— Это ты у меня спрашиваешь?! Что тебе делать с твоим мужчиной?

— Он не мой, он свой собственный, — недовольно проворчала я. Совершенно автоматически; было в этом словосочетании что-то такое… приятно волнующее. — Оли, я правда не знаю, как мне теперь быть!

Она, вздохнув, покачала головой.

— А я-то что могу посоветовать?

— Ну вот ты что бы сделала на моём месте?

— Я? — искренне изумилась она. — Побежала бы в какой-нибудь магазин за комплектом очень, очень красивого белья, — Олея фыркнула от смеха при виде моей вытянувшейся физиономии. — Думаешь, я шучу? Нет, как раз тут я вполне серьёзна. Как можно всерьёз обдумывать отказ мужчине, от одного поцелуя которого в голове остаётся только ветер? — мордашка девушки стала хитрая и довольная, как у сделавшей какую-то пакость и не пойманной на ней кошки. — Но ты, как я понимаю, и сама не очень-то хочешь вот так резко и решительно ему отказать, скорее, не знаешь, как и когда согласиться, чтобы всё было правильно. Ну, и заодно не умереть при этом от смущения, — она насмешливо подмигнула. — Единственное, что я могу тебе посоветовать — расслабиться и поддаться своим чувствам. Тем более, как я поняла из рассказа о произошедших с вами событиях и вердикта Сарка об их итогах, этот синеглазый демон вряд ли когда-нибудь по доброй воле с тобой расстанется, и рано или поздно всё равно «это самое» произойдёт. Так что, чем мучиться, ничего не делая, лучше получать удовольствие от процесса.

— И переживать о совершённой ошибке? — съехидничала я. Потом снова вздохнула. — Спасибо, ты очень помогла мне.

— Да не за что, — хмыкнула она и принялась за кофе — он как раз достаточно на её вкус остыл, подруга не любила совсем горячий.

Несколько минут мы сидели в молчании, думая каждая о своём. Первой не выдержала Оли.

— Ну, ты уже что-нибудь решила? — полюбопытствовала она. Я медленно кивнула, глядя рассеянным взглядом в пространство. — И что? — почти разочарованно протянула она. Кажется, решила, что я собралась-таки совершить, с её точки зрения, огромную ошибку.

— В каких, ты говоришь, магазинах продаётся очень-очень красивое нижнее бельё?

Наверное, это мелочно, и вообще нехорошо, но я с искренним удовольствием хлопала по спине поперхнувшуюся кофе подругу, любуясь на её ошарашенную физиономию. Почему-то именно в этот момент я окончательно поняла, что приняла правильное решение.

Прислонившись к подоконнику, следователь Карт Аль с отсутствующим видом созерцал пустой коридор. Дел у него действительно было много, тут он Ау не соврал, но с чего начать?

Бессонная ночь отчего-то начинала давить на плечи, стоило остановиться на месте и позволить себе немного расслабиться, и с этим ощущением он боролся единственным доступным средством — не останавливался. Правда, клятвенно обещал себе этой ночью непременно выспаться, но от обещаний легче не делалось.

Но теперь, когда несколько дел первостепенной важности были сделаны, мысли то и дело возвращались к пожилому наставнику попавшей в неприятности саены Лиел и разговору с ним. И никак не получалось отделаться от ощущения, что следователь держал в руках огромную рыбину, которая из них бессовестно выскользнула, с особым цинизмом на прощание съездив по лицу хвостом. Тар Фарт явно знал даже больше, чем Карту было нужно, но надавить на него не представлялось возможным. Во-первых, потому, что это незаконно. Можно было бы презреть закон и, в случае успеха, на это бы закрыли глаза, но следователь всерьёз сомневался, что старик скажет хоть что-то даже под пытками. Гипотетически, потому что даже мысли об избиении пожилого мастера ради добычи сведений вызывали у мужчины омерзение.

