Проделав все это, он заложил в рот два пальца и по-разбойничьи свистнул, хотя этого можно было и не делать. Буза внимательно наблюдал за ним из окна.
Буза вошел в кабинет начальника санчасти, где на скамейке сидели Виктор и Валентина, а перед ними стоял Хряк с двумя заточками в руках. Буза снял с Виктора наручники и сказал:
– Сейчас я с дамой пойду в машину, а ты останешься здесь, когда мы скроемся в будке, пойдете вы. Чем быстрее мы отсюда уедем, тем быстрее вы попадете к себе домой. Нам вашей крови не надо, но и… об этом мы уже говорили. Одевайтесь теплее…
Буза лично проследил, чтобы Валентина надела все теплое, что было у нее в кабинете, сказал: «Идем», причем произнес это слово настолько непринужденно, что у всех присутствующих в кабинете на душе стало чуть спокойнее.
У выхода на улицу Буза попросил у Валентины прощения, левой рукой обхватил ей шею, а правой демонстративно приставил заточку к сонной артерии.
– Начальники, – заорал он, – без дураков, я иду.
Когда он был уже на середине пути, из-за дощатого забора, где складировалась и ремонтировалась старая «мебель» жилой зоны, раздался голос:
– Бежишь, Буза?
Но Буза и ухом не повел: не пристало человеку, занимающемуся столь серьезным делом, отвлекаться на такие мелочи.
Шнырь подал Валентине руку, и все трое скрылись в будке.
Настала очередь Хряка.
Он так же, как и Буза, обхватил голову Виктора одной рукой, другой приставил заточку к горлу и двигал заложника впереди себя, как катер двигает впереди себя баржу, разница между ним и Бузой была в том, что делал он это все не так элегантно и плотно прижимал свою голову к голове Виктора, прикрываясь от воображаемого снайпера.
Шнырь так же, как и Валентине, помог Виктору забраться в будку, Хряк влез туда сам, дверь закрылась, и тут же в окно будки показалась голова Бузы.
– Начальник, – заорал он, – разговор есть.
К машине подошел ДПНК, но Буза не стал с ним говорить и дождался начальника колонии. Буза потребовал: принести жратвы в дорогу, часы – непонятно для чего, ведро – для возможных естественных надобностей женщины, три телогрейки, чтобы не так трясло.
ДПНК принес все перечисленное, а начальник попытался еще раз поговорить с Бузой:
– Арбузов, ты своего добился, не стоит испытывать судьбу, отпусти их и езжайте на здоровье.
– Э, нет, начальник, – ответил Буза, – только я их отпущу, мое путешествие тут же закончится, а я этого не хочу.
– Да брось ты, – говорил начальник, придавая своему голосу если не отеческий оттенок, то дружеский, коим говорят после того, как сделают глоток чая из одной кружки, – кому вы нужны сейчас, вон и прокурор говорит, что вам лучше будет, если вы ребят отпустите.
– Все, начальник, закончили, – оборвал Буза, – мне будет лучше, если они будут при мне. И не пудрите мне мозги, я вас, как рентген, насквозь вижу.
Начальник отошел от машины, удивляясь интуитивной прозорливости Бузы, потому что буквально в то время, когда Буза и Хряк перемещались с заложниками в автозак, в колонию прибыла группа захвата, которой командовал двухметровый капитан из Н-ска, а с ними приехал генерал-майор внутренних войск Маров, хотя сам Маров считал наоборот: это он прибыл в тараканинскую колонию, а уж с ним приехала группа захвата.
Маров и капитан были недовольны тем, что начальник колонии не дождался их и дал возможность захватчикам спрятать заложников в машину, а саму машину выставить так, как было удобно одним захватчикам: посредине плаца.
– Ну ты… додумался, – распекал Маров начальника колонии в присутствии и младших по званию, и подчиненных, – хреновей ты ничего не мог придумать.
Начальник стоял перед генералом красный как рак и время от времени говорил:
– Виноват, таш генерал, виноват…
Начальник мысленно рвал волосы на голове, и не только потому, что ему был неприятен начальственный разнос. Он мог бы затянуть предоставление автомобиля, и заложников освободили бы в его колонии. А теперь было ясно, что упущен удобный случай и все другие по закону подлости будут неудачны, и начальник был уже согласен с тем, чтобы освобождение заложников произошло не у него в колонии, потому что теперь ничего хорошего ждать не приходилось.
