Гете, кажется, говорил: если хочешь узнать поэта, побывай у него на родине. Думаю, иностранец удовлетворится и много поймет, если ему покажут Москву со словами: Пушкин родился тут. Пушкин так велик, что самым первым из всех нас имел бы право сказать, окинув взглядом пространства, на все четыре стороны лежащие от Москвы: это моя Родина. Но поскольку большие явления, как и большая река, начинаются все же с малого – с ключа, с родника, с ручейка, нас, соотечественников поэта, как магнитом притягивает деревенька Михайловское, шутка ли – более миллиона паломников в год! Более миллиона. И так ли уж велика ошибка, когда говорят: Пушкин родился в Михайловском?

Заметки эти – следствие только что прочитанной книги.

Немало найдется людей, прочитавших все, что написано Пушкиным. Немного найдется людей, знающих все, что написано о Пушкине. Литература о великом поэте безбрежна. И каждый год появляется что-нибудь новое. Нарядная, еще пахнущая печатной краской книга «Пушкиногорье» – большой обстоятельный рассказ о Пушкине, обо всем, что его волновало, радовало и вдохновляло во время жизни в Михайловском, о том, как живет Михайловское и все Пушкиногорье сегодня, о том, как все тут было порушено во время войны и как восстало из пепла. Эта книга – о людях, знавших поэта при жизни, и о тех, кто приходит поклониться ему в ныне бегущие дни. Книгу я закрыл с сожаленьем, что она кончилась (часто ли так бывает?), с благодарностью Пушкину и тому, кто поведал о нем.

Как определить жанр этой книги – повесть? путеводитель? исследование? мемуары? По отдельности – все неточно, а вместе – то в самый раз. Автор книги соединил в себе историка, литературоведа, музейного работника, экскурсовода, бытописателя-краеведа, тонкого знатока природы, сердечного друга поэта и, наконец, литератора, у которого «легкий домысел парит над всем открытым, увиденным и познанным в ходе долгой жизни в сельце Михайловском».

Не новостью будет сказать, что Пушкину очень повезло на своего преемника в нынешнем Михайловском. Имя этого человека – Семен Степанович Гейченко – стало по справедливости славным. Если бы «юноше, обдумывающему житье» надо было привести пример цельной, осмысленной, плодотворной, а потому и счастливой жизни, я бы немедленно вспомнил Семена Степановича. В Михайловском он живет уже во много раз дольше, чем сам Александр Сергеевич, – почти сорок лет. И все эти годы неустанных поисков и труда отданы памяти Пушкина. Книга «Пушкиногорье» рассказывает, что тут увидел автор, еще молодой тогда Семен Гейченко, после ухода с псковской земли войны. Казалось, что все потеряно безвозвратно: дом поэта фашисты сожгли, усадьбу разрушили, знаменитый вдохновлявший Пушкина парк изрыли окопами и утыкали минами, спилили для блиндажей вековые деревья («сорок тысяч сосен»), заминировали могилу Пушкина. С этого нуля в 1945 году началось возрожденье Пушкиногорья. Все, кто сумел побывать в Михайловском, знают итоги этих трудов. Прочитавший книжку увидит, как шло возрожденье.

Нелегкое дело – по случайным рисункам, по описаньям, воспоминаньям, осколкам, обломкам восстановить прошлое. Но пройти добросовестно этот путь – лишь половина дела. Нередко реставрация старины подобна восковой кукле – все до мелочи точно, похоже, однако холодно и мертво. «Заставить говорить вещи, постройки, дорожки, деревья!» – такую задачу поставил перед собой Гейченко в Пушкинском заповеднике. И все, кто бывал там, знают: эта высокая цель достигнута. Опыт Гейченко сейчас перенимается, изучается. Пушкинский заповедник стал эталоном музейного дела. Книга Семена Степановича посвящает нас в тайны «одушевленья вещей» и всего, что могло окружать жившего тут полтора века назад дорогого нам человека.

