Именно эти две особенности обонятельной коммуникации человека (хемокоммуникации) привели ко всем странностям и нелепостям, связанным с запахами. Началось все еще с первобытных времен: поскольку у других животных обоняние несравненно лучше, чем у человека, охотники стремились отбить свой естественный запах: натирались пахучими травами, глиной, пометом других животных (неприязнь к помету — позднейшая культурная «заморочка»). Самые пахучие части тела (ступни и ладони, там больше всего потовых желез) натирались соком особых растений… С тех пор, пожалуй, естественный запах человека и стал считаться «неприличным», «дурным тоном». И эта первобытная установка странным образом воплотилась сейчас в западной культуре, где существует целая индустрия истребления естественного запаха, который стал просто не моден. Но природный запах для человека, как я уже говорила, сильнейший сексуальный раздражитель. Последствия налицо — нарушение сексуальных ритуалов, принятых в нормальном «биологическом» обществе. Ни заигрывания, ни сексуальных авансов (ритуала ухаживания) в общественных местах. Результат — неврозы индивидуальные и социальные, депрессия, вырождение сложных человеческих отношений, сведение их к формальному общению. И, как следствие, падение рождаемости.
Ах, ножки, ножки! Где вы ныне?
Человеческое восприятие красоты порою подчиняется законам столь неуловимым, что разобраться в них гораздо труднее, чем казалось даже Ефремову. А уж он, казалось, уделял внимание самым мельчайшим подробностям.
Вот, например, его объяснение привлекательности высокого каблука. Причем, на полном серьезе.
«Что вы можете сказать, кроме того, что каблуки удлиняют ногу и делают маленькую женщину выше? Но ведь и высокие выглядят лучше на каблуках. Почему же так важно это удлинение ног? Не просто удлинение, а изменение пропорции ноги — вот в чем суть каблука. Удлиняется голень, которая становится значительно длиннее бедра. Такое соотношение голени и бедра есть приспособление к бегу, быстрому, легкому и долгому, то есть успешной охоте. Оно было у древнейших представителей нашего вида кроманьонской расы, оно сейчас есть у некоторых африканских племен. Наше эстетическое восприятие каблука доказывает, что мы происходим от древних бегунов и охотников, обитателей скал, — это подсознательное воспоминание о совершенстве в беге. Добавлю, что каблуки придают вашей ноге крутой подъем. Тут эстетика прямо, а не косвенно сходится с необходимостью высокого подъема для легкой походки и неутомимости. Все обладатели крутых подъемов знают, насколько они экономнее в носке обуви, чем люди с обычной или плосковатой стопой».
Комментарии: Красоте женских ног мужчины вообще придают немаловажное значение.
«Увы, на разные забавы
Я много жизни погубил!
Но если б не страдали нравы,
Я балы до сих пор любил!
Люблю я бешеную младость,
И тесноту, и блеск, и радость,
И дам обдуманный наряд;
Люблю их ножки; только вряд
Найдете вы в России целой
Три пары стройных женских ног» —
писал Александр Пушкин, не меньший возмутитель спокойствия, чем Ефремов. Возмутитель тем более, что как раз в его время именно «ножки» в европейской культуре были зрелищем табуированым. И даже упоминать их было не совсем «прилично».
Это отдельный феномен, скорее, социальный, культурный, чем биологический: в разных странах разные части тела женщины оказывались под запретом. В странах Востока, например, лицо:
«— У этих нечестивых нет харимов, о Ади, — сказал я. — Каждый из них берет одну жену, и вера запрещает им брать в дом других жен, даже если они могут их прокормить.
— Тогда мне понятно, почему они ходят с открытыми лицами, — сообщил Ади. — Если у каждого мужчины только одна жена, то для всех женщин не хватает мужей, и они вынуждены привлекать внимание мужчин всеми средствами. И там, где наши женщины всего лишь на ходу бьют ногой об ногу, чтобы звенели браслеты, и мы оборачивались на звон, там эти распутницы обнажают лица»
(Далия Трускиновская, «Шайтан-Звезда»).
