В результате я спала больше половины суток, медленно и верно приближаясь к настоящей зимней спячке. До зимы было ещё далеко, но меня это не останавливало: во сне хоть иногда что-то происходило, и потому он был значительно интереснее реальности.

А потом я заметила забавную закономерность — чем дольше я сплю, тем позже возвращается и раньше уходит Карт. Видимо, я каким-то образом отсыпалась за нас обоих. Не знаю, правда, как такое возможно, но не зря же нас тут называли «частями одного целого». Да и оказался же как-то рядом со мной следователь, когда мне угрожала опасность?

Я, было, попыталась разобраться в этих хитросплетениях сил и невероятностей, но быстро отказалась от идеи. Во-первых, не хватало знаний и умений. С этим можно было ещё как-то бороться даже в отсутствие нужных книжек: например, попросить того же Сарка добыть что-нибудь эдакое (можно было бы и Олею попросить, но я затруднялась ей объяснить, что именно мне надо, тем более, и сама не вполне это понимала), если бы не «во-вторых». Во-вторых, изучать предмет не представлялось возможным. Общеизвестно, что увидеть, услышать и вообще как-то воспринять собственную гармонию невозможно. Оставалось исследовать Аля, но его целыми днями не было, а, даже если бы и был, я бы видела только половину картины, и воссоздать её в полном объёме достаточно точно не могла: нельзя подобные вещи проделывать с чужих слов.

В итоге ограничилась штудированием литературы о катралях, но она сплошь состояла из маловразумительных легенд, предположений и допущений; проще говоря, всё многообразие версий представляло собой одну и ту же сказку, пересказанную в меру понимания исходника автором. Попытка выяснить, а что же ещё такого необычного живёт среди нас, простых смертных, в городах, тоже не увенчалась успехом — меня встретили ровно те же сказки, и понять, какой из персонажей в самом деле существует, а какой — плод чьей-то больной фантазии, можно было лишь одним способом: заняться отловом подозрительных лиц. Этот процесс обещал быть интересным и, по меньшей мере, увлекательным, но моё жизненное пространство в данный момент ограничивалось стенами дома. В результате странные сущности под рукой, конечно, присутствовали (целых две — я и дом), но что с ними делать, я так и не придумала.

На фоне апатии, сонливости и безделья начало проклёвываться доселе незнакомое чувство раздражения и некая безадресная обида — просто так, на весь мир скопом. Казалось, ничего хорошего и радостного в мире больше не осталось, и это нудное ощущение ещё усугубляло апатию. В общем, когда я от безысходности взялась за специализированную хозяйскую литературу, для разгона выбрав первую книжку с названием, которое сумела с первого раза правильно прочитать вслух, без запинок и не по слогам, я с лёгким недоумением поставила себе диагноз — депрессивное расстройство.

С раздражением отложив так обидевшую меня книгу, вновь отправилась спать.

В этом сонно-отсутствующем режиме я провела две недели. Спала до полудня, просыпалась, почти машинально выпивала кофе, чем-то заедала, безуспешно пыталась найти себе какое-то занятие, опять засыпала, вечером просыпалась и шла ждать Карта. Последнее стало своеобразным ритуалом — я сидела в кухне, иногда — бездумно пялясь в какую-то книгу, не имея ни малейшего понятия, о чём она, и ждала. Потом приходил Аль, обнимал меня, целовал в макушку, мы обменивались какими-то бессмысленными приветственными фразами, я уходила спать, а следователь оставался в кухне.

Отклонение от привычного хода пьесы — а я почти перестала воспринимать всё вокруг как реальность, чувствуя себя актёром массовки, весь спектакль ожидавшим за кулисами, чтобы сказать ближе к концу какую-то малозначительную фразу, — произошло внезапно, как это обычно и бывает с подобными отклонениями.

Я сидела в кухне, созерцая стену и медленно вращая за ручку пустую чашку, когда еле слышно скрипнула входная дверь. Шаги были не похожи на шаги Карта, и я заставила себя обернуться — а вдруг, случилось что-то?

— Хаос изначальный! — вместо приветствия воскликнул припозднившийся Сарк, разглядывая меня с непонятным выражением. При этом мужчина неподвижно стоял на пороге, элементарно забыв войти целиком.

