Но любви иссякаемы ль струи:
Разве зори — не ласка твоя,
И лучи — не твои поцелуи?
1911?
97. Братская песня
Поручил ключи от ада
Нам Вселюбящий стеречь,
Наша крепость и ограда —
Заревой, палящий меч.
Град наш тернием украшен,
Без кумирен и палат,
На твердынях светлых башен
Братья-воины стоят.
Их откинуты забрала,
Адамант — стожарный щит,
И ни ад, ни смерти жало
Духоборцев не страшит.
Кто придет в нетленный город,
Для вражды неуязвим,
Всяк собрат нам — стар и молод,
Земле дел и пилигрим.
Ада пламенные своды
Разомкнуть дано лишь нам,
Человеческие роды
Повести к живым рекам.
Наши битвенные гимны
Буреветрами звучат...
Звякнул ключ гостеприимный
У предвечных светлых врат.
<1911, 1918>
98. Песнь похода
Братья-воины, дерзайте
Встречу вражеским полкам!
Пеплом кос не посыпайте,
Жены, матери, по нам.
Наши груди — гор уступы,
Адаманты — рамена.
Под смоковничные купы
Соберутся племена.
Росы горние увлажат
Дня палящие лучи,
Братья раны перевяжут —
Среброкрылые врачи...
В светлом лагере победы,
Как рассветный ветер гор,
Сокрушившего все беды,
Воспоет небесный хор, —
Херувимы, серафимы...
И, как с другом дорогим,
Жизни Царь Дориносимый
Вечерять воссядет с ним,
Винограда вкусит гроздий,
Для сыновних видим глаз...
Чем смертельней терн и гвозди,
Тем победы ближе час...
Дух животными крылами
Прикоснется к мертвецам,
И завеса в пышном храме
Раздерется пополам...
Избежав могильной клети,
Сопричастники живым,
Мы убийц своих приветим
Целованием святым:
И враги, дрожа, тоскуя,
К нам на груди припадут...
Аллилуйя, аллилуйя!
Камни гор возопиют.
<1912>
99. Усладный стих
Под ивушкой зеленой,
На муравчатом подножье травном,
Где ветер-братик нас в уста целует,
Где соловушко-свирель поет-жалкует,
Соберемся-ка мы, други-братолюбцы,
Тихомудрой, тесною семейкой,
Всяк с своей душевною жилейкой.
Мы вспоем-ка, друженьки, взыграем,
Глядючи друг другу в очи возрыдаем
Что ль о той приземной доле тесной,
Об украшенной обители небесной,
Где мы в Свете Неприступном пребывали,
Хлеб животный, воду райскую вкушали,
Были общники Всещедрой Силы,
Громогласны, световидны, шестикрылы...
Серафимами тогда мы прозывались,
Молоньею твари трепетной казались...
Откликались бурей-молвью громной,
Опоясаны броней нерукотворной.
Да еще мы, братики, воспомним,
Дух утробу брашном сладостным накормим,
Как мы, духи, человечью плоть прияли,
Сетовязами, ловцами в мире стали,
Как рыбачили в водах Геннисарета:
Где Ты, — Альфа и Омега, Отче Света?..
Свет явился, рек нам: «Мир вам, други!»
Мы оставили мережи и лачуги
И пошли вослед Любови-Света,
Воссиявшего земле от Назарета.
Рек нам Свете: «С вами Я вовеки!
Обагрятся кровью вашей реки,
Плотью вашей будут звери сыты,
Но в уме вы Отчем не забыты».
Мы восплещем, други, возликуем,
Заодно с соловкой пожалкуем.
С вешней ивой росно прослезимся,
В серафимский зрак преобразимся:
Наши лица заряницы краше,
Молоньи лучистей ризы наши,
За спиной шесть крылий легковейных,
На кудрях венец из звезд вечерних!
Мы восплещем зарными крылами
Над кручинными всерусскими полями,
Вдунем в борозды заплаканные нови
Дух живой всепобеждающей любови, —
И в награду, друженьки, за это
Вознесут нас крылья в лоно Света.
<1912>
100
Он придет! Он придет! И содрбгнутся горы
Звездоперстой стопы огневого царя,
Как под ветром осока, преклбнятся боры,
Степь расстелет ковры, ароматы куря.
Он воссядет под елью, как море, гремучей,
На слепящий престол, в нестерпимых лучах,
Притекут к нему звери пучиной рыкучей,
И сойдутся народы с тоскою в очах.
Он затопчет, как сор, вероломства законы,
