— Я уже заметил, — он опять вздохнул и снова поморщился от боли в рёбрах. — Но нынешнее бытие всё равно устраивает меня несравнимо больше, — мужчина крепко сжал мои пальцы.
— Знаешь, после общения с этим Айком я вспомнила фразу мастера Фарта; ну, что ты удивишься, сколько всевозможных существ живёт среди людей. Мне начинает казаться, что вокруг немного именно людей. К которым уже даже меня отнести довольно сложно, — я хихикнула с некоторой нервозностью.
— А ты догадалась, кто он?
— А ты у него не спросил? — растерялась я.
— Да как-то… другие, более насущные вопросы нашлись.
— Ну, я точно не знаю, он так и не подтвердил мои подозрения решительным «да», — с сомнением начала я. — Мне кажется, он весенний хозяин леса.
— Кто? — недоумённо изогнул брови синеглазый демон. Я с облегчением отметила, что к его глазам вернулся тот восхитительный синий цвет, что был прежде.
— Хозяин… ты совсем-совсем ничего про них не слышал?
— Нет. Даже название не знакомо.
— С чего бы начать? — задумчиво протянула я. — Это, в общем-то, такая же сказка, как катраль, только… другая, — я хмыкнула. — В общем, если верить жителям Левого Полюса, хозяева леса — это три духа, в чьей власти находятся безбрежные леса между, собственно, Полюсом и Рекой. У каждого есть своё время; например, тар Айк, как мне кажется, весенний хозяин, он пробуждает лес от зимней спячки. Считается, что каждый из лесных хозяев всё «не своё» время спит.
— И какое из времён года осталось без хозяина?
— Зима. Насколько я помню, тогда над всем Левым Берегом властвует Холод Лютый, самое злобное из всех известных мне сказочных существ. Правда, тут, наверное, быть уверенной нельзя; катралем вон тоже детей пугают.
— Скажешь, зря пугают? Учитывая, сколько я разрушений причинил, и сколько зла принесли мы все вместе…
— Карт, ну, ты как маленький, — возмущённо фыркнула я. — Как можно обижаться на стихию? В том, что кто-то утонул в реке, виновата совсем даже не река. Вот мне кажется, что с этим Холодом может быть та же история.
— Не отвлекайся. Что ты ещё про хозяев знаешь?
— Да, в общем-то, немного. К людям они вроде бы относятся неплохо; хорошего — наградят, плохого — накажут, и обманом с ними ничего хорошего не добьёшься. Была там одна сказка про дровосека… — задумчиво протянула я, но тут же опомнилась. — Так вот, людям являются в обличии мужчин: весенний — молодой озорник, летний — жизнерадостный мужчина лет тридцати, а осенний — степенный муж с седыми висками. Как-то так… На молодого озорника тар Айк, прямо скажем, не тянет, — я неуверенно хмыкнула. — Но на зиму он, кажется, впрямь впадает в спячку; во всяком случае, сказал, что зимой отоспится.
— А ты ему посоветовала выспаться? — весело фыркнул Карт.
— Ага. Он же такой заморенный, смотреть больно, — смущённо вздохнула я.
— Удивительно ты всё-таки людей определяешь.
— Пора бы уже привыкнуть, — проворчала я. — И вообще… не определяй я людей так «странно», я бы от тебя тоже до сих пор шарахалась, как все остальные. Не веришь — спроси вон у Олеи, она долго недоумевала над моей необъяснимой симпатией к синеглазому демону и утверждением, что он на самом деле хороший. А ты мне, между прочим, с первого взгляда понравился! И не только потому, что симпатичный.
— А я симпатичный? — с искренним недоумением уточнил он.
— Ага, — честно призналась я, к собственному удивлению не чувствуя никакого смущения. — Даже очень, особенно глаза красивые. Слушай! — вдруг вспомнила я, от возбуждения даже приподнявшись на локте. — А что значит твоя татуировка? Ну, на груди?
— Какая татуировка? — нахмурился он. — А… рисунок был какой-то, да. Но я понятия не имею, что он означает, и означает ли вообще: он такой и был с самого начала.
— А сейчас не изменился?
— Не смотрел. Сейчас не посмотришь, я в бинтах весь, — с улыбкой притушил он мой энтузиазм. — Потом. Даже если она что-то значит, никуда она не денется за несколько дней.
— Ну, да, — вынужденно согласилась я. — Не забыть бы потом!
— Да куда…
Разговор оборвал грохот распахнувшейся двери, и наше внимание мгновенно сосредоточилось на невежливом посетителе. Это была миниатюрная круглолицая пухленькая женщина лет сорока с лучиками морщин вокруг смешливых глаз и густой золотисто-рыжей косой до пояса. Она разглядывала нас с дружелюбным и несколько недоумённым любопытством, особенно — Карта. Совершенно непонятно было, почему она ворвалась с таким шумом.
