Теперь под луной остались лишь семеро измученных агентов, тяжело переводящих дух, сидя на тихом, поросшем травой холме.

– Уничтожь его! – кричала я. – Это единственный вариант. Отвезем эту тварь куда надо и сожжем в печи!

– Да, – пробормотал Локвуд, – но только практично ли это?

– Разумеется, нет, – сказал Джордж. – Мы просто не можем так поступить. Он слишком важен для нас и для всей парапсихологической науки в целом. И знаешь что, Люси, кидаться мармеладом в мою голову – это не аргумент. Ты должна успокоиться.

– Я успокоюсь, когда у нас в доме не будет больше этого проклятого черепа, – огрызнулась я и швырнула ложку. Она ударилась о банку с мармеладом, зазвенела, отскочила и плюхнулась в масленку.

– О, дорогая моя… – насмешливо зашептал у меня в голове голос. – Что за нрав, что за нрав… Нужно держать себя в руках.

– А ты вообще заткнись! – огрызнулась я. – Не хватало еще, чтобы ты вмешивался!

Стояло летнее утро – снова солнце на чистом прозрачном небе, снова поздний завтрак и, во всяком случае, если говорить лично обо мне, новая вспышка давно сдерживаемого гнева. Его не остудили ни долгое возвращение домой из Хэмпстеда, ни тревожный беспокойный сон, ни тем более призрак-банка, которую я увидела на столе, когда спустилась на кухню. А уж когда мы принялись обсуждать события прошлой ночи и я вновь услышала в своей голове хриплый призрачный хохот… Одним словом, я схватила банку, и Локвуд едва успел удержать меня, иначе полетела бы она прямо в стенку.

– Еще раз повторяю: он заманил нас в тот дом! – продолжала бушевать я. – Эта тварь знала, что нас ждет в кабинете Бикерстафа! Он знал, что там до сих пор обитает призрак Уилберфорса! Вот почему он рассказал нам о спрятанных бумагах, вот почему направил нас вверх по лестнице на второй этаж!

– И тем не менее мы заполучили эти бумаги, – примирительным тоном сказал Локвуд. – Про них он не солгал.

– Бумаги были просто предлогом, чтобы заманить нас наверх, неужели вы не понимаете? Он хотел подловить нас. И для этого вступил со мной в контакт, хитрюга. Вам-то легче, вы его, слава богу, не слышите.

– Фу, как неблагородно с твоей стороны! – произнес голос черепа. – Будь хотя бы последовательной. В прошлый раз ты буквально умоляла меня поговорить с тобой. Не понимаю, почему ты так неблагодарна. Я дал вам бумаги, а заодно предоставил отличную возможность проверить себя. А тот жалкий маленький призрак – Уилберфорс… Ну какое зло он мог вам причинить? Чушь! Итак, я жду, когда вы поблагодарите меня.

Я уставилась на призрак-банку. По ее стеклянным бокам плясали солнечные зайчики, призрачного лица в банке видно не было. И вдруг у меня в голове словно щелкнуло, и разрозненные обрывки информации сложились в единое целое. Я словно вновь услышала один из долетевших до меня из прошлого голосов: «Дайте Уилберфорсу. Он сгорает от нетерпения».

Знакомый голос, знакомые интонации. Очень хорошо знакомые.

– Это был он! – воскликнула я, указывая рукой на череп. – Это он разговаривал с Бикерстафом в лаборатории! Он не просто знает о зеркале – он был там, когда его сделали! Более того, это он предложил, чтобы первым в зеркало заглянул Уилберфорс!

Череп ухмылялся мне сквозь облако плазмы. Затем до меня долетел его шепот:

– Впечатляюще. Ты действительно обладаешь Даром. Ах, какая жалость, что бедняга Уилберфорс оказался слишком слаб и не вынес того, что увидел. Но теперь зеркало моего господина вновь возвратилось в мир. Возможно, кто-нибудь еще воспользуется им и обретет просветление.

Я повторила слова черепа вслух.

– Замечательно, – сказал Локвуд, наклоняясь вперед. – Наша черепушка разговорилась. Спроси его, Люси, что именно делает это зеркало.

– Ни о чем не желаю спрашивать эту тухлую лживую гадину, – ответила я. – Тем более что этого он нам никогда не скажет.

– Полегче на поворотах, – сказал призрак. – А ты все же попробуй, спроси меня. Только вежливо, понимаешь? Учтиво.

