«Отсутствие чувства юмора не лечится», – подумал Данилов, чувствуя себя немного неловко. И не хотел ведь обидеть Дениса Кирилловича, даже пошутил, чтобы несколько «смягчить» свой отказ, а вышло еще хуже.

– Как госпиталь? – поинтересовалась Елена после того, как Данилов отдежурил три дежурства. – Уже сложилось впечатление или еще нет?

Данилова, задремавшего под скучноватый фильм о непростой судьбе простой нью-йоркской девушки (Еленин выбор не всегда совпадал с его вкусами), вопрос застал врасплох. Он открыл глаза, посмотрел на лежавшую рядом Елену, перевел взгляд на потолок и ответил:

– Почти сложилось. Вроде как нормальное место. С лекарствами проблем нет, со всем остальным тоже, чистенько, пристойно, в коридорах никто не лежит, не только двенадцатиместных, но и семиместных палат нет, кормят прилично, постельное белье без дыр и пятен… Твердая четверка, короче. С плюсом. Плюс можно поставить за то, что допуск к наркотикам мне сделали за полторы недели благодаря крепким дружеским связям между ведомствами.

Допуск к работе с наркотическими средствами и психотропными веществами оформляется при каждом новом трудоустройстве, и до получения этого допуска врач не имеет права назначать эти самые препараты. Обычно процедура оформления разрешения довольно длительная и иногда может затягиваться более чем на два месяца. Врач приносит в отдел кадров заключение о возможности работы с наркотическими средствами и психотропными веществами из наркологического и психоневрологического диспансера, заполняет анкету, после чего сотрудник отдела кадров направляет в территориальное подразделение ФСКН (Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ) запрос и ждет, пока оттуда придет разрешение на допуск. «Там же сплошь и рядом наши люди, поэтому все решается быстро, – сказал о ФКСН Роман Константинович. – Да и кадровики у нас дотошные – позвонят, напомнят, подошлют кого-нибудь за документами. Ответ обычно бывает готов быстро, но вот пока его отправят…» Данилов еще «дорабатывал» на старом месте работы, в кожно-венерологическом диспансере, а запрос на него уже был отправлен.

– А почему не пятерка?

– Потому что ремонт со всеми сопутствующими факторами – шум, пыль, запахи. Вот закончится ремонт, тогда можно будет и пятерку поставить.

Первое реанимационное отделение по окончании ремонта из шестикоечного должно было «расшириться» вдвое – стать двенадцатикоечным. Начальник Роман Константинович расширение приветствовал, старшая сестра Любовь Дмитриевна – не очень («платить больше не станут, а хлопот прибавится»), а Данилову было все равно. На двенадцать коек в реанимации положено два дежурных врача. С одной стороны, хорошо дежурить с умным и приятным в общении коллегой. И время быстрей идет, и две головы лучше, чем одна. С другой стороны, коллеги бывают разные. Попадаются среди них не очень умные и не слишком приятные в общении. С такими дежурить тяжко, порой даже очень. Так что все зависит от обстоятельств.

– Максимушкин не достает?

С Романом Константиновичем Елена вместе училась в институте, вернее – доучивалась после академического отпуска, взятого по причине беременности и родов. Благодаря этому знакомству Данилов и узнал о вакансии реаниматолога в госпитале.

– Нет, нормальный мужик твой Максимушкин, во всяком случае – на первый взгляд.

– Это когда он успел стать моим? – удивилась Елена. – Вот уж никогда…

– Ну ты же меня с ним познакомила, – напомнил Данилов, – значит, употребление местоимения «твой» вполне уместно.

– А как верховное начальство?

– Да никак, как везде.

При устройстве на работу Данилов имел пятиминутную беседу с начальником медицинской части госпиталя полковником Саватеевым. Беседа была обычной, можно сказать – канонической. «Расскажите вкратце о себе… Мы – Федеральный клинический госпиталь, а не какая-нибудь там девятьсот тринадцатая замкадовская больничка… Желаю успеха!»

– Никаких «поворотов кругом», «упал-отжался», «есть» и «так точно»? – прищурилась Елена, намекая на кое-какие недавние опасения Данилова.

– Ехидна ты, – укорил Данилов, – теперь каждый день вспоминать будешь?

