- Присаживайтесь, - пригласила она. - Гостем будете. Откушайте с нами.

- Благодарю вас, - с чувством признательности в голосе, произнёс я. - Но я лучше пойду. Незваный гость хуже... Ваша собака не достанет до ореха?

- Нет, - ответил мужик, как-то очень странно глядя на меня. - Можете идти ближе к дому. Она не достанет. Пуфик! Ша-а! В будку! - прикрикнул он на собаку.

- Спасибо, - поблагодарил я и пошёл по указанному пути.

Слева за домом расположился палисадник с высокой яблоней в центре. Забор изнутри был тёмно-жёлтый, снаружи  оказался ярко-красный. Я вышел на деревенскую улицу. Меня ожидало очередное новшество. Здесь другой стороной улицы были сады, прорезанные глубоким оврагом с ручьём на самом дне. Дома же другого бока улицы стояли своей обратной стороной. Дико и непонятно. Это что?! Просто неуважение или нежелание видеть соседей?! Влево, по дороге, на которой я оказался, дома стояли далеко друг от друга, а справа сплошным рядом заборов уходили вдоль рыпы. Я вздохнул и пошёл вправо по односторонней деревенской улице. Слева то и дело вырастали журавли колодцев. Дома стояли торцом к улице. Все они были такие разные!.. Белые с чёрной каймой по фундаменту, голубые с такой же каймой, белые с лепными фигурками птиц и животных, с такими же фигурками на фронтонах и гребешках крыш, но ни один дом не был похож на другой. Были и серые, цементные, и даже с соломенной крышей. Наконец улица упёрлась в расширяющийся овраг. Здесь же свернула вправо и вверх. Однако подъём долгим не был. Дальше следовал поворот налево. Здесь уже улица приняла обычный вид двурядных строений. Только слева стояли какие-то административные одноэтажные домишки. Вскоре мне довелось в этом убедиться лично. Тут устроилась и чайная, и столовая, и магазин со звучным названием "Гастроном", и хозяйственный магазин с не менее интересным названием "Домовой". Интересно, там что, домовыми торгуют?! Я улыбнулся, но заходить не стал, а двинулся дальше. За всеми этими строениями оказался мост через овраг. Я свернул на него и глянул вниз. Здесь высота была очень даже приличная, и ручей был уже не ручьём, а небольшой, но довольно быстрой речкой. Постояв так немного и полюбовавшись на чистую воду, несущуюся куда-то под мост, я направился дальше, придерживаясь ручья, только на этот раз он был у меня уже с правой руки. Как-то незаметно рыпа отдалилась. Между мной и дорогой, выросли новые дома. Но рассмотреть их я не успел, так как вдруг увидел, что мои ноги принесли меня прямо в широко отворённые ворота деревенской церкви. Я изумлённо уставился на паперть, на купола, на колокольню и никак не мог понять, почему не заметил её раньше?! Двери были распахнуты настежь. Поднявшись по ступенькам, заглянул внутрь. У алтаря стоял поп. Услышав мои шаги, он оторвал взгляд от громадной книги, которую читал, и, слегка улыбнувшись, а, может, мне это лишь показалось, кивнул, мол, заходи. Я вошёл. Со стен на меня смотрели чёрные лики святых. К моему сожалению и стыду должен признаться, что в их именах был полный профан. Подойдя ближе к служителю, я остановился в двух шагах, не зная, что делать дальше. Он смотрел на меня, не мигая и не отрывая взгляда. Потом, насмотревшись, тихо сказал:

- Доброго здравия, заблудившийся!

- Добрый день, - ответил я и спросил. - А почему заблудившийся?

Он как-то печально посмотрел на меня и ничего не ответил, только махнул рукой в сторону одной из икон, как бы предлагая взглянуть на неё. Я так и сделал. Но икона была, как обычная икона. Изображала она женщину с младенцем. Я подумал, что это Дева Мария, но батюшка, как будто угадав мои мысли, покачал головой.

- Нет, молодой человек. Это ваша хранительница. Вы для того сюда и пришли, чтобы увидеть её.

- Я?! - Моему изумлению не было конца. - Да я и понятия не имел о том, что у меня такая есть! И вообще, что такие существуют!

Батюшка как-то странно ухмыльнулся и вновь махнул рукой. Я опять, как по приказу, обернулся на икону. Там была молодая девушка необыкновенной красоты. Что-то смутно знакомое мелькнуло в мозгу, но тут же икона приняла изначальный вид. Я тряхнул головой.

- Вы что? Наваждением занимаетесь в храме?! - не очень дружелюбно спросил я.

