Корвин провел подушечками пальцев по струнам, проверяя звук.

… – Так! Не сбивайте меня, а то я забуду, на фиг, что хотел спеть. Вот! Тема такая. В неопределенную эру в стране Хона-Ли жил мальчишка Джек, и у него появился друг: довольно странный магический летающий морской дракон по имени Пуф!

– Wow! – поддержала публика, – Дракон Пуф, воздушный змей, гроза караванов!

– Точно! – крикнул штаб-капитан, и «накатил ритм» в полную силу…

Puff, the magic dragon lived by the sea

And frolicked in the autumn mist in a land called Honah Lee!

Little Jackie Paper loved that rascal Puff,

And brought him strings and sealing wax and other fancy stuff. Oh!

Together they would travel on a boat with billowed sail

Jackie kept a lookout perched on Puff’s gigantic tail!

Noble kings and princes would bow whenever they came,

Pirate ships would lower their flag when Puff roared out his name. Oh!

Это была единственная известная Корвину песня в стиле хиппи. Благодаря некоторой многозначности использованных слов, ее можно было считать балладой о фантазиях ребенка, играющего с бумажным змеем, или историей сюрреалистического турне под воздействием «косяка» с марихуаной, или… Веселым рассказом о работе авиа-отряда береговой охраны (в такой интерпретации эта песня оказалась в репертуаре Корвина). Слушатели оценили его несколько агрессивную манеру исполнения, и убедили спеть фольклорную таитянскую, немного грустную балладу.

…A here iau ia oe tau tama iti e…

…Будет прекрасный день, когда я вернусь…

Наверное, Корвина раскрутили бы еще на несколько песен, но его выручила Ригдис.

– Эй, люди, алло! Верните кэпа!

– Ой… – хором откликнулись люди, расступаясь перед напором кйоккенмоддингера.

– Mauru roa, – сказал ей Корвин.

– Aita pe-a, – ответила она, и потянула его туда, где расчищенный кусочек пляжа будто растворялся в причудливом сплетении низкорослых мангровых джунглей. Публика, тем временем, уже вынесла на сцену еще кого-то, и под песню «we all live in the yellow submarine», энтузиасты прикурили «косяки» и начали передавать их по эстафете…

…А Ригдис, утащив штаб-капитана на миниатюрную песчаную полянку среди зарослей (видимо, заранее присмотренную), сразу, без слов, объяснила, чего она хочет в данный момент жизни. Такова вообще была ее манера в сексе: порывистая и даже резкая, но как заметил Корвин, сегодня эти особенности будто подчеркнуты, и усилены. Безусловно усилены, скорее всего, не без влияния какой-то травки. В кульминационной точке, как можно было отметить, кйоккенмодингер даже слегка испугалась интенсивности своих реакций. После, через минуту, Корвин немного отодвинулся, внимательно заглянул в ее глаза, поблескивающие льдом в свете яркого серпа растущей луны, и очень осторожно положил ладонь на ее живот.

– Гло, ничего если я тебе посоветую нечто?

– Да, кэп, хотя прямо сейчас, это странно. Или что-то не так?

– Все замечательно, и фантастически прекрасно. Сейчас меня беспокоит только влияние алкалоида айяуаска на твой спортивный животик идеальных скульптурных пропорций в античном эллинском стиле. Ты фридайвер, и твои дыхательные мышцы могут работать несколько иначе, чем у обычных особей homo sapiens.

– А-а… Почему ты думаешь, что это… Как ты назвал?

– Айяуаска. На языке индейцев кечуа это значит: «лиана призраков». А думаю я так вот почему. На Косраэ ассортимент психотропных веществ не так широк. Дальше методом исключения: ты не куришь – значит, не марихуана. Ты не любишь синтетики – значит...

– Ребята сказали: «амазонский чай для настроения»., – перебила Ригдис, – Такой напиток, действительно похожий на чай, горьковатый и легкий... Ты, наверное, знаешь.

– Знаю. Ты теперь главное не засыпай, а то фиг знает, что может присниться.

– Понятно… Кэп, а спихни меня в воду. Вода, это мой друг, и я сразу приду в норму.

– Спихивать я тебя не буду. Я тебя аккуратно туда отнесу.

