Я еду на фестиваль за два дня до его начала, к храму Хатиман недалеко от Университета Васеда, в котором я учился пятнадцать лет назад. Мрачные на вид якудза собираются во дворе храма, все курят. Кто же управляет этими людьми? В дальнем углу двора под деревом стоит стол, за которым сидят двое. Неподалеку находится беседка. В ней сидит человек в темных очках и в черном кимоно. Судя по всему, он пользуется большим авторитетом. По двум сторонам от него – молодчики, спешащие подать чай, поджечь сигарету или подать веер.

В воздухе ощутимо напряжение. Люди перешептываются, их взгляды направлены в сторону, как будто они кого-то ожидают.

– Что здесь происходит? – спрашиваю я Тецуя.

Он шепчет:

– Не здесь, не сейчас.

Тецуя отводит меня в отдаленный угол и рассказывает:

– В последнее время люди из Ямада-гуми пытаются любыми способами попасть в Токио. До настоящего времени Ямада-гуми, согласно договоренности между главными семьями, действовали только на западе Японии – в Кобэ, Осаке, Киото – и не переходили границ города Нагоя. Но в последнее время они пытаются все больше и больше приблизиться к Токио и его окрестностям. Не так давно началась небольшая разборка в Саппоро, на Хоккайдо. Пока что нам удается контролировать ситуацию. Если не остановим их вовремя, быть войне.

– И что же происходит здесь сегодня?

– Они пытаются внедриться в этот мацури. Здесь неплохие заработки. Они пытаются определить степень нашей устойчивости.

Напряжение растет. И вот появляются трое из Ямада-гуми – в костюмах и при галстуках, в темных очках. Их головы слегка склонены, и сложно определить, что царит в их взглядах – наглость или покорность. Они останавливаются в стороне. Один из находящихся здесь якудза подходит к ним. Тихо переговариваются. Якудза указывает на беседку. Трое незнакомцев поправляют костюмы, выпрямляются и направляются к беседке. Сидящий в беседке будто не замечает их. Он курит, его глаза скрываются за черными очками.

Трое приближаются, останавливаются метрах в пяти от беседки. Один из них подходит немного ближе, останавливается. Вдруг он странно подается всем телом вперед. Расставляет ноги, левую руку кладет на спину, правую на правое колено и ладонью вверх, чтобы показать, что он безоружен. Мужчина произносит покорным голосом:

– Я, бедный и ничтожный сын семьи Кокусуй, возглавляемой великим боссом Инабой Седьмым, прибыл сюда из района Мацудайра, что в Нагано. Мой родитель – великий и уважаемый босс Сайто Третий, равно как и прадеды его со времен Эдо, правит в Мацудайре. Ничего не значащий сын для могущественного Сайто, словно пыль у ваших ног, я отдаю себя в ваши руки, босс Маэда, и я безоружен. Дайте мне приют и научите меня законам гокудо – мира беспредела. Я в ваших руках, защитите меня, потому что я чужой в этом городе и сацу [28] преследует меня. Я согласен на все. Я проделал долгий путь до этих мест, чтобы прокормить свою семью, жену и детей, дабы быть достойным сыном великой семьи Кокусуй из Нагано. Возьмите меня под свое покровительство в дни мацури и дайте мне скромное место на окраинах ярмарки, чтобы заработать на рис для моей семьи.

Человек в беседке, босс Маэда, неподвижен. Он курит и безучастно смотрит в сторону кланяющегося Мацумуры. Затем поворачивается по направлению к тем двоим, что пришли с ним, и к людям, сидящим за столом. Все немного склоняют головы. Он переводит взгляд назад, на все еще кланяющегося Мацумуру. Они смотрят друг на друга. Мацумура кланяется еще ниже. Маэда приветствует его легким кивком головы.

– Хорошо, – говорит он, – мир беспредела не бросит преследуемого брата. Мы дадим вам немного из того, что у нас есть. Этот мацури очень скромный, и здесь не будет достаточного заработка для наших сыновей, но мы разделим его с вами. Я разрешаю тебе пойти к столу, получить место и прилавок. Привози свой товар и зарабатывай достойно.

Мацумура выпрямляется и отвешивает очень низкий поклон. Встает, чтобы идти. Босс Маэда добавляет:

– И вернись для разговора после приготовления прилавка.

