Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Другие звуки в подобные моменты мог издавать «бирманский бубенчик». Этот пустой серебряный шарик размером с ягоду помещался во влагалище перед сношением, и вследствие странного воздействия тепла и движения на находящуюся внутри «бубенчика» маленькую дробинку было слышно постоянное позвякивание. Другая разновидность этого приспособления содержала каплю ртути и крохотный «молоточек». Два таких «бубенчика», обернутые в вату, часто помещались под большие половые губы и весело позванивали, когда любовники начинали движения. Эту игрушку любили также лесбиянки. Ее внедрение вместе с другими приспособлениями при длительном использовании вызывало иногда деформации малых половых губ и растяжение клитора. Средневековые китайские книги по медицине описывают жалобу, характерную для наложниц, обойденных вниманием мужчин. Она обозначена термином «возгордившийся клитор», это один из признаков «гаремной нимфомании» («вэйтунши»).

Эта очаровательная терпимость по отношению к большинству человеческих слабостей не была, однако, всеобъемлющей. Среди немногих, к которым относились с отвращением или враждебностью, были те, кто имел репутацию лицемеров или людей, склонных к притворству. К этой категории относились монахи и монахини. Китайцы не были религиозными, по крайней мере в общепринятом смысле, и буддийские монахи вызывали как презрение, так и недоверие, особенно у непримиримых конфуцианцев, считавших их пришельцами с Запада[36]. Однажды численность таких «чужаков», требовавших привилегий в силу принадлежности к монашеству, достигла полумиллиона, что вызвало появление таких едких стихов, как «Зловредность монахов и монахинь» («Сэнни нехай»), принадлежащих кисти Тан Иня (XVI в.):

По слухам, монахи ведут святую жизнь,
Это люди прямые и твердые, как колонна или бревно.
Они бреют бороды и стригут волосы,
Их. головы блестят так же, как голые задницы,
И все же ничто не сияет, как то орудие,
Которое они то и дело извлекают из своих одежд.
Глаза монахов подобны крысам, жаждущим воска,
Их руки загребают все, что приносится им в жертву.
Они притворяются святыми, уверяют, что стоят над плотскими утехами,
Рассказывают лживые басни о Священном зубе Будды[37],
А сами предаются похоти при каждой возможности
И их священные одеяния колышутся между женских ног.
Поймаешь их в такой момент — они тут же заявляют,
Что не боятся ни Неба, ни Преисподней —
Однако придет и для них Судный день![38]

В обществе, где правосудие часто было скорым и безотлагательным, где «Записи о правилах поведения» и другие авторитеты ясно определяли происхождение и последствия нарушений норм, вынесение телесных наказаний было обыденной чертой жизни. Бамбук произрастал в изобилии, как будто Природа предназначила ему быть использованным в целях поддержания порядка, а фаталистический характер народа принял как эту, так и другие формы насилия. Такой фатализм опирался на абсолютную власть императора и его чиновников, а также на внутреннее чувство незыблемости порядка бытия и уважение к древним традициям.

Бесспорно, элемент садизма присутствовал в каждом ударе руки отца, палки учителя, меча палача или ноги солдата, и широкая распространенность телесных наказаний вызывает сомнений не больше, чем иные аспекты общественной практики или семейных отношений. Они были всего лишь одним из элементов огромного целого. Древний китайский афоризм гласит: «Если сын оскорбил отца и знает это, единственное, что он может сделать, — принести отцу палку и принять от него наказание». Говорят, что 2000 лет назад Бо Юй горько плакал, принимая побои палкой от престарелой матери. Поскольку он был уже почти взрослым и не плакал до того долгие годы, мать спросила его о причине слез. Тогда Бо Юй признался, что заплакал не от боли, а от того, что удары бамбуковой палкой были так слабы, — он понял, что мать слабеет от старости.

Эта и другие истории не только выражали сентиментальное отношение к воздаянию и освященное временем приятие заслуженного и неизбежного, они были частью концепции соответствия наказания преступлению. По этой причине приговоры часто приводились в исполнение публично, и человеческое сочувствие к жертве совсем не обязательно колебало веру в систему. Последняя включала в себя много сложных и жестоких разновидностей пыток. Свод законов («Да Цин люй ли») был составлен во время династии Сун (960—1127)[39]; количество ударов, к которым приговаривали в наказание, оставалось неизменным до XX века. Большинство преступлений, наказывавшихся палками, было скорее нарушениями обычаев поведения или недостатком сыновней почтительности, нежели проступком более криминального свойства. 60 ударов «длинными палками» были наказанием за уклонение от траура по умершему деду или бабке посредством сокрытия факта смерти, за непроявление скорби, за игру на музыкальных инструментах или за преждевременное снятие траура. 80 ударов были наказанием для жены или наложницы, выказавших неповиновение мужу (если он отведет их в суд), подобное же наказание «короткими и толстыми палками» налагалось, если подсудимый уклонялся от созерцания некоторых общественных праздников. Считалось, что свод законов призван регулировать все случаи нарушений норм в жизни клана, племени или семьи и таким образом установить социальную гармонию и равновесие, причем ожидалось, что аристократия своим правильным поведением послужит образцом для низших классов. В этих условиях, еще более усложненных длительностью существования суровых традиций, природу и степень проявления садизма, бытующего в качестве средства поддержания дисциплины или наказания, определить трудно. Если сексуальный садизм был мало распространен среди мужчин, то сведения о его распространенности в женской среде встречаются нередко — особенно там, где полигамное строение домохозяйства доводило напряженность и ревность до невыносимой степени. Обычная ситуация, которая должна была повторяться очень часто, приведена в «Рисунках света и тени», романе раннего периода династии Цин. В сцене описано наслаждение, с которым старшая жена мучает одну из наложниц мужа по имени Сладкий Ручей. Двум слугам было приказано привязать Сладкий Ручей к деревянному столбу, затем началось зверское избиение. Оно продолжалось большую часть дня, за это время и жена и наложница дважды принимали пищу. Страсть жены к применению бамбуковых палок и кожаных ремешков в конце концов довела жертву до беспомощности, после чего ее остригли наголо, а жена испытала в этот момент приступ оргазма.

Подобное бывало и при дворе, где новым фавориткам правителей нередко устраивали пытки ранее отвергнутые жены и наложницы. Обычно побои направлялись на половые органы, несчастных жертв забивали до полусмерти, засыпали им во влагалище раздражающие вещества (например, песок) или, что еще более жестоко, вводили туда раскаленные докрасна металлические прутья и тому подобные предметы. Нередко у жертв отрезали груди и соски, девушек заставляли совокупляться с козлами, баранами и даже ослами — это представление устраивалось перед глумящейся толпой, причем наиболее шумно вели себя подруги жертвы.

Хотя надругательства самого худшего плана совершались при дворах правителей, членов правящего дома или деспотичных губернаторов, не обходили сцены насилия и жилища более скромных семейств. Тут, конечно, дело не доводили до крайностей кровавых пыток и убийств, но приводимая ниже сцена из «Цзя чан е ши» («Рассказы о необычных семьях»), романа времен династии Мин, дает картину неожиданной вспышки насилия в доме. Жена Дижэня, Ароматный Цвет, ревнует его к любимой наложнице, но не может направить свою ярость на эту, находящуюся под защитой мужа женщину, и набрасывается поэтому на свою служанку, Чистый Хрусталь. Служанка имела несчастье пролить масло на новые туфельки хозяйки:

вернуться

36

Буддизм проник в Китай из Индии, поэтому долго монахи-буддисты рассматривались как явление, чуждое китайской культуре, противоречащее ценностям конфуцианства.

вернуться

37

Одна из основных святынь китайского буддизма.

вернуться

38

Дословный перевод С. Блюмхена. Приведенный ниже подстрочник, выполненный Л. Кабановым на основе другой английской версии этого стихотворения, свидетельствует, что при всем сходстве общего смысла художественные детали разных переводов могут существенно различаться.

При всех красивых разговорах о благочестии монахов

На самом деле они просто похотливые негодяи.

Облаченные в черные рясы и с бритыми головами,

Они несомненно являют собой ужасное зрелище.

Но они-то лысые и сверху и снизу:

Лысая шишка внизу сверкает не меньше, чем верхняя.

Они обе гладкие и блестящие —

У каждого монаха по две лысых шишки.

Глаза у них блестят, как у крыс при виде сала,

Они извиваются, словно пиявки, жаждущие крови,

Желая попасть в отверстие, которое именуют сладкой девой,

Чтобы явить истинное обличье Зуба Будды.

Чистая земля превратилась в море похоти,

Монашеские рясы перепутались с шелковыми юбками.

Они безумно судачат о том, как трудно избежать ада,

Но при этом не боятся реестра царя Ямы. (Правитель загробного мира, ведущий учет всех людских прегрешений. — Прим ред..). См.: Р. ван Гулик. Сексуальная жизнь в древнем Китае. СПб., 2000, с. 351.

вернуться

39

Неточность. Упоминаемый авторами кодекс «Да Цин люй ли» относится к эпохе Цин (XVII–XX вв.). Что касается преемственности правовых норм средневекового Китая, то кодекс Сун — почти точная копия еще более раннего кодекса эпохи Тан. См.: Кычанов Е.И. Основы средневекового китайского права. М., 1986, с. 9.

36
{"b":"263807","o":1}