— И что?

— А то, что никакая это не Кошка. Да и откуда ей здесь взяться? Спецназовец-Старший Ник-А приняла участие в битве с Искажённым ещё во время нашей тренировки. Зачем бы ей сидеть в Димкиной квартире?

— А… Тогда получается, Наталья…

— Верно. Она — настоящее Создание нашего Димы, — кивнул Рихард. Великая Радуга! Как же я хотел это услышать…

— Но как он смог завершить её, находясь в иллюзии?

— Для Созданий нет никакой разницы, в каком Мире или метамире находится Создатель. Их узы слишком прочны. Именно поэтому иллюзии на Созданий, в сущности, не действуют, точнее, не могут сдержать их, особенно если Создатель призывает Создание к себе, —закончил Рихард, входя в комнату, где бутылка с растворителем летела прямиком в широкую спину нашего Деметра, закрывшего Наташу своим телом.

Подойдя к летящей бутылке, Рихард спокойно взял её в руки и, проведя пальцами по горлышку, намертво запаял стекло.

— А почему для нас вся эта картинка выглядит статичной? Из-за того, что это чужая иллюзия?

— Совершенно верно. А теперь, Герман Сергеевич, похлопайте Кошку по плечу, пожалуйста.

Я послушно хлопнул лже-Спецназовца по плечу, попутно выдернув из лапки вторую бутылку. Кошка непонимающе воззрилась на меня, потом на Рихарда, потом витиевато выругалась и пропала.

— Отлично. Дима! Очнись! — прикрикнул Рихард.

Мастер Иллюзий вздрогнул. Продолжая загораживать Наташу собой, он развернулся к нам и прищурился:

— Дик? Герман Сергеевич? А вы что здесь делаете?

— Разрушаем иллюзию, Дима, — ответил Рихард. — Можешь не бояться за своё Создание: Искажённого здесь нет, и ей больше ничего не угрожает. Ну что? Покажешь её мне? Это Герман Сергеевич застал сакральный момент творения, а я-то ничего не видел.

Какое-то время он смотрел на нас недоверчиво, но затем, похоже, поверил — и только тогда отошёл в сторону, продолжая поддерживать девушку за запястья. Она выглянула из-за его плеча и теперь внимательно рассматривала нас с Рихардом.

— Не бойся, Наташа, это свои, — хрипло проговорил Создатель. — Этот вот, в очках — Рихард. А это — Герман Сергеевич Кастальский, наш командир. Ты его не бойся, он только на вид страшноват, но на деле очень добрый, э-э… Дух.

Наталья тихонько засмеялась, — а я понял, что в этот момент даже у бесстрастного Реконструктора перехватило дыхание.

— Очень приятно, я — Наташа. Меня так назвал Дима — мой Создатель.

И всё-таки она была… сказочная. Не могу подобрать другого слова.

Дик слегка поклонился девушке, потом посмотрел в окно и сказал:

— Что ж, эта иллюзия тоже начинает разрушаться. Когда Сонни закончит, мы окажемся прямо перед Истоком. Или вы хотели заглянуть в свою иллюзию, Герман Сергеевич?

И как догадался только.

— Хотел. Так что, Дик, оставляю ребят на тебя, — я одобрительно похлопал парня по плечу. — Ты молодец, отлично поработал. Вы все там молодцы, и Валька, и Сонни, не говоря уже о наших девушках. Так им и передай. А я… я скоро буду. Мне просто нужно ещё раз вернуться в Тадж-бек.

— Понимаю. Так или иначе, теперь вы сможете легко выйти оттуда, ведь благодаря Сонни иллюзия ослабла. В любом случае не задерживайтесь. Я думаю, нам очень понадобится ваша сила и ваши навыки Воина. В конце концов, вы же наш Командующий.