Генерал продолжал выходить из себя. Ему не хотелось ехать по мерзлой и кочковатой дороге полтораста километров, да потом еще разбираться с захватчиками в Каминске, тогда как это можно было сделать сейчас и уже к вечеру улететь в Н-ск.
Капитан тоже был недоволен. Он считал и себя, и своих ребят специалистами по рискованным операциям, и его не прельщала роль конвойных, которая отводилась его подразделению в случае отъезда.
Прибежавший ДПНК, неумело козырнув, стал докладывать начальнику колонии, что Буза требует его.
Генерал, для которого подобное нарушение субординации было серпом по горлу, взъярился, поставил ДПНК по стойке «смирно» и стал воспитывать, суть «воспитания» сводилась к тому, что ДПНК в свои сорок с лишним лет не научился отличать подполковника от генерала и не знает, что прежде чем обратиться к подполковнику, нужно испросить об этом разрешения старшего по званию.
ДПНК стоял перед генералом не менее красный, чем его начальник. И так продолжалось бы долго, не вмешайся прокурор.
– Что там у вас, – перебил он «беседу», поскольку был человеком гражданским и генералу не подчинялся.
– Буза, тьфу, Арбузов требует начальника колонии.
– Что? – взбеленился генерал, услышав это. – Требует… да я ему.
– Семен Владимирович, – произнес прокурор, – давайте выслушаем…
– Арбузов сказал, чтобы пришел начальник колонии и что ему не нравится задержка.
Возникла пауза. Начальник обратился к генералу с разрешением выйти.
– Иди уж, – махнул рукой генерал.
– В чем дело, начальник, – спросил Буза хозяина, когда тот подошел к машине, – почему стоим?
– Арбузов, – ответил начальник укоризненно, – это у вас все просто, пришли, сели и давай ехай, а у нас конвой не готов.
– Валерий Александрович, – послышался голос из глубины будки, – надо ехать, Валентине плохо.
– Валя! – спросил начальник. – Как ты?
– Ничего, ничего, – ответила Валентина.
– Холодно ей, – вмешался Шнырь.
– Я сейчас, Валя, сейчас, – заторопился начальник, – что-нибудь тепленькое принесу… Миша, Миша, принеси одеяло для Валентины.
– Да, еще вот что, – добавил Буза, после того как ДПНК принес и сунул в окно будки автозака одеяло, – не нравятся мне эти задержки, и ты знай… остановится зак в шлюзе или на стену «случайно» налетит, завалим обоих, на тебе кровь их будет.
Начальник, сердцем чуя неладное, помчался в административный корпус, там, в его кабинете, завершалось короткое совещание, в котором участвовали Маров, прокурор и капитан – командир группы захвата.
– Возьмем их в шлюзе, – сказал Маров начальнику колонии, когда тот вошел в кабинет, – машина резко остановится напротив дверей от вахты, они потеряют равновесие и ребята успеют ворваться в будку.
– Они закрыли дверь на палку, – сообщил начальник и, нарушая субординацию, опустился на стул, – Буза предупредил, что они будут готовиться к остановке машины в шлюзе, если остановка будет – они убьют заложников.
– Блефуют, – ответил Маров.
– Нет, в таком случае так нельзя, – вмешался прокурор, – тут, будь ребята молниями, они все равно опоздают. Уж лучше это сделать в пути или вообще не делать, если они по дороге не потребуют еще чего-нибудь.
– Ну черт с вами, – сказал генерал, – едем, но в поле это сделать будет еще труднее, а-а…
Гора упала с плеч начальника колонии: все же не у него кровь прольется.
Буза сдержал свое слово, Шнырь и Хряк держали заточки рядом с головами заложников, пока автомобиль не выехал за ворота колонии. Затем Валентину и Виктора заперли в «изоляционных» боксиках-стаканах, а сами уселись в будке. Буза посмотрел на часы и впервые за весь день удовлетворенно ухмыльнулся.
– Так чем мы располагаем?