- Глупо, молодой человек, - отчитал он меня. - Я здесь не для того, чтобы объяснять. Побудьте здесь один некоторое время и подумайте в одиночестве. Вам даётся возможность такая, так воспользуйтесь ею сполна. - И он ушёл за алтарь, оставив книгу на месте.

Я хотел было полюбопытсвовать, что это за книга, но потом передумал и подошёл к своей хранительнице. Картина была самая обыкновенная. Наверно, такую может написать всякий мало-мальски рисующий, поэтому до меня никак не доходило, что в ней необыкновенного. Подойдя почти вплотную, я вдруг почувствовал непередаваемый восторг и облегчение. Моей усталости как не бывало. Явно ощущалось, как меня очень нежно ласкают, гладят и прижимают к чему-то тёплому и доброму. Такого блаженства мне не доводилось испытывать никогда в жизни, и тогда я полностью отдался всем чувствам, на какие только был способен.

Очнулся я от прикосновения. За моей спиной стоял невысокий бородатый мужик с огромной связкой амбарных ключей.

- Молодой человек, пора закрывать, - сказал он и многозначительно позвенел ключами.

- Да-да, - согласился я и очень медленно, постоянно оглядываясь на икону, пошёл к выходу.

Солнце уже садилось. Сойдя с паперти, я бездумно повернул налево и, обойдя церковь, оказался на сельском погосте. Тут и там неровными рядами торчали кресты. Одни красовались на высоких могилах, а некоторые вырастали прямо из-под земли. Я пошёл между ними, разглядывая надписи на дощечках. У одной вдруг замер. Там была еле видна очень знакомая мне фамилия. Подойдя ближе, наклонился ниже и разобрал надпись. Так и есть. Это была могила моего деда по матери. Я отшатнулся. Сколько же лет прошло со дня его смерти, а я ни разу в жизни не был у него на могиле. Даже не знал, где он был похоронен. Сделав шаг назад, упёрся спиной в очередной крест. Машинально взглянул на дощечку и обомлел. Здесь лежал мой прадед по материнской линии. Складывалось впечатление, что все кресты родственников решили меня обступить, дабы напомнить о себе. Неприятный холодок пополз за воротник. Я сделал шаг в сторону и снова наткнулся на крест. Мелькнула полустёртая табличка с инициалами моей прабабки. Я шарахнулся в другую сторону и опять же наткнулся на крест. Только на этот раз не стал смотреть, чей он. Это походило на окружение. Мистический страх липкими пальцами схватил за горло. Осторожно оглянувшись, заметил, что церковь находилась достаточно далеко за моей спиной, и кричать, звать на помощь было бесполезно, да и кому кричать?! Ведь её закрыли при мне. И потом стыдно как-то, ведь солнце ещё висело над верхушками деревьев. Я сделал шаг, и тут земля ушла из-под ног. Я упал ниц и, спружинив на руках, вскочил, как олимпийский чемпион-прыгун в высоту. На том месте, где я только что стоял, зияла, приличных размеров, дыра и в ней что-то копошилось живое. Дикий ужас охватил меня, но тут память услужливо подсказала, что это всего-навсего крот.

"Тьфу ты, чёрт!" - сплюнул я в сердцах. Никогда бы не подумал, что я такой трус. Но факт был налицо. В каком-то отупении смотрел на исчезающую дыру в земле практически посреди какой-то могилы. Что-то мягкое, мокрое и холодное осторожно коснулось моей опущенной руки. Прикосновение было таким трогательным, что испугаться было просто невозможно. Я глянул вниз. У моих ног стояла обыкновенная дворняга.

- Эх ты! - наклонившись, ласково потрепал псину по холке. - Бедняга. Пошли отсюда.

