Александр Людвигович Олейник

Старинная тетрадь забытого ветерана

Рассказ полностью основан на реальных событиях

СОДЕРЖАНИЕ

Старинная тетрадь забытого ветерана

Стихи из ветеранской тетради

Настрiй

Везде лишь стон!

Обращение к Богу! ( Не убий?)

Прощай, заветный край!

Думы солдата

Баллада о часовом

ФОТОГРАФИИ

Старинная тетрадь забытого ветерана

Знать о войне всё невозможно, тем более, что векопомные дни Великой Отечественной уходят всё дальше и дальше в глубину веков. Волей-неволей многое забывается, теряется, уходит в небытие, несмотря на вынуждение «потуги» современников и властей официальных накануне юбилейных празднеств. Молодые поколения живут уже другими понятиями, измерениями, ставят другие цели, забывая при этом тот факт, что всё данное возможно только благодаря седым ветеранам, которые, как сказал один из них «к сожалению, ещё живут».

- Почему, к сожалению, дед, - спросил, внимательно вглядываясь, внук.

- Потому, что ветераны до сих пор стоят в очереди на жильё, а ведь прошло много десятилетий и мы уже ближе к вечным квартирам, - дрожащая рука погладила взъерошенную голову внука, - потому, что вы уже разрушили почти всё, что мы строили и защищали, потому, что руководители не возлагают цветы на братские могилы, а поправляют ленточки на венках, даже добрые дела у вас - акция! Для вас, это стало игрой, ритуалом, как для нас была Октябрьская революция и значки с молодым Лениным.

- Ну, дед, сколько у тебя медалей и орденов, - задыхался от восторга юнец, протягивая старику пригоршню металла с рубинами.

- А какая твоя любимая, ну самая-самая дорогая, дедушка? - раскладывал он на столе наиболее блестящие.

- Вот эта, сынок... - седой ветеран бережно взял не замеченную внуком, слегка потускневшую и лежавшую в стороне медаль, - она мне стоила трёх ран, левого глаза и двух осколков, сидящих до сих пор.

Малец осторожно взял её в руки, заметив на тыльной стороне номер.

- За отвагу, - медленно прочитал он, рассматривая лихо несущийся танк.

- Не всё, что блестит - главное! Запомни, внучек, - закряхтел дед, поднимаясь из кресла.

- Сегодня красное знамя, сотканное из кусочков ткани с подписями и пожеланиями ветеранов войны, было передано в местный музей боевой славы, - раздался мелодичный голос тележурналистки Ольги Голодович, - на вечные времена!

- Да, мы охватили всех живущих ныне в городе ветеранов, - подтвердил с экрана телевизора начинающий чиновничек, глава местной пионерской организации Задоренко, - это наша главная акция в этом году!

Многозначительно поднял он палец.

- Далеко пойдёт, - подумал грустно старик.

- Значит и твой лоскуток там должен быть? - гордо глядя на деда, кивнул в телевизор внук.

- Конечно, должен быть, но… нет, - взяв костыль, ответил тот, направляясь к телевизору, - ко мне даже никто не приходил, наверно позже пожалуют, школа-то рядом! - поправился старик, заметив потускневший взгляд внука.

Выключив «ящик» он медленно побрёл из комнаты.

- Да, с каждым годом нас всё меньше, а получающих медальки всё больше! - с иронией бросил ветеран в дверях.

- Дед, а это что?! - раздался вдогонку детский крик.

На дне семейного архива лежал в позолоченных ножнах морской офицерский кортик, рядом неизвестные ордена I мировой войны, а под ними старая, повидавшая виды, полуистлевшая тетрадь. Вернувшийся старик судорожно вытирал покрасневшие глаза платком.

- Это - Георгиевский крест 4 степени, война с немцами и австрийцами, это - «всевидящее око», война с японцами в 1905 году, это - морской кортик твоего дядьки, командира черноморского крейсера, война с фашистами, а это, - он бережно взял в руки расползавшиеся листки тетради - мой трофей на сопках Маньчжурии у Порт-Артура в 1945 году.

