Нашел укромную лозу, —
Собрать алмазы, бирюзу
В неуязвимое точило...
«Подайте нам крупицу ила,
3760 Чтоб причаститься Костромой!»
И журавли кричат: «Домой,
На огонек идите прямо,
Там в белой роще дед и мама!»
Уже последний перевал,
Крылатый страж на гребне скал
Нас окликает звонким рогом,
Но крест на нас, и по отрогам
С хоругвями, навстречу нам
Идет Хутынский Варлаам,
3770 С ним Сорский Нил, с Печеный Трифон,
Борис и Глеб — два борзых грифа.
Зареет утро от попон.
И Анна с кашинских икон —
Смиренное тверское поле.
С пути отведать хлеба-соли
Нас повели в дубовый терем...
Святая Русь, мы верим, верим!
И посохи слезами мочим...
До впадин выплакать бы очи
3780 Иль стать подстрешным воробьем,
Но только бы с родным гнездом,
Чтоб бедной песенкой чи-ри
Встречать заутреню зари
И знать, что зернышки, солому
Никто не выгонит из дому,
Что в сад распахнуто давно
Резное русское окно,
И в жимолость упали косы!..
* * *
На преподобного Салоса —
3790 Угодника с большой Торговой,
Цветистей в Новгороде слово.
И пряжею густой шелковой
Прошит софийский перезвон
На ипостасный вдовий сон,
На листопад осин повальных,
К прибытку в избах котовальных,
Где шерсть да валенок пушистый.
Аринушка вдовела чисто.
И уж шестнадцать дочке Насте,
3800 Как от неведомой напасти
Ушел в могилу котовал,
Чтоб на оплаканном погосте
Крестом из мамонтовой кости
Глядеться в утренний опал!
Там некогда и я сиял,
Но отягченный скатным словом.
Как рябчик к травам солодовым,
На землю скудную ниспал!
Аринушка вдовела свято,
3810 Как остров под туманным платом,
Плакучий вереск по колени.
Уж океан в саврасой пене
Не раз ей косы искупал,
И памяткой ревнивый вал
В зрачки забросил парус дальний.
Но чем прекрасней, тем печальней
Лен времени вдова пряла,
И материнского крыла
Всю теплоту и многострунность
3820 Испила Настенькина юность!
Зато до каменной Норвеги
Прибоя пенные телеги
Пух гаги — слухи развезли,
Что материнские кремли
И сердца кедр, шатра укромней,
Как бирюзу в каменоломне
Укрыли девичью красу!
Как златно-бурую лису
Полесник чует по умётам,
3830 Не правя лыжницу болотом,
Ведь сказка с филином не дружит.
А раекой доторы вьюжит,
И на березовой коре —
Следы резцы на серебре,
Находит волосок жар-зверя,
И, ревностью снега измеря,
Пустым притащится к зимовью, —
Так, обуянные любовью
И Капарулин с Кулда оя,
3840 И Лопарев от Выдромоя, —
Купцы, кудрявичи и щуры
В сеть сватовства лисы каурой
Словить, как счастья, не могли!
Цветисты моря хрустали,
Но есть у Насти журавли
Средь голубик и трав раздумных,
Златистее поречий лунных,
Когда голуборогий лось,
В молоках и опаре плёс,
3850 Куст головы, как факел, топит!
В Поморий, в скуластой Лопи
Залетней нету журавля,
Чем с Гоголиного Ручья —
Селения, где птичьи воды, —
Сын косторезчика — Феодор!
Он поставец, резьбой украшен,
С кувшинцами нездешних брашен,
Но парус плеч в морях кафтанных
Напружен туго. Для желанных
3860 Нет слов и в девичьем ларце,
И о супружеском венце
Не пелося Анастасии...
Святые девушки России —
Купавы, чайки и березки,
Вас гробовые давят доски,
И кости обглодали волки,
Но грянет час — в лазурном шелке
Вы явитесь, как звезды, миру!
Полюбит ли сосна секиру,
3870 Хвой волосами, мясом корня,
И станет ли в избе просторней
От гробовой глухой доски?
Так песнь стерляжьи плавники
Сдирает о соображенье.
Испепелися, наважденье —
Понятие — иглистый еж!
Пусть будет стих с белугой схож,
Но не полюбит он бетона!..
Для Настеньки заря — икона,
3880 А лестовка — калины ветка —
Оконца росная соседка.
Вся в бабку, девушка в семнадцать
Любила платом покрываться
По брови, строгим, уставным,
И сквозь келейный воск и дым,
Как озарение опала,
Любимый облик прозревала.
