Ставка планировала начать наступление 20 января. Учитывая кризис на Западе, Сталин приказал передвинуть его сроки.

По плану на разгром Германии отводилось 45 дней - наступлением на глубину 600 - 700 километров. На участках прорывов 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов на километр приходилось по 230 - 250 орудий и минометов, 80 - 155 танков и самоходных орудий.

В обращении Военного совета 1-го Белорусского фронта к войскам в канун наступления говорилось: "Мы сильнее врага. Наши пушки, самолеты и танки лучше немецких, и их у нас больше, чем у врага. Эту первоклассную технику дал нам наш народ, который своим героическим трудом обеспечивает наши победы. Мы сильнее врага, так как бьемся за правое дело против рабства и угнетения... Ключи победы в наших руках".

Громадный подъем в войсках. Впереди Берлин!

Последние приготовления. Операция многократно "проиграна" в штабах армий, корпусов и дивизий. Жуков в последний день объехал плацдармы, проверяя все и вся. Он охотно отвечал на вопросы генералов и офицеров. Кто-то из командиров, пораженный масштабами подготовки, спросил:

- Зачем нужно, товарищ маршал, накапливать так много боеприпасов?

- Чтоб успех наступления, - ответил Жуков, - был обеспечен не на сто, а на двести процентов!

Фраза Жукова, отвечавшая характеру момента, разнеслась по войскам и стада крылатой. Воины преисполнились решимости выполнять боевую задачу на "двести процентов".

Перед рассветом 14 января Жуков приехал на командный пункт 5-й ударной армии на Магнушевском плацдарме, что южнее Варшавы. В 8.30 утра серое зимнее небо разорвали десятки тысяч ракет "катюш", все залил багровый свет. Началась артиллерийская подготовка. Через каких-нибудь двадцать пять минут передовые батальоны, проводившие разведку боем, пошли в атаку. Гитлеровцев, ожидавших многочасового обстрела, захватили врасплох. Без больших потерь наши войска овладели первой траншеей. Отлично дейсвовавшие танки-тральщики и отряды саперов проделывали проходы в сплошных минных полях. Удачное начало позволила ввести в действие уже через несколько часов главные силы, опрокинувшие начавшего отход врага. "Мы сэкономили, - писал Жуков, - многие тысячи снарядов, которые очень пригодились позднее".

Хотя уже 12 января 1-й Украинский фронт успешно перешел в наступление с Сандомирского плацдарма, а 13 января 2-й и 3-й Белорусские фронты обрушились на Восточную Пруссию, только 14 января, когда выступили войска Жукова, в станке Гитлера осознали смертельную опасность. Выяснилось, что помимо ударов на северном и южном крыле совег-ско-германского фронта, который в ставке Гитлера не исключали, пришел в движение и центр. И здесь сам Жуков! Гитлеровское руководство отлично понимало,что именно войскам под его руководством ставятся важнейшие задачи. В книге "Последние дни Гитлера" (1972) известный английский историк X. Трейвор-Ропер писал: "Немцы, воевавшие против Жукова, признавали - он самый талантливый во всем русском генералитете". Где Жуков, там поражение вермахта неизбежно!

К вечеру 14 января Гудериан потребовал остановить операции на Западе и "бросить все на Восточный фронт". 15 января Гитлер покинул свою штаб-квартиру на Западном фронте и поездом отправился в Берлин спасать рейх от лавины с Востока.

В этот день в Кремле Сталин принял англо-американскую делегацию во главе с Теддером. В книге американского профессора Б. Смита "Воители в сумерках" (1983) о закулисной истории той войны приведены слова, сказанные с величайшим достоинством Сталиным просителям с Запада: "Между нами нет договора, по мы товарищи. Для нас разумно и в здравых собственных интересах помогать друг другу в тяжкие времена. Я поступил бы глупо, если бы стоял в стороне, позволяя немцам избивать вас, это привело бы только к тому, что они, расправившись с вами, навалились бы на меня Равным образом в ваших собственных интересах сделать все возможное, чтобы не дать немцам избивать меня".

