Капралов почти вплотную приблизил лицо к зеркалу.

— Хочу узнать, что царь вложил в матрешку, — сказал он, наблюдая, как запотевает отражение.

— Да-да-да! Вложил! — зашипел за стенкой Толстокожин. — И выложил! — Послышался напоминающий хрюканье смех. — Не то говорите. Хотите, прикрепим вас к спецполиклинике?

Капралов ногтями надавил на нос.

— Или сделаем дипломатический паспорт? Будете без визы в Европу ездить.

Из носа в зеркале выдавился угорь.

— Или спецталон? И можете забыть про ГАИ.

— У меня нет машины.

— Хорошо! Новую квартиру! Больше предлагать не буду!

Капралов молчал.

— Ладно, — совсем тихо сказал Толстокожин. — Так и быть. Только никому не говорите. В Совете Федерации освобождается местечко. Хотите стать сенатором? Будут вам и поликлиника, и машина, и квартира, и диппаспорт. Весь пакет! Комплексное обслуживание!

— И что вы от меня за это ждете?

— Да ничего. Просто тихо посидите следующую недельку.

— Вы так уверены, что через недельку у вас будет возможность это устроить?

— Разумеется!

— Но говорят, что рейтинги… вы совсем не рекламировали своего кандидата.

— Кандидата! Скажете тоже! Он не йогурт, чтобы его рекламировать. Все знают, как много он работает. Мало смотрите телевизор. У него нет времени на клоунаду. Кроме того, у него есть матрешка.

— Ах, да, разумеется… Кстати, почему бы не вручить ее кому-то другому?

— Зачем? — искренне удивился Толстокожин.

— Ну, не знаю… Для разнообразия.

— Разнообразие мы уже пробовали. А если он снова затеет перемены?

По стенке чиркнул металл и послышалось натужное кряхтенье.

— Вы там что, брюки меряете?

— Не тот размер, не налезают!

Толстокожин потужился еще немного и сказал с досадой:

— Нет, так порвутся… Ладно… Согласитесь, что это идеальная форма преемственности. Власть передается из одних надежных рук в те же самые надежные руки. Это лучше, чем предсказывать будущее с помощью ясновидящих. Мы проверяли. Так что? Можно на вас рассчитывать?

— А что он все-таки в нее вложил?

— Значит, в Совет Федерации не хотите?

— Не хочу.

— Эх… Странные люди… Да ничего не вложил! Честное слово!

— Вы честный человек?

— Конечно!

— Простите, но я вам не верю.

— А если увидите своими глазами?

— Не думаю, что это можно увидеть…

— Вот и проверите. Главное, наберитесь терпения и сидите тихо. В воскресенье в девять вечера устроит?

7

«В Амурской области суд приговорил 24-летнего жителя Тынды к восьми годам колонии строгого режима. Накануне 8-го марта у находящегося в состоянии алкогольного опьянения мужчины возник преступный замысел на совершение изнасилования своей 75-летней бабушки. Реализуя задуманное и чтобы сломить сопротивление пожилого человека, внук нанес ей несколько ударов по голове, а затем изнасиловал».

«В Калининградской области возбуждено уголовное дело в отношении женщины, которая до полусмерти избила маленькую дочь своей знакомой. Поводом для расправы стала детская шалость: ребенок сбил настройки каналов, играя с пультом от телевизора».

 Весеннее солнце за окном светило столь ярко, будто извинялось за минусовую температуру. Пользуясь тем, что конкуренты еще не прилетели, истошно чирикали воробьи. Пахло свежемолотым кофе. Капралов промотал ленту и вернулся к политическим новостям.

Обычно по выходным он подолгу валялся в постели: с четверть часа разлеплял глаза, еще столько же рассматривал потолок и лишь после этого брал в руки айфон. Но сегодня, едва проснувшись, он засеменил на кухню, с доселе незнакомым чувством, какое, вероятно, бывает у англо-саксонских детишек утром 25 декабря. Ему даже почудился запах печенья с корицей. Только его елкой был ноутбук, а подарками — сайты информационных агентств. Большие новости этого дня не хотелось читать на маленьком экране телефона. Он выставил вокруг себя то, что нашел в холодильнике, развалился в кресле и попивал кофе, как болельщик пиво во время финала.