– Расскажи нам, что делает это зеркало, – сказала я и через силу добавила: – Пожалуйста.

– Да пошли вы! Не хотите разговаривать вежливо, так проваливайте и не парьте мне мозги!

Я почувствовала, что призрак отключился. Плазма в банке помутнела, скрыв под собой череп.

Я сквозь зубы повторила все, что услышала. Локвуд весело расхохотался и заметил:

– Да, я вижу, за то время, что череп находится у нас в доме, он сильно пополнил свой словарный запас!

– Лично мне этот череп вот уже где, с его словарным запасом, – огрызнулась я.

– Ну-ну, спокойнее, – сказал Локвуд. – Сейчас мы его отключим, чтобы он нас не нервировал.

Локвуд подошел к банке и опустил клапан на пластиковой крышке, отрезав призрак от нас. Или нас от призрака.

– Все равно он постепенно сообщает нам все, что мы хотим узнать, – продолжил Локвуд, накрывая призрак-банку куском ткани. – Но сейчас действительно лучше от него слегка отдохнуть.

Задребезжал телефон, и Локвуд пошел ответить на звонок. Я тоже ушла с кухни. Голова у меня оставалась ватной, в ушах до сих пор шипел знакомый призрачный голос. Я была рада «слегка отдохнуть» от черепа, хотя и знала, что эта передышка будет короткой. Вскоре они захотят, чтобы я вновь вступила с ним в контакт.

Войдя в гостиную, я направилась к окну и выглянула на улицу.

На улице стоял шпион.

Это был наш старый знакомый Нед Шоу. Растрепанный, с иссиня-бледным, как сыворотка, лицом, он торчал словно уродливый почтовый ящик на противоположной стороне улицы и флегматично наблюдал за нашей входной дверью. Он явно пришел сюда, не заходя домой – был в той же куртке, которую вчера ночью располосовал рапирой Локвуд. В одной руке Нед держал картонный стаканчик с кофе и выглядел очень жалко.

Я вернулась на кухню, куда только что возвратился и Локвуд. Джордж возился у раковины, мыл посуду.

– Они по-прежнему наблюдают за нашим домом, – сказала я.

– Хорошо, – кивнул Локвуд. – Они в растерянности. Это ответ Киппса на то, что мы завладели бумагами. Он понимает, что нам в руки попало что-то важное, и хочет знать, что мы будем делать дальше.

– Нед Шоу торчит здесь все утро, – заметила я. – Мне почти жаль его.

– А мне нисколько, – ответил Локвуд. – У меня до сих пор болит место, куда он ткнул рапирой. А как твоя рана, Люси?

– Нормально, – отмахнулась я, поправляя повязку на запястье, куда меня уколола Кэт Годвин.

– Кстати, об острых предметах, – сказал Локвуд. – Звонил Барнс. В ДЕПИК изучили нож, которым убили Джека Карвера. Помнишь, я говорил, что это мугальский кинжал? Я был прав, только со временем ошибся. Очевидно, начало 1700-х годов. Неожиданность для меня.

– Откуда же его украли? – спросил Джордж. – Из какого музея?

– Странно, но ни один музей не заявлял о пропаже. Никто не знает, откуда он взялся. Такой же кинжал есть в музее Лондона. Его нашли в могиле британского солдата на кладбище Мейда Вейл пару лет назад. Тот парень служил в Индии, и его похоронили вместе с целой грудой самых разных вещиц. Могилу раскопали, ДЕПИК все проверил и передал кинжал в музей. Но он спокойно лежит на своем месте, а откуда взялся наш – загадка.

– Я по-прежнему думаю, что наш кинжал взялся из антикварного магазина Блумсбери, – сказала я. – Нашелся у нашего приятеля Винкмана.

– Да, Винкман – наш главный подозреваемый, – согласился Локвуд. – Но почему тогда антиквар не забрал у Карвера деньги? Поторопись с посудой, Джордж. Мне хочется взглянуть на бумаги, которые мы нашли.

– Если вы мне поможете, – ответил Джордж, – посуда закончится быстрее.

– Ну да ты и так почти уже закончил, – возразил Локвуд. Он отошел к окну и стал смотреть на старую яблоню в нашем саду. – Итак, что нам действительно стало известно после вчерашней ночи? Сдвинулись мы с мертвой точки в этом деле или нет?