«И меня любишь?» — лукаво закончил он, широко улыбаясь. Я наклонилась, схватила ртом его член, и стала невнятно бубнить. Он засмеялся, отталкивая меня.

«Чего?» — улыбалась я. «Ты разве не понял?» Из-за нескольких секунд, которые я касалась ковра, еще несколько дней у меня была сыпь на коленях.

***

Более насущным, чем сыпь, были проблемы в отношениях Джека и Бака. Для начала, оценки Джека были ни к черту, — Бак посетовал, что тот совсем запустил этот семестр, как будто у него что-то на уме, что мешает ему сконцентрироваться. «Но в английском у него замечательные успехи», — заметила я.

«Ну», — подмигнул Бак, — «Это потому что у него замечательный учитель».

Джек, несмотря на собственную выдумку с притворным флиртом, теперь вел себя весьма агрессивно каждый раз, когда Бак настаивал на уединении со мной. Если Бак включал фильм, он просил Джека идти в свою комнату делать уроки. Иногда он даже накрывал обеденный стол на двоих, а Джека отправлял есть на кухню. «Нам нужно поговорить о взрослом», — настойчиво говорил он, выдворяя Джека, который рассерженно хлопал дверью в знак протеста. Самый неприятный инцидент произошел через несколько дней после посещения трактира. За обедом Бак преподнес мне рождественский подарок — серьги с довольно недешевыми алмазами. Джек тут же увидел, что в потенциальной дуэли, на фоне этого подарка, его меч выглядит куда скромнее.

Пытаясь его подбодрить, я вежливо подчеркнула непрактичность подарка. «Я не могу взять это домой», — уверила я Бака. — «Если муж их увидит, он точно станет задавать вопросы».

Бак пожал плечами. «Тогда одевай их когда приходишь». — С этими словами он встал и начал снимать мои серьги. Ими оказались те самые серьги, которые недавно подарил Джек.

Тот вскочил, громко оттолкнув стул, бросил вилку на пол и, яростно топая, захлопнул за собой дверь в свою комнату. «Какого черта?» — удивился Бак, но не остановился, — он был слишком занят надеванием на мои уши своего подарка.

Только из-за депрессии Джека, последовавшей за этой неприятностью, я согласилась встретиться с ним один раз во время каникул. За два дня до Рождества я два часа ехала в город, где жила мать Джека со своим новым мужем и его двумя сыновьями семнадцати и девятнадцати лет, которых Джек, видимо, ненавидел достаточно, раз предпочел жить с Баком. По плану мы должны были встретиться в торговом центре, в одном из туалетов для инвалидов. Джек рассказал, что один из его сводных братьев некоторое время использовал такой для быстрого траха со своей подружкой. «Он, похоже, романтик», — пошутила я. Это было смелым решением, но я надеялась, что нам поможет предпраздничная суматоха, когда охрана будет занята только тем, как бы уберечь товар, вместо того чтобы ловить парочки в туалетах. Даже если нас застукают, — рассудила я, — они ничего не смогут доказать. Я могу сказать, что Джек увидел меня, когда я входила в туалет, и зная, что мне можно доверять, постучал, желая рассказать о личных проблемах. Не думаю, что у них считается легальным иметь в туалетах камеры. Так что не будет никаких законных доказательства того, что мы трахались у сушилки, а не разговаривали по душам.

Я купила кофе со льдом и присела на скамеечку около туалетов. Увидев, как он входит через главный вход, я зашла в комнатку и заперла за собой дверь. Я готовилась к худшему: что прежний посетитель был жирдяем на скутере, который не совладал с чиз-догом из ресторанного дворика. На всякий случай я вынула маленькую бутылочку лизола и опрыскала им углы.

Раздался условленный стук: один короткий удар. Я подошла и отперла дверь, встав сбоку, так чтобы оставаться вне поля зрения для наблюдателя снаружи. Дверь распахнулась и Джек вошел. Заперев дверь, он, не медля, развернулся, чтобы впиться мне в губы. Прошло почти полторы недели с момента нашего расставания — самый большой срок с тех пор, как мы увидели друг друга в первый раз. Бедное, отчаявшееся создание, ему сейчас было не до прелюдий. Меньше чем за минуту он расстегнул молнию и спустил штаны. Я прислонилась к раковине и выпятила к нему зад. Войдя внутрь, он вздохнул, втягивая воздух возвращения домой, и уткнулся лицом в мою шею, потираясь щекой о мои волосы. Все закончилось даже быстрее, чем обычно происходит опорожнение кишечника в этой комнате.