Новости напоминали фронтовые сводки.

«Мобильная группа наблюдателей выдвинулась на участок».

«В школе опознаны 37 карусельщиков, одного удалось задержать».

«В ходе штурма частного дома в окрестностях Махачкалы уничтожены…». Впрочем, нет, это снова было из другого раздела.

Чем тревожнее становилось в интернете, тем с большим одобрением он поглядывал на толстые стены своего старого дома, герметичные стеклопакеты и стальную дверь в прихожей. Приятно в ненастье сидеть у камина, закутавшись в плед, слушать, как все стихии разом борются друг с другом, и знать, что ты в безопасности.

Вскоре он наелся и задремал. Ему привиделись честные чиновники, справедливые судьи и порядочные политики. В его сне потоки желчи в Фейсбуке не грозились разлиться потоками крови на улице, люди улыбались и даже в непроглядном январе не считали зиму проклятьем, а надеялись на весну.

— Для хорошего управленца сохранение статус-кво это провал, — говорил профессор Ашкердов, помахивая хвостом, — а для любого политика — достижение. Вот и думайте, кто вам нужен.

— Каждый должен быть политиком, — возражала ему с билборда ожившая голова Шестакова. — Миром правит статистика, и незаметные на первый взгляд усилия отдельных людей на большом масштабе выльются в настоящие перемены.

— Наш мир исполнен страданья, но в то же время и любви, — теребя русую косу, размышлял о своем Пантелеймон Никанорович. — Ни того, ни другого мы одинаково не замечаем, и все же на большом масштабе они уравновешивают друг друга, позволяя всем нам надеяться на лучшее.

Потом появился Толстокожин с лицом Михаила Африкановича. Извиваясь всем телом, он пытался натянуть зауженные хипстерские брюки, а когда это не получилось, оглушительно шлепнул себя по голым ляжкам.

Капралов открыл глаза и понял, что звонит телефон.

— Наверно, думали, я не позвоню? — услышал он Толстокожина. — Ну что, готовы к кульминации? Ровно в семь за вами придет машина! Ждите!

Он поморгал, чтобы убедиться, что это не продолжение сна, встал и пошел к окну.

За день весеннее солнце натопило из снега и льда ручеек воды, и тот, не подозревая, что гравитация ведет его прямиком в сточный колодец, весело бежал вдоль бордюра детской площадки. Перед ручейком, спиной к Капралову, на корточках сидел мальчик лет шести. Капралову не было видно, чем тот занят, и казалось, что он просто разглядывает воду. Но вдруг рядом с мальчиком показался сложенный из листа писчей бумаги кораблик — потоком его протащило несколько метров, и он уткнулся в прутья стока. Мальчик сел на бордюрный камень и стал тереть глаза.

— Давай построим плотину! — сказала бабушка, наблюдавшая за ним с площадки.

— А что это?

Кораблик тем временем начал по частям просачиваться в канализацию.

— Я покажу.

Бабушка соорудила запруду: перегородила всяким мусором ручей и сделала из снега берега. Вода быстро нашла старое русло, но теперь ей приходилось наполнять и импровизированный пруд.

Скоро новый кораблик покачивался на почти спокойной воде.

— Что же я делаю! — вслух сказал Капралов. — Господи, ведь на самом деле я ничего не делаю!

Он понял, что осталось еще одно дело, оделся и побежал голосовать.

8

Окрыленный своим неожиданным и смелым поступком он прибыл в Большой Кремлевский дворец.

В Георгиевском зале свет разлапистых золоченых люстр отражался от художественного паркета, заливал щедро украшенные лепниной белоснежные колонны и сводчатые потолки. Под вмурованными в стены мраморными досками с именами тысяч георгиевских кавалеров по случаю Входа Господнего в Иерусалим стояли вазы с ветками вербы. Тихо играла классическая музыка. В масштабах зала людей было не много, человек сто в темных костюмах, прячущихся в стенных и оконных нишах; некоторых Капралов узнал — в основном они подвизались на ниве культуры.

Он озирался, соображая, не пропустил ли случайно чего и как теперь быть, и наконец увидел показавшегося из аванзала распорядителя, в котором угадал Толстокожина. По торжественному случаю начальник отдела эвристического прогнозирования надел свой самый приталенный костюм и самый голубой галстук.