Это, конечно, ироничная трактовка обычая, но не отменяющая самого обычая. Кстати, Джейран, героиня «Шайтан-Звезды», белокурая, высокая, статная и сероглазая, с коротким вздернутым носом, в землях Востока считалась уродиной, что еще раз подчеркивает условность всех критериев.
Вот как описывает «настоящую» восточную красавицу Наталья Резанова («Кругом одни принцессы»):
«О, если бы ты знала, о незнакомка, как прекрасна эта дева, подобная тысяче кумиров! Голова у нее круглая, щеки точно розы, шея короткая, на нее ста складочками ложится двойной подбородок. И пупок ее подобен чаше для благовоний, и бедра — словно два одногорбых верблюда, и ноги — как концы курдюка, и она не могла ни стоять, ни ходить из-за своей изнеженности».
Красивая женщина, верно?
Конечно, Резанова пародирует здесь не столько представления о красоте, сколько цветистый восточный стиль (вспомним библейское — «нос ее — башня ливанская, к Дамаску обращенная…»). Но в общем, да, восточная традиция полагала красавицей невысокую, очень пышнобедрую, круглолицую женщину, обязательно с родинкой на щеке (мода на «мушки» в ХVII веке с Востока пришла и в Европу, вероятно, как неожиданное следствие крестовых походов) и сросшимися на переносице бровями.
Но вернемся к «ножкам».
«Приспособление к бегу, быстрому, легкому и долгому, то есть успешной охоте»?
Но мы уже выяснили — первобытные племена предпочитали загонную охоту, а женщины, скорее всего, вообще не охотились. Ну ладно, предположим, они передадут свои длинные ноги «по наследству» сыну. Но…
Зачем?
Испугайте лошадь или оленя — и он прыгнет в сторону и убежит со всей возможной скоростью. Испугайте человека — и он застынет на месте.
Недаром говорят «как к земле прирос», «как громом поразило…»
Для копытных — исторически жителей равнин — бегство — способ защиты от врага. Но предками человека были последовательно сперва брахиаторы — живущие на деревьях обезьяны, позже видимо — обезьяны живущие в скалах. Для них любое неудачное движение — верная смерть. И способность застыть на месте в случае опасности, вообще любой неожиданности — защитный механизм, предотвращающий возможность упасть и разбиться.
Иначе говоря, по природе своей люди вообще не бегуны.
Да и способность экономить обувь вряд ли наших босых предков так уж волновала. Мало того, красивой ведь традиционно считается не просто женская нога, а женская нога с маленькой стопой. Ее-то, стопу, зрительно и уменьшает каблук. Но спросите любую женщину с «маленькой ножкой» — удобно ли ей совершать длительные переходы. И послушайте, что она вам ответит.
Так в чем же дело?
А все в том же.
У женщин соотношение длины бедра к голени в среднем иное, чем у мужчин. И стопа заметно меньше. Иными словами это просто неявно выраженные половые признаки. Так вот, именно они и кажутся мужчинам красивыми — просто потому, что они заведомо «женские», а значит «эротические». А не потому, что они «полезные».
Недаром в Китае стопу у девочек нещадно калечили, бинтовали, чтобы получить эффект «лотосовых башмачков» — крохотных туфелек, которые приводили в восхищение поэтов. Но ходить на таких ножках красавицы совершенно не могли. Пользовались паланкинами, носилками. Что еще больше умиляло мужчин. Беспомощность женщины входила в «правила игры». Самым ужасным оскорблением для женщины было, если ей говорили — большеногая! Иными словами, если перевести на европейские мерки — эй, ты, двадцать четыре с половиной!
Но…
Это касалось только женщин родовитых. Крестьянкам, понятное дело, ноги не бинтовали. Иначе, как работать? Как сажать рис, стоя по щиколотку в воде? Да еще с ребенком на закорках.
