“Сколько вы этим занимаетесь?”

“Это вопрос о прошлом, так ведь?” сказал хозяин.

Зарнивуп озадаченно посмотрел на него. Он не ожидал ничего подобного.

“Да,” сказал он.

“Откуда я могу знать,” сказал хозяин, “что прошлое - это не выдумка, чтобы оправдать разрыв между моими непосредственными физическими ощущениями, и моими мыслями?”

“Нет, послушайте,” не отставал Зарнивуп,” к вам же прилетают? На кораблях…”

“Думаю, да,” ответил хозяин. Он передал бутылку Триллиан.

“И они просят вас принять за них решения? О человеческих жизнях, о разных мирах, об экономике, о военной политике, обо всем, что происходит там, во Вселенной!”

“Там?” удивился хозяин. “Где?”

“Там!” вскричал Зарнивуп, указывая на дверь.

“Как вы можете утверждать, что там что-то есть?” вежливо спросил хозяин. “Дверь закрыта.”

Дождь продолжал барабанить по крыше. В хижине было тепло.

“Но вы же знаете, что там целая Вселенная!” кричал Зарнивуп. “Вы не можете манкировать своими обязанностями, заявляя, что ее нет!”

Правитель Вселенной погрузился в долгое обдумывание слов Зарнивупа, а сам Зарнивуп тем временем дрожал от ярости.

“Вы очень уверены в своих сведениях,” наконец сказал он. “Я бы не доверял мышлению человека, который принимает Вселенную - если она есть - за данность.”

Зарнивуп не перестал дрожать, но молчал.

“Я принимаю решения только о своей Вселенной,” спокойно продолжал правитель. “Моя Вселенная - это мои глаза и уши. Все остальное - просто слухи.”

“Но неужели вы ничему не верите?”

Правитель пожал плечами, и взял на руки своего кота.

“Я вас не понимаю,” сказал он.

“Вы не понимаете, что то, что вы решаете в своей развалюхе, определяет жизни и судьбы миллионов людей? Это же чудовищно!”

“Не знаю. Никогда не видел тех, о ком вы говорите. У меня есть подозрение, что вы их тоже не встречали. Они существуют только в тех словах, которые мы произносим. Глупо говорить, что вы знаете, что происходит с другими. Это могут знать только они, если они существуют. У них свои Вселенные - их глаза и уши.”

“Вы верите, что существуют другие люди?” настаивал Зарнивуп.

“У меня нет мнения по этому поводу. Как я могу это сказать?

“Но неужели вы не понимаете, что люди живут и умирают по одному вашему слову?”

"Что мне до них? "сказал он. “Я их не знаю. Но Он знает, что я не жестокий человек.”

“А!” рявкнул Зарнивуп. “Значит, “Он”! Значит, вы все-таки во что-то верите?”

“Мой кот,” объяснил повелитель, улыбаясь во весь рот. “Я добр с ним.”

“Ну ладно,” Зарнивуп решил так просто не сдаваться. “Откуда вы знаете, что он существует? Откуда вы знаете, что он знает, что вы хорошо к нему относитесь, или что ему нравится то, о чем он думает как о вашей доброте?”

“Я не знаю,” улыбнулся повелитель. “Не имею представления. Просто мне доставляет удовольствие вести себя таким образом по отношению к тому, что мне кажется котом. Разве вы ведете себя по другому? Извините меня, но я чувствую, что я

устал.”

Зарнивуп наигранно разочарованно вздохнул, и огляделся.

“А где эти двое?” спросил он.

“Какие эти двое?” спросил правитель Вселенной, снова наполнив стакан и усевшись в кресло.

“Библброкс и девчонка! Которые здесь были!”

“Никого не помню. Прошлое - это выдумка, чтобы…”

“Да пошел ты…” пробормотал Зарнивуп, и выбежал из хижины.

Шоу Трумана

Мы принимаем реальность мира,

с которым мы сталкиваемся

“ Кристоф ”

Я упомянул фильм “Шоу Трумана” близнецам несколько раз, но они никогда его не видели. На самом деле я и сам его не смотрел с момента его первого выхода, так что в последнюю мою ночь у них мы взяли его напрокат и посмотрели вместе. Карл и Сэнди присоединились к нам, и это обернулось семейной ночью кино, плюс один. Уютно.

Этот фильм - это упрощенная аллегория путешествия к пробуждению от иллюзии. В конце путешествия Труман Бурбанк сбегает сквозь последнюю дверь к свободе из искусственного окружения - Сихэвен - в котором его вырастили. Он делает шаг через дверь в более широкую реальность, которая по сути своей такая же, как и мир, который он всегда знал, но большего масштаба; та же парадигма, та же динамика, та же реальность всего, просто уровнем выше. Точно как Нео в Матрице, Труман не сбегает от Майи, он просто перепрыгивает с одной черепахи на другую.

“Итак, вообразите, что это вы открыли ту дверь,” говорю я Джону и Клэр после фильма, когда они приходят обсудить его со мной. “Вся ваша жизнь была движением к этому моменту; вы переживали кризис за кризисом, вели битву за битвой, разрушали иллюзию за иллюзией. Вы жили в состоянии жестокого эмоционального потрясения, так как ваш мир вокруг вас рухнул, вы сделали великое путешествие, и сейчас вы на пороге открытия истины вашего бытия. Вы на пороге того, чтобы оставить единственную реальность, которую когда-либо знали, и сделать шаг в новую, бОльшую реальность, которую никогда не видели и существовании которой недавно начала подозревать. Окей?”

“Окей”, соглашаются они в унисон.

“Окей. В метафоре фильма Труман просто делает шаг из микрокосма в обычный мир, всем нам известный. Это на самом деле та же парадигма, известная ему по обширной сцене Сихэвена, но в другом масштабе. Он просто пробирается через туннель из одной камеры в другую, верно?”

Я жду их ответа, потому что это хороший момент, чтобы убедиться, что мы понимаем друг друга. Они гарантируют мне, что так и есть.

“Но что если вместо бы вместо того, чтобы стоять перед дверью в другой уровень, он стоял бы перед последней дверью? Дверь, которая не открылась бы просто в другой уровень, но за пределы всех уровней и в окончательную, вечную и безграничную реальность. Что, если бы он убил своего последнего Будду, поклонился всем последний раз и сделал шаг сквозь эту дверь в совершенную пустоту ничто навсегда? Что тогда?”

Они принимают вопрос за риторический и смотрят на меня.

“Не существует времени и пространства с другой стороны последней двери,” продолжаю я, “ни энергии, ни материи, ни движения, ни относительности, ничего другого. Гора - не гора. Там нет людей или мест, нет роли, чтобы играть или зрителей, для которых играть; это все истина и нет Трумана. Там нечего воспринимать, поэтому нет восприятия, а без восприятия и воспринимаемого, как может быть воспринимающий?”

“Что это значит?” спрашивает Клэр.

“Вечное ничто”, говорю я. “Пустота недифференцированного сознания.”

“Но что это значит?”спрашивает Джон.

“Это не значит ничего”, говорю я, “это просто есть.”

Они смотрят друг на друга, и снова на меня.