– Извини, Борь, я отойду, – сказал он собеседнику.

– Ничего, я понял.

Поднявшись с дивана, Алан подошел к Стасу и вышел с ним в коридор.

– Что у тебя? – строго спросил он у своего управляющего.

– К нам опера пожаловали, ищут кого-то, хотят поговорить с тобой.

– Зараза, вот только их мне сейчас не хватает. Где они?

– Ждут возле твоего кабинета.

Еще крепче выругавшись себе под нос, Алан зашагал по коридору.

У порога кабинета его ожидали трое в штатском, Глеб, Михаил и Кирилл. Это были местные опера из отдела милиции, которых он прекрасно знал, уже не раз сталкиваясь с ними в различных ситуациях. Коротко поприветствовав, он пригласил их в кабинет. Вслед за ними зашел и Стас.

– Что у вас ко мне? – спросил он у молодых оперов.

Алан сел в свое кресло. Глеб прошел к столу и занял место в кресле напротив. Двое других служителей закона подошли к высокому окну, сразу уставившись на девушку, которая танцевала сейчас внизу на пилоне. При этом Михаил вальяжно щелкал фисташки, складывая очистки себе в карман.

– Михаил, если Вы не знаете, но у нас со своим нельзя, – обратился он к оперу.

– Я курить бросаю, мне можно, – было ему скупым ответом с усмешкой.

– Оригинально, – резко вырвалось у него. – А какое мне до этого дело?

Ухмылка с лица Михаила тут же испарилась. Он посмотрел на Алана волчьим взглядом и демонстративно отряхнул руки, так, что крошки фисташек полетели на пол. Потом подошел к столу, уперся в него ладонями и подался корпусом к Алану:

– Гражданин Петров, а вот борзеть не надо, тогда и мы, возможно, будем предельно вежливы.

– Ну что Вы, даже и в мыслях не было, – съязвил Алан. – А как там поживает Дмитрий Иванович? – поинтересовался он о здоровье одного ему хорошо знакомого подполковника МВД. – Он в курсе того, как его подчиненные разговаривают с законопослушными гражданами?

– А ты тут связями своими нам не тыкай, – начал злиться и опер.

– Миш, хватит без дела языками чесать, – одернул его Глеб. – Фотку давай.

Продолжая смотреть на Алана волком, Михаил вытащил из внутреннего кармана листок, на котором была распечатана фотография, и положил на стол.

– Вам знакома эта девушка? Некая Светлана Лямцева.

Алан посмотрел на фото и протянул её Стасу:

– Это одна из танцовщиц моего клуба. А в чем дело?

– Она сейчас здесь?

– Да, – ответил Стас. – В общем зале танцует.

– Пошли, – сказал Глеб, поднимаясь из кресла.

Оказалось, девушка была свидетельницей какого-то недавнего происшествия, и операм срочно требовалось ее опросить. Алан не стал вникать в подробности, только по-тихому спросил у Светы, нужна ли ей его помощь. Сказав, что при необходимости позвонит, девушка ушла с операми.

Вернувшись к себе в кабинет, Алан первым делом плеснул в стакан виски. Черт бы побрал весь этот день. В таком темпе проходили все вечера и ночи Алана – встречи, разговоры, проблемы, постоянная суета и редкие минуты покоя. Порой ему это даже нравилось, а иногда выводило из себя. Сегодня же выводило, кажется, все, начиная с того, что присутствие в клубе Евы, и именно на рабочем месте, его слишком сильно нервировало. Мало того, что она постоянно попадает в неприятности, так еще и сама является одной большой и взрывоопасной неприятностью, и при этом далеко не чужой ему.

«Сколько она стоит?» – вспомнился ему вопрос, который в отношении нее показался грязным и неуместным. Как вообще можно такое спрашивать по отношению к ней? Да только, как иначе? Ева сама выбрала эту профессию, которая не имела четких рамок, и где мысли, желания и фантазии у людей были порочные, откровенные и самые низкие. Но что уж говорить о других, когда Алан был хорош и сам. Иногда Ева вынуждала поступать с ней так жестко, как ему совсем бы не хотелось. Но он прекрасно понимал, что стоит дать слабину, и она пойдет дальше, пока не завладеет ситуацией или не добьется своего.