— Нет, это всего лишь я, — я тихо вздохнула. — Доброго вечера.

— В Хаос вечер, какой… Ау, давно с тобой такое? — возмущённо проговорил он, входя целиком и закрывая за собой дверь. С грохотом выдвинул соседний стул; я недовольно поморщилась от резкого звука.

— Какое — такое? — машинально поинтересовалась я, между тем понимая, что никакого желания знать ответ на свой вопрос не имею, и, более того, хочу лишь одного — чтобы меня оставили в покое.

— Апатия, сонливость, ничего не хочется, всё раздражает, — мрачно перечислил он, разглядывая меня. Садиться, правда, не стал — пошёл варить кофе. Зачем грохотать тогда было?

— Не помню, — проворчала я. — Недели две, может, меньше. Что-то случилось? А, поняла, это всё-таки оно… ну, расстройство, — пояснила я на недоумённый взгляд мужчины. — Я в книжке у тебя вычитала. Решила, глупости. И что теперь делать?

— Лечить, — вздохнул он, с кофейником и двумя чашками в руках присаживаясь на ранее выдвинутый стул. — Только, что-то подсказывает мне, не тебя. Ты Карта давно видела?

— Я его каждый вечер вижу. А что?

— Просто я-то о том, что он жив, могу судить лишь по скорости убывания еды: тебе одной столько съесть не под силу, — снова вздохнул творец.

— Но почему ты решил, что моё состояние связано с ним?

— Потому что ты — человек, мягко говоря, не склонный к таким расстройствам, а весомых причин для него у тебя нет. Остаётся один вариант — что-то стряслось с Картом, а ты на это так реагируешь.

— Почему?

— Потому что от усталости часто болит голова, — возмущённо фыркнул Сарк. — Он устал, а болеешь ты. Хорошо устроился!

— А я болею? — растерянно уточнила я.

— Вполне. Причём как раз по моей специализации.

— А как ты это определил вот так на глаз?

— Ну, в случае с тобой — надо слепым быть, чтобы не заметить, — признался он. — Ты обычно лёгкая и светлая, даже когда сердишься, а тут — тоска зелёная, болотная, во плоти. Одна штука. А-а, а вот и он, — с кровожадным возгласом обернулся к двери молодой доктор; я даже вздрогнула от неожиданности. — Ты как раз вовремя!

— Для чего? — хмуро отозвался Аль. — Здравствуй, Ау, — он подошёл сзади и, склонившись поцеловал меня в макушку. Я обернулась, пытаясь, по принципу Сарка, на глаз определить у следователя какое-нибудь расстройство. Ничего такого не определялось; разве что хмурый он был, но это вполне объяснимо.

— Для экзекуции! — мстительно сообщил хозяин дома и поднялся со стула. — Садись. И ко мне оба повернитесь, будьте добры!

Аль, недовольно хмурясь, послушался. Видимо, понял, что сейчас с Сарком спорить глупо, и единственный способ отвязаться от него — сделать, что тот просит.

Отступив на пару шагов, Творец просто нас разглядывал, как художник рассматривает почти законченное полотно, пытаясь понять, где именно что косит, рождая ощущение неправильности. Надо ли говорить, как это нервировало!

— Сарк, ну, какого…

— Заткнись, — рассеянно оборвал его творец. — Ты уже сделал, что мог, так что дай мне теперь в этом разобраться… ага! — бодро резюмировал он. — Точно, он самый! Ну, ничего, сейчас мы быстренько восстановим статус-кво, — невнятно пробормотал мужчина, закапываясь в холодильник. — Так, где-то тут он у меня был… Вот! — и с довольным видом он извлёк из недр холодильного шкафа небольшую банку с чем-то, по виду похожим на засахарившийся мёд. От души зачерпнул ложкой и протянул мне. Я в некотором недоумении воззрилась на предложенный продукт, на глазах сменивший цвет с жёлтого на глянцево-чёрный.

— Что это? — едва ли не хором уточнили мы с Алем.

— Лекарство, — ехидно отозвался Сарк, насмешливо кося на следователя. — Ты ешь, ешь, оно вкусное.

С сомнением покосившись на вязкую чёрную массу, я зажмурилась и засунула ложку в рот, уговаривая себя, что творец не должен обмануть, да и травить меня он вряд ли будет. Тем более — так.