Во времена первой ступени роста сектой не провозглашались какиелибо специальные цели и идеалы. Все, о чем молили верующие, — это позволить им жить в радости и счастье, избавив от бедности и тяжелых болезней, а к большему они особо и не стремились. Они принимали реальность такой, как есть, и мечтали только о том, чтобы жизнь завтра была не хуже сегодняшней.

Тем не менее Китадзима знал, что и при таком укладе были люди, которых можно мобилизовать. И тогда Кэйсукэ Китадзима встает на путь отрицания мира, в котором есть бедность и болезни. Он старается придать религии определенную законченность и одновременно с этим выдвигает утопическую концепцию господства бога. В результате становится очевидным, кто враг, а кто друг. Враги — это сила, управляющая нынешним миром, который должен быть отвергнут, а друзья — сила, способствующая созданию мира, в котором господствует их бог. Легко доступная для понимания концепция добра и зла стала основным инструментом агитации, лишний раз продемонстрировав многогранность таланта Кэйсукэ Китадзима.

Сиро хорошо усвоил историю становления секты. Периодически возникали противоречия, но когда он брался их решать, казалось, выводы напрашивались сами собой.

Но вот чего Сиро не мог понять, так это того, каким образом сосуществовали взаимоисключающие идеи Тэрутака Кагэяма и Кэйсукэ Китадзима, выраженные ими в законченных концепциях женского и мужского начала, реальности и идеалов, принятия нынешнего мира и полного его отрицания. Если призадуматься, то кажется неизбежным внутреннее соперничество в секте, но ничего подобного не было описано в источниках. Может, Тэрутака Кагэяма, сложа руки, только молча наблюдал за необузданной прытью Кэйсукэ Китадзима? А может, оба совпадали во взглядах и умели приходить к консенсусу без риска раскола для секты?

Основатель секты Тэрутака Кагэяма скончался год назад. На его место взошла его преемница, Хидэко Кагэяма, которая приходилась ему приемной дочерью. В газетной статье, посвященной смерти Кагэяма, никак не фигурировало имя Кэйсукэ Китадзима. Тот факт, что именно приемная дочь Хидэко унаследовала секту, также указывал на возвращение к прежнему курсу.

«Куда же подевался Кэйсукэ Китадзима?»

У Сиро возник естественный вопрос.

Сиро закончил сбор материалов в библиотеке, куда он заскочил после просмотра в телецентре записи последней передачи с участием Акико Кано, и отправился домой.

Вставив магнитную ключкарту, он открыл дверь своей квартиры. В гэнкане,[7] где его никто не ждал, царила кромешная тьма. Разувшись, Сиро вошел в комнату и зажег повсюду свет. С наступлением осени чувство одиночества в темноте становилось острее.

Сиро заметил за собой, что стал подумывать о женитьбе. Не то чтобы ему этого очень хотелось, но в сознании всплывало лицо Миюки.

В ожидании, пока в ванне наберется вода, Сиро открыл дверь холодильника, чтобы проверить его содержимое. Одновременно с тихим щелчком загоревшейся лампочки наружу вылился холодный воздух. Холодильник отражал быт мужчины, ведущего холостяцкий образ жизни. Возможно, виной тому был неприятный запах прокисших овощей. У Сиро сразу же пропал аппетит. У него даже не возник вопрос, чего бы такого съесть на ужин.

Попивая пиво после ванны и жуя пожаренную наспех китайскую лапшу, Сиро обратил внимание на лежащий неподалеку конверт. Это был один из конвертов, какие обычно лежат у банкоматов. Внутри было триста тысяч иен.

Каким же образом передать их Миюки?

Сиро озадачился.

Даже читая в библиотеке книги о «Тэнти Коронкай», Сиро постоянно представлял лицо Миюки. В воображаемом образе у нее был такой жалостливый вид, словно она вотвот попросит о чемто.

Когда после библиотеки Сиро зашел в банк, чтобы снять деньги на повседневные расходы, образ Миюки снова возник перед глазами. Внезапно в голове мелькнул вопрос о том, на какие средства она сейчас существует, одна с маленьким ребенком на руках, оставленная мужем.

