – задумчиво констатировала Элька, прислушиваясь к диковинным ощущениям.

Неприятное жжение вкупе с ледяной бурей на языке прошло, по лицу девушки блуждала задумчивая улыбка. Внутренняя щекотка все усиливалась, и Элька, не удержавшись, тихонько захихикала, почему-то вспомнив нетленную классику детской литературы о загадочной идеальной няне Мери Поппинс и полетах ребятишек, заглотнувших смешинки. Неожиданно это показалось Эльке до того забавным, что она от души расхохоталась. В ту же секунду тело девушки утратило вес, и она, взмыв под потолок, беспечно заболтала в воздухе ногами.

– Что с тобой? – несколько обеспокоился Рэнд. – Как ты себя чувствуешь?

– На удивление легковесно, – скаламбурила Элька и весело рассмеялась собственной остроте. – Листочки перечные – гадость невообразимая, простите за откровенность, магистр Альмадор, но последствия мне очень нравятся!

– Так, – снова, сложив руки на груди, обреченно вздохнул воитель, тоже неожиданно сильно заскучавший по Лукасу, способному совладать с ситуацией.

Как справиться без помощи магии с неопытной хаотической колдуньей, не убивая ее, Гал просто не представлял, таких проблем ему решать не приходилось. Это вам не войска в битву вести или штурмом замок взять. Но на всякий случай подошел поближе к зависшей под потолком беззаботной Эльке. Ее-то нисколько не угнетало сие подвешенное состояние.

– Странно, я тоже жевала листики мятного перчика, но никогда не летала, – удивленно заморгала Сария, с детской завистью взирая на воздушные кульбиты посланницы Совета богов.

– Да и я, признаться, тоже, – вставил Рогиро, с интересом наблюдая за происходящим. – Впрочем, теперь я летаю и без всяких чар. Одно из многих преимуществ нынешней формы бытия.

Любопытный призрак взмыл в воздух и завис рядом с Элькой, пытаясь на глазок определить, какие чары поддерживают девушку в невесомости.

– Везет вам, я, может, всю жизнь летать мечтал, а так и не сподобился, – протянул Рэнд, ради забавы размышляя о том, какие радужные перспективы открываются перед вором, обладающим даром природной левитации или, на худой конец, тем же заклинанием длительного действия. Иной раз через окно или крышу в любой дом проникнуть куда как сподручнее, чем через дверь, на которые коварные люди приспособились вешать всякие замки и ставить тяжелые засовы. А уж от стражи в случае чего лётом спасаться и того проще, ежели, конечно, стража не при арбалетах.

– Перестань! Хватит хулиганить! Спускайся! – сурово нахмурился Гал, слабо надеясь, что его начальственный голос окажет на девушку хоть какой-то положительный эффект.

– А мне и тут хорошо! – задорно откликнулась Элька. – И вообще, чего ты ругаешься? Я же сама видела, ты тоже левитировал недавно!

– Я никогда не летал, – твердо возразил воин.

– Да ну? А кто в воздухе на площадке перед моими окнами висел, тренировался? – напомнила она.