На второй день операции Жуков ввел в действие 1-ю и 2-ю гвардейские танковые армии, которые с невиданной скоростью пошли на запад, перекатываясь через немецкие войска, нарушая не только коммуникации, но и связь. Немецкий генштаб не мог доложить ставке фюрера о том, что точно происходит на фронте.

17 января в боевом, донесений Верховному Главнокомандующему командование 1-го Белорусского фронта сообщало: "В результате глубокого обходного маневра варшавской группировки противника подвижными войсками, охвата общевойсковых армий с севера и с юга и одной (..схемою удара 1-й армии Войска Польского при ноддержке массированных ударов авиации войска 1-го Белорусского фронта 17.1.45 г овладели столицей Польской республики городом Варшава" Войско Польское получило возможность вступить в город 21 января штаб 1-го Белорусского фронта докладывает И. В. Сталину: "В течение 19 января проводилось разминирование улиц и площадей города для обеспечения прохождения парада польского войска Подрывов людей и боевой техники, участвовавших в параде, не было".

Через несколько дней командование фронта доложило И В. Сталину: "Немцы превратили столицу Польши в руины Крупнейшие промышленные предприятия стерты с лица земли. Жилые дома взорваны или сожжены. Городское хозяйство разрушено. Десятки тысяч жителей уничтожены, остальные были изгнаны. Город мертв".

Тем временем 1-й Белорусский фронт много западнее Варшавы вышел на одну линию с 1-м Украинским фронтом и продолжал стремительный марш е боями на запад. Так как же это произошло, что танкисты 1-го Белорусского фронта на пути от Вислы до Одера достигли высших темпов продвижения за всю Отечественную воину - иной раз до 100 километров в сутки?

Возвращаясь к этому сражению, Г. К. Жуков говорил в конце 1945 года: "Танковые армии вводились в прорыв по плану на третий день операции, при этом учитывалось, что мы должны обеспечить их ввод с наименьшими потерями, т. е. обработать полосу ввода в прорыв наиболее чисто. Для этой цели привлекались артиллерийские средства, более 1000 танков непосредственной поддержки пехоты. Разрыв в действии общевойсковых армий н танковых армий два дня... Мы готовились к серьезному сопротивлению, и мы планировали этот бой из расчета тесной увязки взаимодействия, особенно тактического взаимодействия с тем, что если противник окажет серьезное сопротивление и сумеет подтянуть к месту прорыва дополнительные силы, то мы не должны рисковать танковыми армиями, вводить их очертя голову, а должны перемолоть противника под нашим артиллерийским молотом. Для этого мы имели достаточно артиллерийских сил и запасы снарядов, и мы предполагали в начальный этап методически развивать операцию. Оказалось, нервы противника, его физические и моральные силы не выдержали удара. Он быстрей поддался нашему удару, чем мы предполагали. При этих условиях мы не могли придерживаться плана, яко слепой стены.

Основная ставка после прорыва ставилась иа подвижные войска. Мы имели около 4000 танков и СУ - это очень крупная сила. Этот бронетанковый таран, двигающийся вперед после разгрома непосредственно тактической обороны, расчистил путь общевойсковым армиям.

Мы исходили в организации действий не из шаблона, в первую очередь мы не хотели быть обманутыми. Мы сами провели серьезный план мероприятий по обману противника, но все же у нас не было уверенности, что противник сам не противопоставит нам своего плана и не попытается обмануть нас. В расчете скрыть от противника такую крупную группировку, как 4000 танков, более 10000 стволов артиллерии, кавалерийские корпуса и многочисленные соединения общевойсковых армий, проводились все эти мероприятия обмана противника. У меня не было полной гарантии, что нам удастся оперативно-тактическая внезапность, а поэтому я шел на худшее и расчет строил также на худшее. Противник мог определить не только направление нашего удара, но он мог догадаться и о силе этого удара, а это главное. Не так страшно направление, как важно разгадать силу удара, чтобы своевременно подготовить соответствующие силы для противодействия. Мы не могли рассчитывать иа то, что противник окажется настолько лопоухим, что не будет знать ничего о готовящейся операции. Такой гарантии не мог дать ни один командующий, ни один штаб".