Сам Александр Пушкин, конечно, очень помог Семену Гейченко. Стихи поэта, написанные в Михайловском, и отголоски деревенского житья в более поздних стихах служили «справочником» и точным камертоном в воссоздании пушкинской атмосферы. Однако в делах реставратора есть вещи, подобные кладу без какого-либо свидетельства, где он зарыт. Таких кладов Гейченко откопал множество. Например, куст сирени, увиденный им случайно в диком густом лесу, заставил подумать: сирень обычно растет у постройки, не тут ли стояла часовня, о которой написано: в «часовне ветхой бури шум, старушки чудное преданье…»? Стали искать. «Нашли куски старых бревен, доски, оконное стекло, кованые гвозди, медные старинные монеты и… разбитую гончарную лампаду». Это лишь эпизод (превосходно описанный в книге!) долгой и кропотливой работы, в которой мы чувствуем очень усердный труд, сопряженный с мудростью жизни и знаниями, но также и вдохновенье творца, глубоко постигшего личность и судьбу Пушкина.

Книга «Пушкиногорье» – повесть о двух жизнях в Михайловском: о жизни Пушкина и о жизни хранителя его памяти. Обе сплетены воедино, и обе нам одинаково интересны. Семен Степанович не только воссоздал и сберег в Михайловском «мир Пушкина», он неотлучно живет в этом мире. Друзья не однажды склоняли уже немолодого теперь человека сменить «первобытное житье» в рубленом доме с печью на жилье с нынешними удобствами неподалеку от Михайловского. Но ответ был всегда одинаков: «Приобрету – вот столько. А потеряю безмерно». И много лет по сей день Семен Степанович, проснувшись утром, чистит снег у порога, идет с ведрами за водой, топит печь… – ведет деревенскую жизнь, какая так много дала поэту и которая много дает для постиженья его. «Я тут как домовой – все знаю. Знаю, в какое окошко заглянет первый луч солнца, знаю, какая птица первая утром подает голос, знаю, какие звери наследят ночью (иногда я вижу этих зверей и думаю: вот так же видел их Пушкин), знаю, как воет вьюга в трубе, иногда мне кажется: слышу, как в росную зорю растет трава…»

«Это мог видеть Пушкин… Это Пушкин мог слышать», – любит говорить Семен Степанович своему деревенскому спутнику. «Вот иволги… Скажи-ка, при Пушкине они пели иначе? А зяблик, сорока? И скрип этих сосен… Все было так же!»

Семен Степанович верно и глубоко понял, какое место в жизни Пушкина тут, в Михайловском, занимала природа. И он заставил природу заговорить, сделал ее едва ли не самым главным «экспонатом» музея-заповедника. Уже на пути к дому мы слышим разноголосый хор птиц, зимой на снегу видим следы лесных обитателей, следы гусей, собаки, кота, летом ветер в доме колышет занавески на окнах, в комнатах пахнет цветами, деревом, спелыми яблоками, на старом кресле в июле лежит букетик увядающих васильков, а в августе будут лежать ромашки. Все подлинно и естественно, все наполнено жизнью. Приходящим сюда кажется: Пушкин здесь, он отлучился лишь на минуту…

В книге просто и интересно рассказано, как достигалась эта магия подлинности, как ненавязчиво приходящим сюда внушается: «Все даже самое значительное на земле питается обыкновенными жизненными соками».

Книга «Пушкиногорье» дает возможность побывать в заповеднике, не приезжая в него. Кое-что в таком «посещении» мы теряем, но очень много в этом книжном знакомстве с пушкинским миром и преимущества. Пушкин не был домоседом, он исходил и изъездил верхом большую округу, бывал в церквах, на ярмарках, на крестьянских дворах, «в дымной хате рыбака», в помещичьих усадьбах, на постоялых дворах, водяных мельницах. Быт времен Пушкина Семен Степанович изучил превосходно и умеет показать его в сочных красках и точных звуках («Топая, как лошадь, поп вошел в комнату»). Он показывает эту жизнь в очень интересных для нас подробностях – чем торговала лавка, что ели, во что одевались, какие песни играли, что росло в огородах, какое варили варенье, как выглядел табор цыган, какими были кулачные бои…

И люди! Не всякий роман вмещает в себе такое число колоритных и ярких фигур. В отличие от героев литературных эти существовали реально. Пушкин их знал, оставил о них свидетельства, либо сами они (например, игумен Святогорского монастыря Иона с его колоритным талантливым дневником на «сахарной синей бумаге») оставили свидетельства о поэте и о его времени. Няня Арина Родионовна, дядька поэта Никита Козлов, отец, мать, друзья, царь Николай – все предстают в книге живыми, ярко очерченными людьми.