Но ведь у него и так нет земли, думал он, останавливая свою лошадь. Дождь лил как из ведра, заглушая все звуки.

Спешившись, Джейми направился к увязшему фургону. Его ноги утопали в грязи по щиколотки, он весь промок. Однако прекрасно понимал, что главная его проблема заключается не в дожде, а в Эксии. Иногда ему казалось, что до знакомства с ней в его жизни не было никаких проблем. Сражения не на жизнь, а на смерть на поле брани выглядят чем-то несущественным по сравнению с тем, что ему пришлось вынести в последние дни.

Едва он решил, что между ними установились дружеские отношения, как все сразу переменилось. Прежде чем он успел остановить Франческу, та подбежала к костру и во всеуслышание объявила, что они собираются пожениться. Наверное, ему никогда не забыть выражения лица Эксии. За мгновение до того, как она отвернулась и перестала замечать его, он успел увидеть в ее глазах и боль, и недоверие, и смертельную муку. Джейми дважды пытался заговорить с ней, объяснить, что он не свободен, что для него женитьба – это сделка, что он не имеет права следовать велению сердца. Потому что, если он будет внимать своему сердцу… Но Эксия не желала слушать его. Она вырывала руку и уходила прочь. Позже, после продолжительных размышлений о душевных страданиях и о долге перед обедневшей семьей, он заключил: для него даже лучше, что Эксия отказывается говорить с ним. Однако два дня спустя, когда она сообщила всем, что случилось несчастье и огромная головка сыра каким-то образом выкатилась из фургона, ему захотелось плакать.

Но ему стало еще хуже, когда сегодня утром Эксия преподнесла Рису подушечку из того самого пуха, который собирала для него, Джейми.

Еще несколько часов, и они, если будет на то воля божья, окажутся в доме его друга и товарища по оружию Лахлана Тивершема. Там их ждут сухие кровати и горячая еда. Тогда, наверное, у всех улучшится настроение.

Сквозь пелену дождя Джейми видел, как по грязи ползет так называемый драконов фургон. В соответствии с его приказанием обеих женщин разместили в этом фургоне, так как он был легче и, следовательно, требовалось меньше усилий, чтобы тащить его по раскисшей дороге. Второй же фургон, в котором были сложены палатки и вся дорожная мебель, то и дело увязал по самые ступицы.

Джейми сразу понял, что ему придется толкать злополучный фургон. Рис и Томас – черт бы их побрал! – уехали вперед с «драконовым фургоном», а оставшимся Тоду и кучеру одним не справиться.

Джейми так внимательно изучал колесо фургона, что не услышал голоса Тода, пока тот не крикнул ему в самое ухо:

– Камни! Кладите камни под колеса. И ветки деревьев. Все, что можно.

Джейми кивнул. Естественно. Его голова так забита личными проблемами, что он забывает о простейших вещах. Кучер Джордж сел на козлы, чтобы править напуганными молнией лошадьми, а Джейми и Тод отправились на поиски того, что можно было бы подложить под правое заднее колесо фургона.

– Можешь толкать? – спросил Джейми у Тода, когда все было готово.

Тод кивнул. Вода заливала его лицо и ручьем стекала по носу и по глубоким шрамам. Увидев, что калека уперся изуродованными ногами в чавкающую грязь, Джейми приказал кучеру трогать лошадей и налег спиной на колесо.

– Готов? – крикнул он Тоду.

Заслышав щелканье кнута, они принялись толкать тяжелый фургон. Несмотря на то что они все время скользили по грязи, фургон, как заметил Джейми, немного сдвинулся.

– Еще! – заорал он. – Налегай! Еще давай!

Когда оставалось преодолеть несколько дюймов до твердой почвы, когда всего две минуты отделяли их от отдыха, на Джейми обрушились сто фунтов женской плоти, и он упал навзничь в грязь.

– Ему нельзя! Ему нельзя! – вопила Эксия, молотя Джейми кулачками по лицу и по груди.

Он поднял руки, чтобы защититься от града ударов, а грязь под ним предательски чавкала, подобно огромному чудовищу, грозящему поглотить его. Ему на помощь пришел Рис: он схватил девушку за талию и поднял ее, словно мешок муки.

Джейми был так потрясен случившимся, что ему пришлось взяться за колесо фургона, чтобы встать.

– Что с ней? – возмутился он, вытирая грязь с лица.