— А то как же! Ладно, пойду, — я помахал рукой Димке и Наталье. — Наташа, приятно было познакомиться. Дима, ты уж её береги, хорошо? И себя тоже береги. А я пойду, поговорю там… с товарищами. Скажите Гэб, пусть продержится ещё немножко. Я скоро буду. Точнее, мы скоро будем.

— А что, вы там не один? — удивлённо спросил Дима, но я не ответил. Я уже выходил через занюханный коридорчик и входную дверь в другие, ставшие уже совсем привычными декорации…

…

— Вернулся?

Здесь всё было по-прежнему. Пустыми гильзами о пол в ушах звенела тишина только что отгремевшего сражения. Майор Коростелёв сидел на полу, устало облокотясь о стену, а прямо передо мной, в пропитанной кровью белой рубашонке, прошитой пулями в трёх местах, с запекшейся кровью на животе и коленках, на свёрнутом в рулон ковре сидел мальчишка-Искажённый.

— Первый, а ты почему до сих пор здесь? Я думал, ты ушёл отсюда, как только иллюзия ослабла.

— Да,  — майор кивнул. — В некотором смысле так оно и есть. В некотором смысле меня здесь и не было никогда… Ты-то зачем вернулся? Ты же мог выйти из иллюзии и возглавить свою команду в битве за Исток, как мы и планировали.

— Не знаю, Первый. Я… Я подумал, что… Ребята, они ведь решили проблемы своих иллюзий. А я — нет. Знаешь, тот сон… был моим личным адом. Представь себе: я входил сюда, в этот бар; ты входил следом. Потом вся эта история с Амином и… этим мальчиком. Потом женский крик, приказ, расстрел. А потом… потом я шёл к той самой двери — но оказывалось, что за ней тот же самый бар. И снова эти двое были живы, и снова ты вталкивал меня в комнату, отстреливаясь от охраны в коридоре, и снова крик, и снова приказ, автоматная очередь. Но та же самая дверь, возле которой они упали, вновь вела в бар. Всё повторялось, возвращалось в исходную точку, как будто я бродил по замкнутому кругу. Я тогда не думал, почему так происходит. Точнее, я винил себя в смерти мальчишки и считал эти сны своего рода наказанием за моё преступление. За эту казнь. Но это был сон. Разве можно что-либо изменить во сне? Разве можно во сне исправить ошибки прошлого?

— Очень надеюсь, что это риторические вопросы, — проворчал Коростелёв. — Ну и? Ты хочешь исправить своё прошлое здесь? В иллюзии? Ты понимаешь, насколько глупо это звучит? Эй, как там тебя, отродье, — обратился он к Искажённому: — Скажи этому идеалисту несчастному, что иллюзия — это не терапевтический гипноз для осознания и принятия своих ошибок. Эй? Ты там жив вообще?

Ответа не последовало.

— Наш непобедимый мститель как-то странно ведёт себя в последнее время, — сказал майор. — Ты, часом, не знаешь, в чём проблема?

Я пожал плечами:

— Всё почти закончилось, Первый. Наверное, он тоже думает о своих ошибках…

В моих словах почти не было иронии. Почти. Честно. Но, наверное, что-то пошло не так, — а может, именно так, как должно было. Может быть, именно этого Искажённый не смог вынести.

Он издал звук, напоминавший глухое рычание, — а я вдруг понял, что Падшего Духа по имени Дзиттарен и правда уже давно нет в любом из Миров.

Мой собеседник, мой мучитель, незадачливый мститель, всё это был он — Неназываемый. Впрочем, теперь в нём не осталось ничего, кроме черноты, из которой он состоял. Ничего, кроме Ненависти.

Покрываясь тут и там чудовищными чёрными бубонами пустотного вещества, мальчик стремительно терял человеческий облик, превращаясь в безликое Существо из моего Межмирного кошмара. Он тяжело дышал, он молчал, — но это молчание было пострашнее любых угроз.

Вскоре Искажённый возвышался надо мной, казалось, напрочь забыв о майоре (чему я, откровенно говоря, был даже рад).

Остальное произошло слишком быстро.