Выражение ее лица напомнило мне о том разе, когда моя мама «услужливо» вытащила кучу заметок, «захламлявших» книгу, которые Сидни часами кропотливо отмечала.

– Мам, я думал, ты уйдешь на пару часов, – многозначительно сказал я.

– Я и ушла, но было слишком неловко оставаться в салоне кормильцев. Можно подумать, все будут заняты на заседании совета, но нет. Так много взглядов. Я не могла расслабиться. Поэтому они просто позволили взять одного с собой. – Она оглянулась. – Куда же он делся? Ах, вот он.

Она вернулась в коридор и привела человека в полубессознательном состоянии, возрастом чуть старше меня.

– Сядь вон на то кресло, я буду с тобой.

Я вскочил.

– Ты привела кормильца сюда? Ты же знаешь, как Сидни относится к этому.

Сидни ничего не сказала, но побледнела при виде кормильца, сидящего в комнате. Его глаза – одурманенные и счастливые от эндорфинов, полученных от кормления вампиров – тупо смотрели вокруг.

Мама раздраженно вздохнула.

– Что ты от меня хочешь, дорогой? Я ни за что не стала бы кормиться с Морин Тарус и Глэдис Дашковой, которые сидели и сплетничали прямо рядом со мной.

– Я хочу, чтобы ты хоть немного подумала о моей жене, – воскликнул я.

Поскольку мы с Сидни поженились и искали убежища при Дворе, большинство людей, включая моего собственного отца, отвернулись от нас. Моя мама была рядом с нами, даже зашла так далеко, что стала жить с нами… что не обошлось без осложнений.

– Уверена, она может просто подождать в вашей спальне, – сказала мама, наклоняясь и задувая оставшиеся свечи. Заметив на столе трюфели, она остановилась и закинула один в рот.

– Сидни не должна прятаться в собственном доме, – заявил я.

– Ну, – сказала мама, – как и я. Это мой дом тоже.

– Я не возражаю, – проговорила Сидни, поднимаясь на ноги. – Я подожду.

Я был так расстроен, что хотел рвать волосы у себя на голове. Страсть больше не проблема. Все признаки счастья, которые я видел в Сидни ранее, исчезли. Она опять уходила в себя, обратно к безнадежному чувству того, что человек застрял в мире вампиров. И потом, невероятно, все стало еще хуже. Моя мама заметила вазу с пионами.

– Красивые, – сказала она. – Мелинда должна быть очень благодарна за это исцеление.

Сидни замерла на середине шага:

– Какое исцеление?

– Не важно, – поспешно произнес я, надеясь, что мама поймет намек. При других обстоятельствах Даниэлла Ивашкова была необыкновенно проницательной женщиной. Однако, сегодня она, казалось, находилась в режиме полной непонятливости.

– Мелинда Роу, придворный флорист, – объяснила мама. – Мы с Адрианом столкнулись с ней, когда в последний раз ходили на кормление. У нее было ужасное обострение акне, и Адриан был достаточно мил, чтобы ускорить его заживление. Она в ответ обещала помочь достать пионы на складе.

Сидни повернулась ко мне, потеряв дар речи от ярости. Мне нужно было немедленно уладить эту ситуацию, и я схватил ее за руку и потащил в нашу спальню.

– Сделай это быстро, – обратился я к маме, перед тем как закрыть дверь.

Сидни сразу набросилась на меня:

– Адриан, как ты мог? Ты обещал! Ты обещал, никакого больше духа, только если это не для того, чтобы помочь найти Джилл!

– Ерунда, – настаивал я. – Это едва ли отняло какую-то силу.

– Это накапливается! – воскликнула Сидни. – Ты знаешь, как это происходит. Каждый маленький кусочек. Ты не можешь тратить силы на что-то вроде этого… на чьи-то прыщи!

Хотя я понимал, почему она расстроилась, я не мог помочь ей, и почувствовал небольшой укол боли.

– Я сделал это для нас. Для нашей годовщины. Я думал, тебе понравится.

– Я хотела бы, чтобы мой муж оставался в здравом уме, – отрезала она.

– Ну, мы давно прошли это, – сказал я.

«Она не знает и половины», – заметила тетя Татьяна.

Сидни скрестила руки на груди и села на кровать.

– Вот видишь? Ты все делаешь в шутку. Это серьезно, Адриан.

– И я серьезен. Я знаю, что могу с этим справиться.