– Нет, только по нечетным! – пообещала Елена. – Но если серьезно, то я очень рада тому, что тебе нравится в госпитале. Руки-то как, еще не забыли, как трубку вставлять и как «подключичку» ставить?

– Это ж как на велосипеде кататься – приобретенный навык сохраняется на всю жизнь.

– А вот я, после того как ушла с «линии», все забыла, – призналась Елена.

– Это только так кажется, – заверил Данилов, – вот попробуй кого-нибудь заинтубировать и сама удивишься, откуда что взялось.

– Кого же мне интубировать, если я на вызовы не езжу?

– Кого-нибудь из подчиненных, – серьезно ответил Данилов. – Кто провинился. Если слабо так провинился – то только интубация, если сильно – то еще и «подключичку» поставить, а тем, кто проштрафился по самое не могу, можно и трахеостомию провести.

– Интересное предложение, – одобрила Елена. – Надо бы обсудить его на Центре. Определенно послужит к укреплению дисциплины.

– А заодно и тренировка навыков – двойная польза! Только предлагай не на Центре, а сразу в департаменте, тогда тебя точно главным врачом назначат!

– Ох, и натворю тогда я дел! – мечтательно зажмурилась Елена.

– Кто бы сомневался, – сказал Данилов. – И сотрудники десять раз подумают, прежде чем нарушать. Пункционная игла в дрожащих от гнева руках начальства – это страшно! Никакого сравнения со строгачом с занесением!

Они немного посмеялись, а потом Елена спросила:

– А что не нравится в госпитале? Не может же все нравиться?

Данилов призадумался, пытаясь систематизировать несколько разрозненные впечатления. Что не нравится? Ремонт? Ну, ремонт дело преходящее – был, и нет его…

Героиня фильма тем временем успела уехать из Нью-Йорка в глухую американскую провинцию, не иначе как на родину, и сейчас изливала душу цветущей девице породы «кровь с молоком», не то младшей сестре, не то школьной подруге. Девица лучилась счастьем, имела несколько килограммов лишнего веса и время от времени ласково трепала по головенкам подбегавших к ней ребятишек, то есть олицетворяла собой простое человеческое счастье, исконно-посконное, без всяких там городских и карьерных заморочек.

– Как ты можешь смотреть эту нудятину? – вслух удивился Данилов. – Ведь все и так ясно! Где-то с полчаса она будет пытаться привыкнуть к сельской жизни, но так и не сможет этого сделать и рванет обратно в Нью-Йорк. А по дороге или же прямо на пороге своей квартиры встретит этого лощеного хмыря, который водил ее по ресторанам…

– Он же умер от лейкемии! – Елена оторвалась от экрана и обернулась к Данилову.

– Ошибки быть не может? Дура-медсестра позвонила не по тому телефону…

– Так похороны же показали!

– Похороны я проспал, – признался Данилов. – Значит, встретит другого, еще лучше прежнего… Тот, который помер, был адвокатом?

– Брокером.

– Один черт. Значит, новый будет простым парнем – каким-нибудь дальнобойщиком или сантехником. Он подарит ей море душевного тепла и всего остального, что ей требуется, тоже… Короче, все будет хорошо.

– Спи дальше, – разрешила Елена, – а я, с твоего позволения, досмотрю до конца.

– Я не сплю, а думаю над твоим последним вопросом, – поправил Данилов. – Впрочем, уже могу ответить. На сегодняшний день в госпитале мне не нравится только то, что к нему нужно привыкать. Надоело, знаешь ли, привыкать к новым местам, хотя в этом месте, если, конечно, моя интуиция не врет, я могу задержаться надолго. Во всяком случае, мне там нравится и вроде как никто изначально не имеет на меня зуба.

– Осталось только постараться, чтобы ни у кого этот зуб не появился, – уколола Елена. – А то ведь ты умеешь провоцировать негативное отношение к себе, что называется, на ровном месте.

– В моей жизни был всего один начальник, у которого я провоцировал негативное отношение к себе, да и то не совсем осознанно. В итоге… – Данилов сделал маленькую паузу и закончил фразу: – …мне пришлось на нем, то есть на ней, жениться, чтобы загладить свою вину.