Мацумура остановился, смотрит на Маэду, кланяется и идет к столу. Заметив меня, он замедляет шаг. Продолжает идти дальше. Подойдя к столу, кланяется еще раз, обменивается поклонами с сидящими за столом. Рядом со столом расстилают карту, вокруг которой все собираются. Мацумура смотрит на карту. На ней – многочисленные улицы прилавков, каждый из которых, начиная от храма и дальше, пронумерован. Главная улица – та, что соединяет храм и главную дорогу. Места, расположенные вблизи храма, – хорошие, те, что дальше от храма, – хуже. Семья, приехавшая отдохнуть на мацури, обычно сначала идет к храму, получить благословение и помолиться, затем поворачивает налево, к еде, напиткам, игрушкам, одежде, золотым рыбкам, сладостям, талисманам.

– За неделю мацури можно заработать много денег, сэнсэй, – говорит мне Тецуя. – Деньги наличными, без налогов. И еще есть дань за покровительство. Те, кто не принадлежит к якудза, платят мне дань, а я оберегаю их от нападок и, может быть, дам им место получше в следующий раз или на мацури, который пройдет на следующей неделе в городе Омия. Сколько мне платят? В зависимости от места. Потому что продавцы неплохо зарабатывают. Потому что они наглые. Потому что у них есть свои боссы, и с них можно требовать больше денег. Те, кто относится к организации, должны платить больше, не так ли? А одиноких волков, у которых нет покровителей, защищаю я, правильно?

Ответственный за распределение мест начинает объявлять:

– Курокава, номер семьдесят пять!

Курокава кланяется, кладет конверт на стол и идет устанавливать свой прилавок. «Сумиёси! Семьдесят четыре!» – и так далее. Все напряжены, поскорее хотят узнать номера своих мест. Что же достанется людям из Ямада-гуми? И за чей счет? Кто разозлится? Кто сделает себе маленькую пометку? Кто, быть может, схватит что-нибудь? Чем меньше остается номеров, тем больше напряжение.

И вот: «Мацумура! Сорок пять!» Мацумура из Ямада-гуми кладет конверт, глубоко кланяется и идет устанавливать прилавок. После номера «25» кто-то поднимает руку. Перерыв. Потасовка. Перешептывания. Повсюду раздается ворчание. Люди возвращаются к прилавку. Только Тецуя спокоен, почти весел.

– Большинство людей знают заранее, какой прилавок получат. Карта готова еще со вчерашнего дня. Большинство мест не меняется по несколько лет. Место такое-то и такое-то семьи такой-то и такой-то и так далее. Вчера позвонил один босс из города Сэндай и попросил хорошее место для своего нового сына-кобун и пообещал хорошее место для моего сына на большом мацури в Сэндае. Вот так, еще до того, как приезжаешь на Сёба-вари, уже все известно. Эта карта очень деликатная, сэнсэй. Тот, кто пытается ее изменить, навлекает на себя большую опасность. Эта карта устанавливает баланс распределения сил в округе. За ней стоит очень хрупкая сеть отношений между семьями, между боссами. Баш на баш. Ты можешь поменять ее, только если можешь заплатить за необходимое изменение. Или решить вопрос с помощью оружия. Но это очень уж непрочный баланс, и нужна веская причина, чтобы осмелиться воспользоваться оружием для получения хорошего места на мацури, очень весомая причина.

Эти трое из Ямада-гуми объявились здесь сегодня, и баланс нарушен. Им нельзя отказать. Нельзя отказать якудза, заявляющему, что он скрывается от полиции. Но они используют это прием, чтобы проникнуть к нам. Это нечестно, и они за это заплатят. Так что вы говорите по поводу моего предложения? Будете предсказателем будущего или продавцом жареных осьминогов? Что скажете? Ваш прилавок будет очень популярен. Гайдзин – предсказатель будущего. Уффф! Это будет гвоздем программы… – И хохочет.

Все уже заняты приготовлением прилавков и доставкой товаров. Маэда идет к храму, у него в руках конверт, перевязанный черными ленточками, – дань храму. Дань храму?!

Несколько продавцов обдумывают, как они будут зазывать и соблазнять покупателей, подготавливаясь к завтрашнему дню.