Турбал вознес руку. “Я предполагаю, что настоящая битва развернулась в храме, куда направился Бэйн, и где был убит мудрец Эльминстер”.

Шторм тут же вскочила со своего места и замахала руками. “Все это лишь беспочвенные домыслы. У нас нет никаких причин считать, что Бэйн был в Храме Латандера”.

Турбал поморщился и повернулся к Морнгриму. “Прежде, чем ты сможешь осудить заключенных, ты должен раскрыть мотивы для их преступления. Шторм Силверхэнд считает, что они были шпионами Бэйна. Однако для подобных заявлений у нас нет никаких доказательств. Перед судом, я разговаривал с заключенной, Миднайт, и она утверждала…”

Морнгрим вознес свой кулак. “Меня не волнует, что она утверждала!” — оборвал он Турбала. “Она могущественная чародейка, достаточно могущественная, чтобы убить Эльминстера. Мои приказы не подлежат обсуждению: ей не было дозволено разговаривать, с кем бы то ни было! ”

“Тогда как она сможет защитить себя?” — закричал Турбал.

“Откуда нам известно, что она не наложила на тебя какое-нибудь заклинание, о котором ты даже и не подозреваешь и теперь дергает тебя за нужные ниточки?” — спросила Шторм.

“Ты слишком доверчив, друг мой, и ради твоего же блага, мы вынуждены попросить тебя сложить свои полномочия защитника этой парочки”.

“Ты не можешь сделать этого!” — закричал Турбал и двинулся к Морнгриму.

“Ты ошибаешься. Я не могу позволить, чтобы слуги Бэйна, вновь причинили тебе вред”. Морнгрим подал сигнал двум стражникам. “Присмотрите за ним. Турбал явно находится под воздействием некой могущественной магии. Те стражники, что находились на посту, когда Миднайт было позволено говорить, должны быть освобождены от своей должности и дожидаться моего решения. Уведите его”.

Турбал попытался сопротивляться, но был слишком слаб, чтобы справиться с двумя крепкими стражниками.

Морнгрим вышел из-за аналоя и обратился к толпе. “Я видел и слышал все, что мне требовалось”, — произнес Морнгрим. “Мудрец Эльминстер был нашим другом и защитником до самой своей смерти. Лишь его безграничное доверие к другим людям привело его к его кончине. Однако, все мы собравшиеся здесь не так слепы и наши глаза могут узреть правду”.

“Повелитель Бэйн был трусом. Он бежал с поля битвы, испугавшись, что наши войска разобьют его армию. Вот почему мы не можем выяснить, где он находился во время битвы. Если Эльминстер все еще жив, то он бы появился перед нами в эту же самую секунду. Но этого не произойдет. Мы не можем вернуть старого мудреца назад, но в наших силах успокоить его измученную душу, наказав его убийц”.

В зале суда воцарилась гробовая тишина. Морнгрим замолчал на мгновение и оглянулся на дворян, сидевших за помостом. Как и все остальные собравшиеся в комнате, они смотрели на правителя долины, ожидая его решения.

“Завтра на рассвете, во внутреннем дворе Спиральной Башни, Миднайт из Дипингдейла и Адон, жрец Сан, будут преданы смерти за убийство Эльминстера Мудрого. Стража, увести заключенных”. Морнгрим встал на свое место, а стража схватив Миднайт и Адона, вздернула их на ноги. Толпа разразилась одобрительным свистом и криками.

Сайрика поглотила волна беснующихся горожан, но в последний момент, растолкав окружающих его людей, вор успел разглядеть, как Миднайт и Адона выводят из зала суда в кольце плотной охраны.

Справедливость восторжествует, — говорил Морнгрим. Слова правителя Шедоудейла эхом отдавались в голове Сайрика, пока он пробирался мимо последних из стражей Морнгрима. Подобравшись поближе к правителю долины, Сайрик подумал как быстро он сможет вытащить свой кинжал и перерезать глотку ненавистного Морнгрима.

Морнгрим Амкатра ощутил, как за его спиной словно пронесся легкий ветерок, но когда он повернулся, то успел разглядеть лишь спину худощавого, темноволосого человека исчезающего в водовороте толпы.

