– Нет, это когда не перемешиваешь…

– Вот как! Не перемешивать! А разве не пригорит? Да, пойдемте ко мне, что мы тут стоим?

– Может, сначала познакомимся? – предложил я, протягивая руку. – Сергей Юрьевич.

– Давай без церемоний. Юра!

Мы пожали друг другу руки. Рукопожатие Юры, несмотря на внешнюю субтильность, было крепким.

Через кухню, примыкающую к столовой, Юра провел меня в свой «кабинет» – небольшое помещение, почти полностью занятое письменным столом и двумя стульями. Вру – была здесь еще мебель – над столом висели две полки, уставленные папками-скоросшивателями.

Юра вошел первым, и только после того, как он уселся за стол, я смог войти внутрь и занять на свободный стул.

– Извини, ничем не могу сейчас угостить. – Юра развел руками в той мере, в какой это позволяло свободное пространство. – Приходи первого сентября… Надеюсь, тебе понравится. Если, конечно, ты не фанат каких-либо мудреных диет.

– Не фанат, – улыбнулся я.

– Ну да, ты же любишь плов, – вспомнил Юра. – Так как там делают в Самарканде?

С четверть часа мы говорили о пловах и почувствовали друг в друге родственную душу.

– Я ведь такой же кулинар-любитель, как и ты, – сказал Юра.

– Не сравнивай, – поскромничал я, – ты все же профессионал.

– Угадай, какой институт я окончил?

– Ну, если работаешь в гимназии, то педагогический, – пошутил я и… угадал.

– Верно, исторический факультет. Тебе уже кто-то рассказал?

– Нет, просто ляпнул наугад и попал. А как тебя в повара занесло?

– Жизнь привела. Готовить мне всегда нравилось, а когда окончил институт, возникли некоторые проблемы с трудоустройством. Куда хотел – не брали, куда брали – я не хотел. Подруга матери рассказала, что в компании, где она работает, открывается детский ресторан и туда требуется администратор без опыта работы в системе. Неиспорченный, так сказать. Я подумал – почему бы и нет? – и пошел на собеседование. В итоге – отправился на двухмесячные курсы поваров. Правда, с первого места работы через год пришлось уйти.

– Почему?

– Пошли крупные трения с хозяйкой и теткой, которая руководила рестораном. Они раскручивали банкеты, а я считал, что надо делать упор на повседневных посетителей, тем более что ресторан находился в торговом центре. Согласись, если моя зарплата зависит от выручки, то я могу высказывать собственное мнение?

– Можешь, – подтвердил я.

– А они считали, что мое дело – обеспечивать меню. Но ушел я вовремя, потому что вскоре ресторан погорел. Специально нашел себе место, где можно не заморачиваться выручкой.

– Доволен?

– Доволен.

– Надоест – перейдешь в педагоги, – пошутил я.

– Здесь?! – вытаращился Юра. – В этом серпентарии? Да ни за какие коврижки! Это ты еще местной жизни не видел во всей ее красе. У меня вообще порог возбудимости низкий, мне так, как местным педагогам, волноваться нельзя. Поубиваю всех нахрен!

– Ну, производственные конфликты есть везде…

– Конфликт конфликту рознь! Еще имеет значение частота этих конфликтов и их последствия. Я не морковка, чтобы меня грызли с двух сторон! Погоди, сам увидишь. Тебя как врача эти дрязги вплотную касаться не будут, но последствиями заняться придется – давление мерить да корвалолом угощать. Так что очень скоро начнешь входить в курс.

Мне было не совсем понятно – что могут делить педагоги в частной школе, да еще у директора, которая все раскладывает по полочкам. Если все обязанности вместе с правами строго регламентированы, зарплаты высоки, иначе говоря – есть что терять, то какие могут быть поводы? Неужели противостояние двух учредителей так сильно сказывается на коллективе?

Когда я озвучил свои мысли, Юра рассмеялся и покровительственно похлопал меня по плечу.