Она встретила мой взгляд спокойно.

– Можешь? Я все же думаю, лучше будет совсем остановить дух. Вернуться к таблеткам. Так безопаснее.

– А как насчет поисков Джилл? – напомнил я ей. – Что, если нам нужна моя магия духа для этого?

Сидни отвернулась:

– Ну, до сих пор никто не использовал ее так много. Ни у кого нет такой магии.

Этим последним замечанием она осуждала саму себя так же сильно, как и меня. Наша подруга Джилл Мастрано Драгомир была похищена месяц назад, и до сих пор все наши усилия найти ее не принесли результата. Я был не в состоянии добраться до Джилл во сне духа, и Сидни – сведущая ученица в человеческой магии – не могла найти ее с помощью заклинаний, находящихся в ее распоряжении. Лучшая магия Сидни только могла нам сказать, что Джилл все еще жива. По общему мнению, где бы Джилл не находилась, она была под воздействием наркотиков, которые могут эффективно скрыть кого угодно как от человеческой, так и от моройской магии. Однако этот факт не мешал нам обоим чувствовать себя бесполезными. Мы оба безмерно заботились о Джилл, а мои отношения с ней были особенно насыщенными, так как однажды магией духа я вернул ее практически с того света. Незнание того, что произошло с ней, бросила тень на нас Сидни, и любые попытки счастья мы собрали под добровольным домашним арестом.

– Это неважно, – сказал я. – Когда мы найдем ее, мне будет нужна моя магия. Никто не скажет, что мне нужно будет делать.

– Например, вылечить ее прыщи? – спросила Сидни.

Я вздрогнул.

– Я же сказал, это ерунда! Позволь мне самому заботиться о себе и о том, сколько духа я использую. Это не твоя обязанность.

Она недоверчиво повернулась.

– Конечно, моя! Я твоя жена, Адриан. Если не я буду беспокоиться о тебе, то кто? Ты должен держать дух в узде.

– Я справлюсь, – проговорил я сквозь стиснутые зубы.

– Твоя тетя все еще говорит с тобой? – спросила она.

Я отвернулся, избегая ее взгляда. «В моей голове, – вздохнула тетя Татьяна. – Тебе не следовало рассказывать ей обо мне».

В ответ на мое молчание Сидни сказала:

– Говорит, да? Адриан, это не здоро́во! Ты должен знать это!

Я в гневе обернулся.

– Я могу справиться с этим. Ладно? Я могу справиться с этим, могу справиться с ней! – кричал я. – Так что перестань говорить мне, что делать! Ты не знаешь всего – независимо от того, как ты хочешь, чтобы все думали, что ты делаешь.

Пораженная, Сидни делала шаг назад. Боль в ее глазах задела меня гораздо больше, чем сказанные ею слова. Я чувствовал себя ужасно. Как же этот день прошел так неправильно? Он должен был быть идеальным. Внезапно я понял, что мне нужно выйти. Я больше не мог оставаться в этих четырех стенах. Я не выдержал контроль моей матери. Я не мог стоять, чувствуя, как всегда разочаровываю Сидни… и Джилл. Мы с Сидни явились ко Двору в поисках защиты от врагов, прячась здесь, чтобы мы могли быть вместе. В последнее время, казалось, это соглашение представляло опасность разорвать нас на куски.

– Я должен выйти, – сказал я.

Глаза Сидни широко раскрылись:

– Куда?

Я провел рукой по волосам.

– Куда-нибудь. Куда-нибудь на свежий воздух. Куда угодно, только не оставаться здесь.

Я развернулся и, прежде чем она успела сказать хоть слово, выскочил через гостиную, где мама пила из кормильца. Она вопросительно посмотрела на меня, но я проигнорировал ее и продолжал идти, пока не вышел через нашу дверь и фойе гостевого жилищного дома. Я остановился, чтобы оценить свои действия, только когда вышел на улицу и теплый летний воздух коснулся моей кожи, и щелкнул куском резинки – это был мой теперешний способ избегать курения под воздействием стресса. Я посмотрел вверх на здание, чувствуя вину за трусливое бегство с поля битвы.

«Не расстраивайся, – сказала тетя Татьяна. – Брак – это тяжело. Вот почему я так и не вышла замуж».

«Это тяжело, – согласился я. – Но это не повод убегать. Мне нужно вернуться. Нужно извиниться. Я должен разобраться во всем».