Да и упоминание Руки Возмездия нельзя было сбрасывать со счетов; вряд ли Фарт врал. Тогда через официальные источники добывать сведения попросту бессмысленно, там всё надёжно подчищено. Впрочем, пара мыслей о потенциальных источниках информации у него были. Во-первых, под рукой была саена Рикель, живая легенда Руки Гармонии, чьи достоинства, по собственному мнению Аля, были явно недооценены окружающими. Этой женщине часто хватало взгляда, чтобы вычислить связанных с вопросом людей — вспомнить хотя бы историю с отражениями родителей Ау! То ли сказывался огромный опыт, то ли, что более вероятно, феноменальное чутьё, природа которого наверняка лежала где-то между способностями самого тара Фарта и исчезнувшей в неизвестном направлении матушки Сарка.

Ну, а, во-вторых, всегда к его услугам была обратная сторона всех Рук разом. На самом дне Города-на-Мосту тоже знали много о великих мира сего, и информацию там мог добыть всякий желающий, главное — знать нужных людей, места и не знать страха.

Живой ветер отклеился от подоконника и торопливо зашагал в сторону картотеки. Начать следовало с простого.

Карт не верил в байку старика о его страхе. Вообще, казалось, этот тип уже не умеет испытывать столь ярких эмоций. Одинокий старик, переживший бурную юность, мог бы возжелать дожить свои дни в спокойном одиночестве, это вполне вписывалось в картину мира катраля, так долго прожившего среди людей. Но не таким стариком был мастер Фарт. Нет, у него были совсем иные причины молчать. Но за кого ему беспокоиться? Человеку, у которого нет близких друзей и родственников, и чей дом регулярно посещали лишь наёмные работники и одна-единственная ученица.

И снова всё упирается в Ау.

Аль вздохнул и качнул головой.

Почему всё крутится вокруг бедной девушки, в своей жизни не обидевшей и мухи? Кому вообще могло помешать это невинное дитя, настолько оторванное от мира, что, кажется, выросла она в какой-то оранжерее? И нельзя было бы назвать это сговором, просто у всех окружающих, и у самого Карта в том числе, она вызывала безотчётное желание укрыть её от всех невзгод и трудностей, и необходимость сообщить ей что-то неприятное вызывала каждый раз почти болезненные ощущения. Было ли это свойством её дара или чертой характера? Или имелась иная причина подобного поведения окружающих?

Вспомнив об Ау, Карт нервно усмехнулся. Он никак не мог простить себе вчерашнего поступка, и это только усугублялось её искренним безоглядным доверием. Раньше катралю не доводилось испытывать столь ярких и столь человеческих эмоций, как страсть и стыд. Точнее, он-то думал, что доводилось; но оказалось, всё, что было раньше, было бледным подобием настоящих чувств. Но это было бы не так страшно, и он даже порадовался бы столь явному прорыву. Всё снова усугублялось личностью этой во всех отношениях замечательной девушки. Оказываясь в поле зрения, она тут же полностью завладевала его мыслями и эмоциями, и для того, чтобы заставить себя думать о чём-то ещё, приходилось прилагать воистину титанические усилия. Да что там, сложно было о ней не думать и на расстоянии. С того самого первого поцелуя на границе между реальностью и Хаосом, он не мог отделаться от желания повторить его; стоило закрыть глаза, и он вновь чувствовал её объятья и вкус её губ.

Но и это было бы мелочью, будь Ау… просто девушкой своего возраста. Но эта её непосредственность, эта искренность и элементарное незнание очевидных всем остальным вещей… Ребёнок, запертый в теле взрослой и, что уж греха таить, весьма привлекательной девушки. С искренним ужасом Карт представлял, что бы было, не остановись он вчера вовремя. И хотелось бы похвалить себя за проявленную сознательность, но мешало понимание: остановила его неподходящая обстановка, и только она одна.

Следователь пребывал в таком эмоциональном раздрае, что работа — это было вообще последнее, о чём он мог думать. То и дело приходилось себя одёргивать и возвращать мысли в нужное русло, и, пожалуй, от неприятных вопросов со стороны спасала лишь многолетняя и неискоренимая привычка «держать лицо» в любой ситуации, как бы внутри ни было погано, и какие бы эмоции ни рвались наружу. Это работало с сутью шторма, это столь же безотказно выручало и с куда более человеческими проблемами, с которыми ещё предстояло окончательно освоиться.