Вновь слившись с толчеей возбужденного народа, Сайрик раздумывал, почему он в последний момент изменил свое решение и пощадил жизнь человека, который приговорил Миднайт к смерти. Есть другие способы вернуть мой долг Миднайт и заставить заплатить этих идиотов, — подумал Сайрик. К тому же толпа неминуемо растерзает меня. А я еще не готов к смерти.

Как раз наоборот, — подумал вор. Как раз наоборот.

* * * * *

Бог Смерти потянул свою костлявую правую руку к частице красной энергии. Едва усмехнувшись, павший бог, поднес частицу к одно-футовой обсидиановой статуэтке человека, зажатой в его левой руке. Последовала вспышка яркого белого света, это статуя поглотила энергию, и Повелитель Миркул взглянул на безликую фигурку — внутри нее неистово мерцала красная дымка.

“Да, Повелитель Бэйн”, — произнес Бог Смерти потрескавшимися, черными губами. “Вскоре ты вновь будешь одним целым”. Миркул вновь усмехнулся и погладил резную голову статуэтки, словно это был маленький ребенок. Дымка замерцала яростным красным свечением.

Миркул осмотрелся вокруг и тяжело вздохнул. Вокруг него проплывали расплывчатые образы реального мира. Фермерский дом, в котором он сейчас стоял, был темным, холодным и убогим. Низкий потолок лоснился от копоти домашнего очага. По полу туда и сюда сновали крысы, ловко лавируя между ножками изуродованных деревянных столов и полусгнивших скамеек. Под грязными шкурами каких-то животных спало двое людей.

Однако Повелителю Миркулу, Богу Болезни и Смерти, это место было вполне по душе. Оно словно являлось небольшим святилищем, посвященным ему. Но, по правде сказать, Миркул не мог сполна насладиться этим зрелищем. Сейчас он находился на Границе Нематериального Плана, области параллельной плану на котором существовали Королевства и люди обитавшие в них. С Границы Нематериального Плана все окружающее Миркула — мебель; грызуны; грязные, спящие крестьяне — выглядело лишь как призрачная пелена. И даже если бы храпящий фермер и его жена проснулись, то даже при всем желании не смогли бы разглядеть или услышать Миркула.

“Если бы только они могли увидеть меня”, — пожаловался ссохшийся человек черной статуэтке. “Я мог бы испугать их до смерти. Как бы это было приятно”. Миркул замолчал на некоторое время, обдумывая какой эффект могло произвести его тело, покрытое гнилой, полуразложившейся плотью с пустыми, горящими глазницами, на людей. “Их трупы идеально бы дополнили столь славную картину”.

Энергетический сгусток зашипел и изогнулся дугой. “Да, Повелитель Бэйн. Последний осколок твоей сущности поблизости”, — прошептал Бог Смерти. Бросив последний взгляд на убогую лачугу, Миркул шагнул сквозь нереальную стену и оказался в призрачных лучах лунного света, заливавшего местность чуть южнее Хиллсфара. Бог Смерти вздрогнул. Убогая лачуга представлялась для него куда более спокойным и приятным зрелищем.

Накинув на голову капюшон своего черного плаща, Повелитель Миркул ступил в воздух, словно взбирался по невидимой лестнице. На Границе Нематериального Плана гравитация не действовала на него, и с легкостью можно было понять, что он разглядывал сейчас, вглядываясь в темноту над призрачными холмами и домами. Через некоторое время Миркул смог разглядеть, как вдалеке мерцает последняя частица сущности Повелителя Бэйна.

“Там лежит последняя часть от Бога Раздора”. Миркул поднял статуэтку и повернул ее головой в сторону осколка, пульсирующего в миле от них. Тут же из статуэтки вылетели крошечные вспышки красных и черных молний, ударив Бога Смерти в руки. Миркул почувствовал запах паленой плоти.

“Если я выроню тебя, Повелитель Бэйн, ты вновь упадешь на Материальный План, назад в Королевства ”. Крошечные вспышки молний заметно поутихли. “К тому же я не стану восстанавливать твою сущность. Ты больше никогда не будешь одним целым — ты останешься заложником этой статуэтки”.

Заметив, что молнии поутихли, и статуя вновь обрела свой черный первоначальный цвет, Миркул победно улыбнулся. “Я рад служить тебе Повелитель Бэйн, но не желаю, чтобы мной понукали”. Статуэтка осталась черной, и Бог Смерти неторопливо направился к последней частице сущности Бэйна. После часовой прогулки низверженные боги наконец добрались до своей цели.