Животное как будто поняло меня и, крутнувшись на месте, затрусило между могил к одиноко стоящему в стороне склепу. Мне ничего не оставалось делать, как поплестись следом. Остановившись у низкой дверцы, собака подождала меня и нырнула за угол. Я тупо уставился на чуть приоткрытую створку двери. Из-за угла высунулась морда собаки и вопросительно взглянула на меня. Тут я очнулся и расхохотался сам над собой. Почему-то мне показалось, что собака исчезла совсем. У страха глаза велики. Продолжая улыбаться, я завернул за угол. Мой провожатый, одобрительно махнув хвостом, потрусил прочь за пределы кладбища и села. Вскоре кресты остались далеко позади, а вместе с ними улетучились и глупые страхи. Как долго мы шли, не знаю, но в какой-то момент я вдруг понял, что собака берёт слегка вправо. Видно, так оно и было, потому что вскоре предо мной открылась панорама маленькой речушки в неглубоком овражке. Тут я догадался, что это та самая рыпа, что пересекала покинутую мной деревню. Вдоль бережков то тут, то там торчали высокие тополя. Вокруг валялись сухие ветки, клоки сена, старые, прошлогодние, пожухлые листья. Вода в речушке была довольно чистая, однако утолить жажду было не так уж и просто, так как берег оказался сплошным топким болотом. Я остановился у сухой границы, размышляя, каким это образом добраться до воды и напиться. Делать было нечего, и тогда я стал собирать сушняк для костра. Собака поначалу с любопытством ходила за мной, как бы наблюдая, чем это я таким занимаюсь, а потом вдруг бросилась в кусты и исчезла. Через несколько минут я услышал рычание, и из кустов высунулся зад псины с неизменным хвостом-крючком, а ещё через мгновение появилась собачья голова с зажатым в зубах корнем небольшого сухого деревца. Выглядело это так смешно и в тоже время поучительно, что я, бросив свои жалкие веточки, побежал на помощь кобелю. Вскоре запас дров на ночь был более чем достаточным. Пришло время задуматься, как зажечь эту кучу хвороста. Солнце уже давно село и стало совсем темно. Луны не было. Практически на ощупь я нашарил два каких-то камешка и стал ими с остервенением стучать, пытаясь выбить хоть искру. Не знаю, как долго это длилось, но руки мои стали неметь, когда выскочила искорка и клочок сена, заменяющий мне трут, затлел. Очень аккуратно я раздул робкий огонёк и сунул пылающий клок в общую кучу сена. Оно вспыхнуло, как порох с лёгким шлепком. Из темноты появилась собака. В зубах она держала суслика. Я усмехнулся и махнул рукой, мол, ешь сама, но умный пёс положил добычу у моих ног и отошёл в сторону, хотя у самого слюнки текли. Я взял суслика, подержал секунду и с командой "на!" бросил псу. Тот на лету поймал пищу и, деликатно отойдя в сторону, принялся чавкать и хрустеть. У меня же пропала охота лезть через болото к воде. Сидя у костра, то и дело подбрасывал сухие сучья во всепожирающее пламя и думал, глядя на пляшущие языки огня. Люблю смотреть на костры. Когда-то много-много лет назад, будучи ещё совсем малышом, я разжёг свой первый костёр. Было это так давно!.. Перед глазами ярко проявилась картинка прошлого. Настолько  реально, что невольно стал всматриваться в пустоту ночи. Белое поле тундры казалось таким естественным, что я поёжился от холода. Вокруг стояла такая тёмная, безлунная ночь, какие бывают лишь на картинках в календарях, да и то чёрно-белых. Фонари далёкого посёлка сливались с мерцанием загадочных созвездий. На белом саване тундры нелепо торчала гора ящиков, досок и прочего хлама. Венчалось это сооружение высохшей и давно осыпавшейся елью. Я присел у основания этой груды, пытаясь поджечь кусок бумаги, подсунутый под картонную коробку. Но то ли спички отсырели, то ли бумага была не совсем сухой, только загораться она не желала. Я оглянулся в поисках бутылки с бензином, прихваченной специально для этого случая. Она спокойненько торчала из сугроба чуть в стороне, заткнутая туго скрученным куском плотной бумаги вместо затычки. Дотянувшись до неё, зубами выдернул импровизированную пробку и выплюнул в общую кучу. Потом основательно полил ком газет вместе с коробкой и, сунув в середину кучи опустевшую посудину, чиркнул спичкой. На этот раз костёр вспыхнул сразу и весело. Я поднялся и отошёл на пару шагов назад, разглядывая дело рук своих. Кострище разгоралось очень быстро. В безветренную погоду языки пламени неестественно ровно, как по линеечке,  тянулись вверх к чернильному небу. Где-то далеко за линией огня проявились тёмные силуэты далёких строений. Я стоял и любовался костром, потом уселся прямо в снег и продолжил свои наблюдения. Искры рассыпались фейерверком в разные стороны и, пылающими звёздочками комет оставляя за собой тонкие, едва видимые реверсионные следы,  исчезали в глубине ночи. Мне никогда не приходилось сочинять стихов, таланта не было, да и особого желания или тяготения не возникало, но тут что-то прорвало, и в голове сами собой сложились строки. Глядя в огонь, я затуманенным гипнотическими языками пламени взором увидел арену, затемнённый зал и в центре человека с огненными булавами. И над всей этой картинкой название, довольно странное: