Мерзкий запах рвоты ударяет в нос. Морщусь. Блять, ну вот за что мне все это, а? Пошарив по салону, нахожу влажные салфетки и початую бутылку минералки. Когда экзекуция заканчивается, протягиваю найденное Алику. Жду пока он вытрет лицо и прополощет рот. Отъезжаю на пару тройку метров от места «преступления», глушу движок, выхожу и закуриваю. Обхожу машину и присаживаюсь на корточки перед бледным, испуганным парнем.
– Алик, скажи мне, какого хуя я здесь делаю? – говорю тихо, отстранено, но при этом знаю, что давлю. Ничего не могу с собой поделать. Так я действую на всех людей, даже когда не прилагаю к этому ни малейших усилий.
– Я... Прости... Я не знаю, я... ты... Тёма! – м–да, более содержательного диалога и представить себе сложно. – Я устал... устал думать о тебе, устал хотеть тебя, устал ждать встречи с тобой, устал видеть сны о тебе, я так устал от ТЕБЯ! – выдает всё это парень, уставившись себе на руки, боясь встретиться со мною взглядом. И, признаться, я этому рад, потому что... Хм... Меня сложно удивить, шокировать и уж тем более обескуражить, но вот ему это удалось...
Не сами слова становятся для мня откровением, а то, с какой экспрессией они сказаны. В них я уловил и похоть и страсть, желание и упрек, боль и обиду...
Даже и не знаю что на это сказать, поэтому предпочитаю просто покурить, присев на теплый и немного влажный капот автомобиля. Через пять минут возвращаюсь к открытой пассажирской двери и вижу, что мой новоявленный «Ромео» мирно посапывает, откинувшись на подголовник.
Уже трогаясь с места, понимаю, что не знаю, куда его вести. Будить не хочется, как не хочется и говорить. Просто еду к себе домой. Усталость накатывает волнами. Я уже несколько недель нормально не высыпаюсь, а все из–за нового проекта, который из меня уже всю душу вынул. Мало того, что он масштабнее всех предыдущих, так еще и геморрой в свидетельствах, кадастрах и разрешениях. Бьюсь с застройщиком уже второй месяц, а мы все буксуем на одном месте, хоть ты тресни.
Растолкать эту пьянь во второй раз уже не представляется возможным. Алик отмахивается от меня, словно от назойливой мухи, что–то при этом бубня себе под нос, хорошо, что не понимаю, ему же лучше. Делать нечего, приходится тащить его на себе, перекинув через плечо. Парнишка хоть и поменьше меня, но далеко и не пушинка, приходится поднапрячься.
Свалив «тело» на кровать в гостевой комнате, решаю его все–таки раздеть. От него несет блевотиной, перегаром и сигаретным дымом. Отвратительно...
Закинув его шмотки в стиральную машину, иду к себе. Душ принимаю с каким–то маниакальным остервенением, смывая с себя остатки этого идиотского утра. После водных процедур спать не хочется. Просто лежу и пялюсь в потолок...
Память услужливо подкидывает мне воспоминание о признании Алика, которое, признаться, находит отклик в моей сердце. Нет смысла себя обманывать – слышать подобное приятно, особенно от человека, к которому ты и сам испытываешь симпатию.
Когда я впервые увидел Алика, то на несколько секунд опешил и лишился дара речи, что случается со мной далеко не часто. Он поразил меня своей мужественной красотой и дьявольским обаянием. Безусловно, мне доводилось встречаться и спать с красивыми парнями, даже моделями, но все они были более женственными, жеманными, утонченными, а он нет...
Я почувствовал в нем гея скорее интуитивно, нежели сделал вывод из его поведения, хотя не заметить тех характерных взглядов, что он на меня кидал, думая, что я не вижу, было невозможно.
Я видел, как он реагирует на мою силу, волю, характер. На мой запах, прикосновения, взгляд. Я знал, что его влечет ко мне и, не стесняясь, играл с ним. Образ закоренелого натурала, который я успешно поддерживаю вот уже на протяжении многих лет, сложно разрушить легким флиртом, который был, скорее, флером, дымкой, намеком, нежели действительно сексуальным подтекстом, но и этого было достаточно. Парень заводился с полуоборота. Его выдавали непостижимо глубокие, как сам океан, глаза. В одно мгновение они зажигались лихорадочным блеском, который сводил меня с ума, а хрипотца в голосе выдавала нотки волнения и легкого возбуждения.
А сегодня, когда раздевал парня, то понял, что хочу его. Сильно, яростно, всего...
Сложно не хотеть того, чье тело является для тебя верхом совершенства и красоты. Такое сильное, стройное, гладкое - идеальное...
Засыпая, мысленно даю себе установку, что сделаю его своим любовником, по-лю-бо-му...
POV Алик
Открываю глаза и не понимаю, где я... От банальности ситуации становится смешно.
– Ай... Бл–я–я–ть... Как же больно–то! – стону я от мгновенной боли, которой отзывается моя голова. Как же хорошо, что в комнате царит приятный полумрак.
Пить не умею, знаю об этом, но каждый раз наступаю на одни и те же грабли. Ну что тут скажешь. Это как в сказке, в которой мышки плакали, кололись, но продолжали жрать кактус...
Приподнимаюсь на руках и бегло осматриваю комнату. Просторно, уютно, стильно. Как дизайнер, могу со стопроцентной уверенностью сказать, что это гостевая, потому что нет в ней присутствия другого человека. Пустая, холоднаяи и нежилая.
Малая нужда и желание принять душ заставляют отправиться на поиски ванной комнаты. Искомое находится быстро. Разглядывать интерьер нет сил. Чищу зубы одноразовой щеткой, как в отеле, и принимаю душ на скорую руку.
Желаемого облегчения по окончании процедур не наступает. Голова всё так же болит, а во рту все та же помойка.
Сажусь на кровать и начинаю усилено напрягать воспаленные извилины на предмет того, где я сейчас нахожусь. Через пятнадцать минут изнурительной пытки прихожу к выводу, что я у Глеба дома. Блять... Блять... И еще раз блять...
Ну вот какого хуя из всех мест в городе, где я мог оказаться, я оказался именно у него? Ну вот что за грёбаная несправедливость?
Вишенкой на торте всех моих воспоминаний становится Никита, гонки и, конечно же, минетик в туалетике.
Знаете, вот честно, думал, что ощутить себя еще большим дерьмом, чем ощущаю, уже невозможно. Ан–нет, возможно.
О том, что было после отключки, помню лишь кусками. Рваными и несвязными. Затертыми, лишенными резкости и звука. И вот это пугает больше всего.
Я знаю, что пьяный я не буйный, не агрессивный, но и вменяемым меня назвать сложно. Могу с легкостью присесть на уши о несправедливости мироздания. Или же начать доказывать всем и вся, что профессия дизайнера самая охуитительная и востребованная на свете. Могу часами философствовать о жизни и смерти, а заодно и поплакаться в жилетку. И вот каким я был прошлой ночью, остается лишь только догадываться...
Именно поэтому, вот уже битый час, я сижу и боюсь выйти из комнаты. Ни перед кем другим за вчерашний вечер мне не было бы так стыдно, если бы речь не шла о Глебе.
Но делать нечего и выйти всё равно, рано или поздно, придется. Поэтому делаю резкий рывок, открываю дверь и выхожу...
POV Глеб
Из–за ночных приключений пришлось перекроить всё свое расписание и работать на дому. Не впервой, поэтому сотрудники не теряются, по важным вопросам связываются со мной по Скайпу. Точно таким же образом провожу онлайн совещание и переговоры. К тому времени, когда на пороге появляется перепуганный и несчастный Алик, я весь в работе:
– Да не получится там сваи вбивать, Миш, – говорю я, откидываясь на спинку кресла, – там подпочвенные воды на глубине пяти метров. Начнем вбивать, поплывут все дома в радиусе пятисот метров, да и потом, чтоб разрешение получить, мне придётся самого себя в зад трахнуть, а я, знаешь ли, особым желанием не горю, так что... – прикуриваю сигарету, выпуская струйку дыма и продолжаю: – будем рыть котлован, заливать фундамент...
– Глеб, да это же форменный грабеж, – восклицает мой главный прораб, советник и правая рука по всем техническим аспектам строительства, – да за такие бабки, что мы вбухаем в этот фундамент, еще один дом возвести можно будет.
– Ну а что ты предлагаешь? – развожу я руками, наблюдая за маячищей физиономией Михаила Львовича с экрана монитора, – нет, я, конечно же, могу извернуться на пупе и достать разрешение на сваи, но если мы наплюем на геодезические условия, то неминуемо встрянем в судебный процесс, который не заставит себя долго ждать, а ты, Миша, знаешь, как я трепетно дорожу собственной репутацией и репутацией компании.