— Как интересно! А где Сарк? — бодро поинтересовалась женщина, не здороваясь.
— Наверное, на работе, — осторожно предположила я. Редкого тёмно-зелёного цвета глаза незнакомки горели удовольствием, восторгом и интересом.
— Ах да, совсем забыла, сейчас же день, — махнула она рукой и неторопливо прошествовала к кровати. — Так, а тут у нас… Ой, во имя Хаоса! — хихикнула женщина, плюхаясь на кровать с противоположной стороны от напрочь растерявшегося Карта. — Ветру сломали рёбра, кому скажи — не поверят! Но починили тебя неплохо. Сейчас, давай стабилизирую, а то больно же, — женщина укоризненно качнула головой и, не встретив никакого сопротивления, стащила с Аля одеяло примерно до пояса. Оглядела повязки, поцокала языком, пробежала по повязкам пальцами как пианист по клавишам и удовлетворённо кивнула. Издав удивлённое восклицание, Карт приподнялся на постели, недоверчиво ощупывая грудную клетку. Кажется, больно ему уже не было.
Растерянно переводя взгляд со следователя на незнакомку и обратно, я попыталась прислушаться к ней. Мелодия, против ожидания, была вполне человеческая; нечто бравурное, преимущественно — духовые инструменты.
— А вы… мама Сарка, да? — внезапно осенило меня.
— А я разве не представилась? — женщина слегка нахмурилась. — Я Иаи, а вы…?
— Меня зовут Ау Лиел, а это — Карт Аль. Мы друзья Сарка, — сообщила я.
— Карт Аль? — весело фыркнула она. — Недолго думал над именем. Ладно, пойдёмте кофе пить, подождём моего непутёвого сына, поболтаем, — она махнула рукой и вышла, не оборачиваясь.
— Как она это сделала? — потрясённо пробормотал Карт.
— Ну, она же Настройщица, — неуверенно предположила я.
— Мать Сарка — Настройщица?!
— Он говорил, да, — я вздохнула. — Пойдём?
— Да, я догоню. Сейчас, оденусь вот, — он выразительно развёл руками.
— Можно подумать, я там что-то не видела! — хихикнула я уже на пороге, показала Карту язык и поспешно захлопнула за собой дверь. В кухне, куда я так поспешно отступила, дабы не получить сдачу той же монетой, уже пахло кофе и свежей выпечкой.
— А вы правда Настройщица? — поинтересовалась я, наблюдая за уютно суетящейся у плиты женщиной.
— Присаживайся, присаживайся, не стой в дверях, — шикнула она на меня. — А то сейчас твой ветер прилетит, ещё зашибёт ненароком, — женщина заговорщицки подмигнула. — А насчёт Настройщиков — понятия не имею. Они существа мифические, а я вроде бы до сих пор ощущаю себя человеком, — пожала плечами она. — Так куда, ты говоришь, делся Сарк?
— На работе, — терпеливо повторила я, вспоминая слова упомянутого о катастрофической рассеянности его мамы. — Вы так легко определили, что Аль — катраль…
— Тут надо слепым быть, чтобы не заметить! — удивлённо округлив глаза, покосилась она на меня.
— Может, хоть вы тогда объясните нам, во что мы теперь превратились? — вздохнула я, присаживаясь за стол.
— Ой, да нет ничего проще, — отмахнулась она, выставляя на стол, к уже имеющемуся там блюду со свежей сдобой (откуда только взялась!), внушительный кофейник, и тоже опустилась на стул. — Ведь что такое ветер? Самая нестабильная и переменчивая гармония. Именно поэтому его совершенно невозможно разрушить, но и добиться от него упорядоченности, свойственной, к примеру, человеку, невозможно. Ну, то есть, возможно, просто необходимо дополнить эту гармонию внесением чего-то нового, пребывающего с ней в естественном резонансе, что с вами, собственно, и случилось. Он не перестал быть ветром, но теперь это не его основа, а просто одна из составляющих. Маленький шажок на пути к идеальному бытию — естественному резонансу всего мира. Он, конечно, как и любой идеал, является вещью сугубо теоретической, — снисходительно улыбнулась она. Я слушала, как зачарованная; уж очень приятный был голос и затягивающая манера речи. Всегда приятно слушать человека, увлечённого тем, о чём он рассказывает. Ей бы лекции ученикам читать. — Но некоторые полагают, что именно так будет выглядеть конец света. А подслушивать нехорошо, и подкрадываться — тоже! — вдруг возмущённо фыркнула она, оборачиваясь к двери. В проёме стоял возникший там бесшумной тенью Аль.