Корвин взял ее на руки (подумав: а вес-то под семьдесят кило, несмотря на стройную фигуру, вот что такое ежедневная спортивная жизнь фридайвера). Но штаб-капитану случалось перетаскивать и более тяжелых субъектов. Так что он, аккуратно ступая по песчаному дну (не хватало только наступить в темноте на морского ежа или на ската – шипохвоста), зашел в воду по пояс, и выпустил девушку из рук. Она тут же совершила плавное движение всем телом, проплыла несколько метров и нырнула. Ее не было на поверхности примерно полминуты, а потом она выскочила из воды, будто поплавок, в полста шагах дальше от берега, и призывно помахала ему рукой. Он быстро подплыл и тактично поинтересовался:

– Тебя не очень таращит?

– Таращит? – переспросила она, – А, понимаю, это сленг такой. Нет, кэп, я в порядке. И вообще, было так классно – не передать словами. Только потом случилась такая фигня наподобие спазма при гипоксии. Сейчас прошло, так что не нервничай, кэп.

– ОК, я не буду нервничать, а ты не поплывешь дальше от берега. Договорились?

– Договорились, – она протянула руку и провела ладонью по его плечу, – давай, просто полежим на воде и поболтаем. Смотри, как звезды вокруг отражаются на волнах. Если отбросить мысли, то кажется, что лежишь на небе, и смотришь на россыпь огней, как будто летишь на автожире «мини», без кабины, над морской трассой, и там корабли с мачтовыми огнями. Ну, попробуй увидеть, это прикольно!

– Вряд ли у меня хватит фантазии, – ответил Корвин.

Ригдис внимательно посмотрела на него, и спросила:

– Кэп, это меня так таращит?

– Нет, это тебя так прет, выражаясь на сленге камрадов, угостивших тебя айяуаской.

– Ясно, кэп. Тогда давай лучше ты что-нибудь расскажешь.

– Ну, в общем, я хорошо пообщался. Сначала был просто флэйм с юниорами об этике, а позже меня допустили в мастерскую. Тут есть технический спец по имени Геллер. Его эрудиция даже слегка подавляет. Я видел немало спецов, которые умнее меня, но чтоб настолько… С такими людьми полезно иметь дело. Шоковая стимуляция интеллекта.

– Ну, и как? Договорились с этим гуру до чего-нибудь?

– Ага. Несмотря на мою умственную неповоротливость, Геллер предложил мне вместе поработать с ламповыми триодными микросхемами. Звучит гротескно. E-oe?

– E-o, – согласилась она, – ведь микросхемы, это кубики кремния с особой структурой.

– Да, типа того. Но кто мешает собрать эту структуру из лампочек?

– По-моему, тебя тоже прет, – предположила Ригдис, – я со школы помню картинки про первые компьютеры 1940-х годов, как раз на лампах. Шкафы размером с коттедж.

– Просто, там лампы были большие, а надо использовать микро-лампы типа пузырьков. Лампа-пузырек диаметром одна тысячная миллиметра, это давно не экзотика.

– Обалдеть, – сказала она, и сделала пару ленивых гребков, – но физика в мою голову в данный момент не лезет. Может, ты расскажешь про флэйм с юниорами об этике?

Корвин тоже переместился в воде, и ответил:

– Флэйм, как флэйм. И с этикой все ясно: они же хиппи, у них сплошная ахимса.

– Что-что?

– Ахимса, – повторил он, – ведический путь ненасилия для уменьшения зла в мире.

– Херня, – жестко и лаконично припечатала Ригдис.

– Ну, почему херня? Скорее, философская психологическая игра.

– Это для тебя игра, – возразила она, – а для неохиппи не игра. Они как элои.

– Как кто? – переспросил штаб-капитан.

– А-а! Я тоже могу поражать эрудицией! Это из «Машины времени» Уэллса.

– Уэллс? Фантастика, что ли?

– Верно, кэп. Там один гений изобрел машину времени, и попал в далекое будущее, где человечество распалось на две расы: элои и морлоки. Элои – дети цветов, эльфы-хиппи, беззаботные, безобидные, кавайные, играют в детские игры и кушают бананы с дерева.