Рис, продолжавший удерживать вырывающуюся Эксию, пожал плечами.

– Отпусти меня! Отпусти меня! – во всю силу своих легких кричала девушка, лягая и царапая несчастного Риса.

Джейми уже успел приготовиться к очередной атаке Эксии, поэтому подал знак Рису отпустить ее.

Но она, перекинув юбки через руку, бросилась к Тоду, который стоял, прислонившись к задней стенке фургона. Его глаза были закрыты, и он никак не реагировал на прикосновение Эксии, вытиравшей его изуродованное лицо.

– Смотри, что ты натворил! – налетела она на Джейми. – Да сгоришь ты в аду! – Она повернулась к Рису: – Помоги мне. Нужно положить его в фургон.

Джейми двинулся вслед за Рисом, но Эксия преградила ему дорогу и бросила на него такой уничтожающий взгляд, что он вынужден был повернуть назад.

«Они любовники, – заключил он, – поэтому она так защищает его. Поэтому она не хочет видеть рядом с собой других мужчин. Эти двое – любовники!»

Гнев придал Джейми сил, и, едва Рис выбрался из фургона, он вновь налег на колесо. Казалось, он обрел мощь Геркулеса, потому что продолжал толкать фургон, когда тот уже катился по твердой почве. Даже Рис, положивший руку ему на плечо, не остановил его. Пот лил с него градом, смешиваясь с дождем и грязью. Рису пришлось буквально отдирать его от колеса. Но вместо благодарности он наградил друга таким взглядом, что тот молча отступил, сел на свою лошадь и поскакал к «драконову фургону».

Слишком злой, чтобы говорить, слишком взбешенный, чтобы объяснить самому себе причину своего гнева, Джейми вскочил в седло и ехал рядом со злополучным фургоном до тех пор, пока они не достигли дома Лахлана. Едва он миновал ворота, как оказался в медвежьих объятиях хозяина.

– Джейми, дружище! – воскликнул Лахлан Тивершем, похлопывая ручищей по широким плечам Монтгомери.

Лахлан был огромным мужчиной с копной рыжих волос и мохнатыми бровями. Джейми знал, что одним своим присутствием этот человек способен вселять ужас в противника на поле брани и вызывать страх в сердце любого мужчины.

Однако женщины почему-то никогда не боялись Лахлана, несмотря на его пугающую внешность и необузданность. Однажды кто-то из дам сказал Джейми: «Разве можно бояться человека с такими губами?»

– Ну-ка посмотрим, кто у нас там! – усмехнулся Лахлан и принялся счищать грязь с лица друга.

Но у Джейми не было настроения шутить. Он сердито отбросил руку Лахлана и вернулся к фургонам.

– Займитесь ими! – крикнул он кучерам. – А ты, парень, позаботься о лошадях. Ты очень пожалеешь, если я увижу, что с ними плохо обращались.

Лахлан, стоявший на дожде и напоминавший древнего скандинавского бога, с изумлением таращился на Монтгомери. Он знал Джейми с детства и всегда считал его самым добродушным человеком на свете. Ни разу в жизни он не видел, чтобы Джейми был с кем-нибудь груб.

Спрыгнув на землю, Томас вытер мокрое лицо и кивнул в сторону раскрашенного фургона, из которого в тот момент выбиралась Франческа. Лахлан успел увидеть, как она красива, прежде чем над ней натянули вощеную ткань, чтобы уберечь от дождя. Повернувшись к Томасу, он вопросительно вздернул брови, будто спрашивая, не она ли причина тому, что в Джейми произошла столь разительная перемена.

Томас, знавший Лахлана в течение многих лет, наклонился к нему и сказал:

– Две женщины.

Поняв, что единственная проблема его друга – женщины, Лахлан закинул голову и расхохотался: он даже помыслить не мог, что у Джейми – с его-то внешностью! – могут возникнуть сложности подобного рода.

– Ад и пламя! – заорал Джейми, заглянув в фургон и увидев, что Эксии и ее… ее любовника – он едва не сплюнул в сердцах при мысли об этом – там нет. – Где они? – набросился он на конюха, выпрягавшего лошадей, чтобы увести их в укрытие. Естественно, юноша не знал, о ком говорит это разъяренное чудовище, покрытое коркой грязи, и постарался убраться от него подальше. – А ты видел их? – обратился Джейми к Лахлану. – Девушку и мужчину, невысокого и… – Ну как описать Тода?