Упрекнув себя за то, что до сих пор был к ней недостаточно внимателен, Сиро помимо суммы на повседневные расходы снял в банкомате еще триста тысяч иен.

Однако теперь его сильно мучил вопрос, под каким предлогом он вручит эти деньги Миюки. Может, стоит сказать, что дает эти деньги в долг беспроцентно на неограниченный срок? А может, ничего не говоря, молча протянуть ей конверт? В любом случае все так просто на этом не закончится. Сиро прекрасно понимал, что после того, как он даст Миюки деньги, их будущая жизнь круто изменится.

Если допустить, что они поженятся, их будут разделять разного рода барьеры. В случае если с Мацуока все будет продолжаться попрежнему и не выяснится, жив он или нет, то по прошествии трех лет для Миюки станет возможным получить развод. А до тех пор она, оставаясь законной супругой Мацуока, для Сиро она будет гражданской женой. И будут они жить в гражданском браке, но в один прекрасный день неожиданно возвратится Мацуока, и как тогда им троим разбираться со своими отношениями? Даже если они поженятся, в душе обоих будет оставаться неприятный осадок до тех пор, пока не выяснится, куда пропал Мацуока и каковы были его истинные намерения.

И проблема состояла не только в женитьбе. Жизнь вместе с женщиной с ребенком представлялась Сиро также нелегкой, и к тому же его беспокоило пугающе угрюмое выражение лица, какое порой бывает у Миюки.

И чем больше Сиро размышлял обо всем этом, тем больше начинал колебаться. Очевидно, что, если между ними возникнут физические отношения, все может зайти слишком далеко. И вернуться назад потом, наверное, будет сложно. Сиро до какойто степени успел изучить свой характер.

Вот почему он ломал голову над тем, каким образом лучшее передать деньги Миюки. А может, и вовсе не передавать?

С Миюки он не встречался с той ночи, когда они останавливались на источниках Юя. Если он услышит ее голос, возможно, все снова будет как прежде. А может, это только плод его больного воображения и у нее на этот счет есть свое совсем иное мнение.

Да нет, это вряд ли…

Сиро задумался. В ту ночь, что они провели на источниках, они лежали совсем близко друг к другу на соседних футонах, но при этом Миюки так и не проявила трепета своей души. Души обоих тогда трепетали. Но это отличалось от того трепета, что испытывают юноша и девушка, любящие друг друга. И когда амплитуда колебаний их сердец абсолютно совпала, стало совершенно непонятно, оттолкнутся они или притянутся.

Было около восьми вечера. Сиро представил, что как раз в это время Миюки закончила купать малышку Ами.

Сиро подумал, подходящий ли сейчас момент для звонка, и без колебаний набрал номер Миюки.

Трубку подняли буквально в ту же секунду. Даже сигнала идущего вызова не было, словно на том конце провода только и ждали этого звонка.

— Алё, это дом Мацуока. Я вас слушаю.

Удивленный таким скорым ответом, Сиро не сразу нашелся что сказать и какоето время молчал.

— Алё, говорите, — побудительно прозвучал голос Миюки.

— Э… это Сиро Мураками. Ты так быстро сняла трубку, что я немного опешил.

На этот раз оторопела Миюки.

— Так неожиданно. А я как раз думала вам позвонить.

Несложно представить, как Миюки сидит у телефона, мучаясь в раздумьях, звонить или не звонить. На волосы, влажные после ванны, намотано полотенце. Она то протянет руку к телефону, то снова отдернет ее. В противном случае она вряд ли смогла бы так быстро снять трубку. Сиро с беспокойством ощутил, как трепет в душе сказывается на его движениях. Ему вдруг захотелось сейчас же повесить трубку.

— Чтото случилось за это время?

— Да, много всего. Мне есть о чем рассказать. Работу нашла.

Сиро, прижимая трубку к уху, бросил взгляд на конверт с деньгами.

Возможно, так и не доведется его отдать.

Известие о работе принесло Сиро чувство облегчения, так как можно было на какоето время повременить с принятием важных решений.