Из тетради посыпались пожелтевшие фотографии молодого солдата в запыленных керзовых сапогах, блестящего морского офицера на борту корабля и в городе с семьёй, нескольких обелисков с родовой фамилией.

- Повзрослей немного, я тебе всё расскажу и покажу, - добавил дед, собирая бумаги и укладывая обратно в сундучок, - в следующем году, хорошо?! - потрепал он наследника за шею.

К сожалению, как ни старался внук - экскурсии в военную родословную через год не получилось. Сдал сильно дед на девятом десятке. И не только раны старые воспалились - бездушие современников подкосило. Первый случай, когда получал ветеран пенсию в банке. Разве мог он подумать, что за ним наблюдали не фашисты или самураи, а четыре недоросля - два лоботряса неработающих и две тридцатилетние пигалицы в джинсовых юбках, занятием которых было высматривание таких стариков. Проводили красавицы его до подъезда, помогли подняться по ступенькам, чтоб не упал старый солдат. И не стало паспорта и всей пенсии в кармане ветерана. Со всей скоростью, на которую были способны его израненные ноги вышел он на улицу, но тех и след простыл - их ждала машина. Видимо не одного старика уже обобрали. Но шли по улице молодые милиционеры-капитаны, оказали они помощь потрясённому инвалиду, направив его в отделение милиции для составления протокола, аж за несколько километров от жилья. И там всё быстро оформили, протокол создали, дознавателя назначили, а потом вызывал молодой дознаватель старого потерпевшего в течение месяца на дознание. Вот только нарушителей никто не искал. Первыми сжалились грабители - подбросили назад ветеранский паспорт - всё-таки год назван в честь ветеранов Великой Отечественной войны, да и счета в банке заблокированы, а спустя почти год после выступления местной газеты по этому поводу, отозвались и добрые правоохранители - сообщили, что дело закрыто за невозможностью найти виновных. Даже не извинились. Дознаватель скоро получил повышение. Второй случай, когда залили квартиру старого ветерана продвинутые соседи сверху, а выплачивать ничего не хотели, пока местный райисполком, сжалившись, не выдал защитнику родины сумму равную недельным представительским расходам маленького отдела. Третий случай, когда местные медики, прикреплённые к каждому ветерану войны приказом Свыше, ссылаясь на возраст, скрыли резкое падение гемоглобина и ухудшение других анализов старого солдата, направив его всё-таки под давлением родни спустя пол-месяца в кардиологию, где обнаружили животное кровоизлияние и переправили в хирургию другой больницы, оказавшейся в данном случае на высоте.

Прошло несколько лет. Повзрослевший юноша снова держал в руках забытую тетрадь старого ветерана. Он уже знал, что в гомельском порту есть обелиск в честь погибших речников. Первым в этом списке стоит его прадед - Степан Иванович Олейник, бывший черноморский моряк, участник исторической попытки прорыва в 1941 году кораблей гомельской приписки в Крым, окончившейся неудачей. Возле Кременчуга на Украине они были потоплены фашистской авиацией и прорвавшимися танковыми дивизиями вермахта. Вернувшись домой, коммунист 1917 года и моряк, за участие в партизанском движении был схвачен и расстрелян где-то возле Чернигова. Памятник ему и соратникам стоит и в центре древнего Любеча над Днепром. Там же был захоронен с государственными воинскими почестями и второй прадед - Иван Андреевич Олейник, капитан І ранга, военный представитель СССР в послевоенной Германии по разоружению военно-морского флота. В Минске похоронен прадед по материнской линии - Иван Иванович Соколов, офицер, участник Великой Отечественной войны и послевоенного восстановления столицы Беларуси, депутат Верховного Совета БССР и СССР. Где похоронен самый младший из погибших родичей - Александр Степанович Олейник, двадцатилетний младший командир, до сих пор неизвестно, но в книге «Память» Украины присутствует почему-то он один. Война разлучила отца и сына не только в жизни, но и на страницах печатного издания. Много раз посещал молодой человек прекрасный Музей военной славы в Гомеле, подолгу стоял у стеклянной витрины, где находился проездной билет до Одессы его предков датированный двадцатыми числами июня 1941 года, так и оставшийся неиспользованным, потому, что завтра была… Война!