После этого его губы, задыхаясь, зашептали мне в ухо: «Подождем чуть-чуть и давай еще раз, хочешь?» Конечно я хотела, но я также волновалась, как бы не образовалась очередь: чем больше мы здесь находимся, тем больше шанс, выйдя наружу, предстать перед аудиторией.

«Нам нельзя тут задерживаться», — предупредила я. — «Придется потерпеть, пока не вернешься домой к папе».

Лицо Джека мгновенно окаменело, как будто его жутко обидели. «Ты же не виделась с ним, пока меня не было?» — в его вопросе прозвучала оскорбленность.

«Нет, разумеется. Сказала ему, что слишком занята семейными встречами, чтобы приходить». Я игриво ткнула Джека в бок и он засмеялся с облегчением.

«Отстой», — добавил он, качая головой. — «Отец на тебе свихнулся. Раньше ему было все равно насчет женщин. Я знаю, он считает тебя действительно красивой, но я не думал, что он на тебя так западет». Джек застегнул штаны, и помолчав в нерешительности, добавил: «Он все время о тебе говорит».

Я мягко притянула его за воротник футболки, наклонив голову набок; мои волосы упали на правое плечо, и я знала, что это выглядит привлекательно. «Джек», — успокаивающе обратилась я к нему, — «Он и понятия не имеет, кто я такая. Он меня совершенно не знает».

После этих слов Джек улыбнулся — сначала неуверенно, потом все шире и шире. «Ага», — кивнул он. — «Вот уж точно, не знает». Последний страстный поцелуй, наши жаждущие языки сплелись, заставляя нас задыхаться, и я отперла дверь. Мы решили, что если там кто-то окажется, я попробую отвлечь его внимание, спросив где мне найти магазин, а в это время Джек незаметно выскользнет наружу. Но за дверью поджидала согбенная старушка с ходунками.

«Сюда», — негромко направила я ее, пряча Джека за спиной, — «Позвольте, я вам помогу». Пока я, как заботливый гражданин, помогала ей пройти через двери, худенький подросток просочился мимо и исчез.

***

На Рождество Форд завалил меня подарками, и я было уж начала подозревать, что у него тайный сговор с Джеком. Здесь были все прелестные принадлежности будуара — от атласных стрингов до кружевных бюстье с вызывающими вырезами. Мне, конечно, не терпелось предстать в этом великолепии перед Джеком. «Форд!» — только и могла я восклицать при каждом новом разрываемом пакете. На этот раз в моем голосе было искреннее ликование, я представляла как упадет челюсть Джека. «Какая ты скверная». — Он плотоядно ухмыльнулся, поднося ко рту стакан с виски. Кубики льда в нем стукнули.

Примерка была неизбежностью, я это знала, так что предварительно проглотила несколько таблеток успокоительного с клюквенной мимозой. Форд взялся за приготовление индейки во фритюре, так что весь вечер у меня не было никаких обязанностей, кроме как не забывать отирать Клинексом текущие слюнки и временами служить Форду в роли надувной куклы, чтобы поддержать его праздничное настроение. После обеда мы оба завалились спать: Форд из-за триптофана, а я из-за более сложного коктейля химикатов в моем организме. Проснулась я от его шуток со взбитыми сливками, первоначально предназначавшимися для тыквенного пирога. В голове царил полнейший сумбур. Мне удалось нацепить на себя костюм французской горничной (Форд дополнил его маленьким розовым венчиком из перьев, которым мне нужно было щекотать его член), представляющий собой трусики и бюстгальтер. Подыгрывая, я стала сыпать несвязными фразами, выученными в колледже (Peux-tu m’aider?<10>). Пожалуй, вот и все, что я запомнила об этом праздновании рождения Христа. Пробуждение было мучительным — меня одолевала жажда, которая всегда следует за ночью, которая стирается из памяти, оставляя только нескольких болезненных воспоминаний. Стертая память была моим подарком самой себе.