– У тебя идеалистические представления о гимназиях, – отсмеявшись, сказал он. – Помню, и я, впервые посетив лицей, в котором проходила практику моя однокурсница, ожидал увидеть там нечто особенное, но первая же тройка семиклассников сбила меня с лестницы. Хорошо, хоть без переломов обошлось. А если серьезно, то Эмилия обожает стравливать подчиненных. Она считает, что это приносит в учительскую среду здоровый дух конкуренции и не дает им объединиться против администрации. Вдобавок Эмилия и Нина находятся в контрах, что не может сказаться на атмосфере. Вот ты знаешь, почему в России такой бардак?

– Много причин, – замялся я, озадаченный неожиданным вопросом.

– Да потому что на гербе нашем – двуглавый орел и головы смотрят в стороны! Герб – это сакральный знак, недаром в геральдике существует так много всяческих правил. И этот сакральный знак определяет все. У нас – та же самая ситуация. Эмилия смотрит вправо, Нина – влево. Или наоборот, это дела не меняет. Я вообще удивляюсь, как они не перегрызлись на стадии создания гимназии! И про учеников не забывай!

– А что с учениками?

– Это отдельная песня. Мне довелось побывать на практике в разных школах, среди которых встречались и откровенно маргинальные, но в любой из школ я находил общий язык с учениками. Здесь же я бы не смог «держать» класс. Да это двум третям педагогов не удается. Вот как начнутся занятия, пройдись по коридору во время урока, и все тебе станет ясно. В некоторых классах только на головах не ходят… А десятиклассники могут спокойно предложить учительнице заняться сексом…

– Да ну?!

– Не веришь – спроси хотя бы у Дитятковой. Ей в апреле подобное предложение было сделано прилюдно, на уроке. Один из главных дебилов встал и сказал: «I want to fuck you like an animal» (известная фраза из песни «Closer» американской рок-группы «Nine Inch Nails», в переводе означающая: «Я хочу трахнуть тебя, как животное»). Ты уже познакомился с Дитятковой?

– Нет.

– Ну, она такая… Ее сразу хочется. Но это же не значит, что можно так поступать. Мне в школе тоже нравилась наша учительница географии, но я пытался оказывать ей знаки внимания тайно…

– А что было дальше? – перебил я. – После того, как…

– Что могло быть дальше? Дитяткова получила предупреждение от администрации.

– За что?

– За то, что одевается слишком вызывающе и не пользуется авторитетом у учеников.

– А тому, кто сказал, что-то было?

– Нет, сообщили родителям, так сказать – в порядке информации, но мер никаких не приняли. А какие вообще могут быть меры? Исключить? Так это, извините меня, означает денег лишиться. В старших классах месяц обучения стоит тридцать шесть тысяч, и это не считая дополнительных трат, которых меньше чем на десятку не набегает. Как Эмилия может позволить себе исключать учеников? Гимназия хоть и популярная, раскрученная, но свободные места есть всегда. Поэтому учеников вообще никак не наказывают – могут только попросить делать то и не делать этого. Могут родителям сообщить, только очень мягко и осторожно, чтобы не дай бог не обиделись. Например, если ученик начинает во время перемены по голубям из пневматики стрелять, да заодно охраннику в мягкое место пульку всадит, то это называется – «шалил на перемене». Ты это учти в своей работе!

– Учту, – пообещал я и решил прямо сегодня же навести справки у матери Касторкина.

Честно говоря, мне казалось, что Юра, желая произвести на меня впечатление, немного преувеличивает. Или даже – привирает. К тому же у меня был повод для встречи с Тамарой Ивановной – я до сих пор не поблагодарил ее за содействие в трудоустройстве как положено – с цветами, вином и конфетами.

– Ты будешь приходить снимать пробу, или тебе просто журнал на подпись отправлять? – спросил Юра, когда я собрался идти к себе.

– Буду приходить, конечно. – Начинать работу с откровенного пренебрежения должностными обязанностями мне не хотелось.

– Только учти, что проба у нас делается по правилам, – предупредил Юра. – Пробуешь по ложке от каждого блюда, а не ешь тарелками. Хотя с учетом того, что у нас готовится по три вида первого и второго, а салатов обычно не менее пяти, то, пробуя по ложке, можно наесться. Тебе, кстати, карточку выдали?