Чего-чего, а упорства Еве было не занимать. В начальных классах школы она была самой прилежной ученицей, пока не наступил переходный возраст и не начались капризы. Когда он учил ее кататься на велосипеде, она посбивала себе все локти и колени, но добилась того, что стала ездить на нем с той же легкостью, с какой ходила пешком. С мотоциклами же была своя, отдельная история. Алан тогда купил себе третий по счету «ИЖ», более новый, чем предыдущие, и самый модный во всем районе. И первым делом предложил прокатиться Еве вместе с ним. И все! Плакала его новая техника. С того момента ему показалось, что Ева влюбилась… в мотоцикл. И к тому же, на порядок сильнее, чем в него самого, о чем он как раз уже начинал догадываться. Не проходило и дня, чтобы Ева не просила ее прокатить, постепенно все чаще перебираясь ближе к рулю…

– Ева! Выжимай тормоза! – кричал он ей на ухо, пока они неслись по бездорожью на внушительной скорости и держа курс прямиком на лесополосу.

Их так подкидывало и трясло, что Алану с трудом удавалось держать руль и Еву, и еще как-то умудряться держаться самому.

– Я не помню как! – крикнула она ему в ответ, повернув голову, отчего его по лицу хлестанули темные волосы, попадая в рот.

– Зато как скорость переключать ты запомнила! Убери руки с руля!

– «Я – не Сруля, я – Чебурашка!» – со смешком процитировала она ему глупый детский анекдот, окончательно давая понять, что из них двоих на измене сейчас находится он один.

Это был первый раз, когда он посадил ее за руль своего мотоцикла, и они чуть не врезались в дерево, катаясь за городом. Ева всегда была безбашенной, наглой и упертой девчонкой, но когда-то более веселой, чем сейчас. А еще изменился тот ее взгляд, с которым она на него смотрела. Сначала это было восхищение, потом добавилась щенячья грусть и боль, которые заставляли его чувствовать себя виноватым. А сейчас… сейчас она на него стала смотреть так, будто хотела съесть, причем именно на десерт. И это был взгляд уже не влюбленной девчонки, а женщины, которая знает наверняка, что она хочет, и готова это не только получить любым способом, но и многое дать взамен. Такая искушающая уверенность в женщинах его всегда прельщала. Но, черт возьми, только бы не видеть этого на лице Евы! Потому что у нее этот прием смотрелся куда провокационнее, чем у любой другой.

Эти короткие воспоминания вызвали в нем улыбку и напомнили о том, что Ева для него значит. Сестра? Подруга? Да, собственно, неважно кто, главное – это несносное женское создание, которое выросло на его глазах, стало ему дорого. И со всей его строгостью, он все равно имел привычку за нее беспокоиться. Взяв телефон, он позвонил Жанне и попросил ее передать Еве, чтобы зашла к нему после окончания рабочей смены. Он сегодня ее разозлил, а это значило – ей может взбрести в голову все что угодно, и только жди после этого звонка от ее матери.

Короткий остаток ночи Алан провел у себя в кабинете вместе с восторженным Фирсом, который впервые увидел на пилоне Еву.

– Ты видел, что она с шестом творит?! – задал Фирс ему вопрос. – У меня прям даже встал на нее.

– Фирс, заткнись, – процедил ему Алан.

– А что такое? У тебя тоже?

В этот момент Алану пришла в голову хорошая мысль повесить у себя в кабинете боксерскую грушу, чтобы всегда было на чем сорвать злость вместо, например, тушки Фирса.

– Мне повторить еще раз? – раздраженно произнес Алан.

– А ты чего так злишься? – озадаченно спросил Фирс.

Алан выругался и протер лицо ладонью. Отлично просто! Ева не проработала у него и вечера, а он уже из-за нее начинает на всех бросаться. Что будет дальше? А дальше для начала ему не мешало бы взять себя в руки.

Наконец, ночь подошла к концу. Люди покинули помещение клуба, музыка смолкла, Фирс ушел домой, за ним – вымотанный Стас, начал расходиться и основной персонал. А Ева все никак не появлялась. Поленившись выходить на поиски, Алан набрал ее номер, но ответом ему были лишь длинные гудки. Тогда он позвонил Жанне.