Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Названия у большинства из них начинаются со слова «Как…», а дальше возможны варианты. «Как обрести уверенность в себе», «Как общаться со сверстниками», «Как избавиться от страхов» – и прочая ерунда. И каждая книга аккуратно подписана на самой последней странице: «Из библиотеки Оли Огневой», потому что покупались все эти книги для мамы.

Владе они казались маленькими предателями, которые должны были, но не спасли маму от чего-то ужасного.

Уничтожив почти все свои фотографии, Ольга Огнева бросила институт и исчезла из дома навсегда, когда Владе был всего-то месяц от роду. Дед однажды проговорился, что у Ольги после рождения дочери началась жуткая депрессия, приступы паники и ужаса, хотя Влада никак не могла понять, как такое могло случиться с человеком, которому всего-то девятнадцать лет?

Осталась только одна школьная фотография – серьезное узкое личико под белокурой челкой трудно было разыскать среди трех десятков одноклассников. Влада часто вглядывалась в мамино лицо, пытаясь понять, чего она так сильно испугалась, от чего так панически бежала, с тех пор ни разу не подав о себе вестей? Обижаться и злиться на нее Влада почему-то не могла – мама выглядела страшно неуверенной и подавленной даже на этой последней оставшейся фотографии.

Все вещи Ольги теперь бережно хранились в отдельном стенном шкафу в самом дальнем уголке квартиры. Иногда, когда оставалась дома одна, Влада открывала шкаф, садилась на пороге, всматриваясь в его пыльную темноту, и перебирала мамины вещи. Их было не так уж много: старая вместительная синяя сумка с потертым значком «Политехнический институт»; туфли с заломанными задниками; пара зимних теплых перчаток; потемневшие, будто потерявшие солнечный свет, бусы из янтаря; стопка детских рисунков. Все они были одинаковыми: мрачные, заштрихованные до черноты листки бумаги, на которых странная тень выглядывает из-за угла дома. Рассматривать рисунки Влада не любила – потом снились неприятные тревожные сны.

Иногда Владе казалось, что мама спряталась где-то там, в глубине шкафа, за рядами стареньких пальто и кофт. Мама хочет что-то сказать, но боится, очень боится… Как только в замке начинали греметь ключи, Влада успевала все быстро сложить обратно, захлопнуть шкаф и встретить деда с улыбкой на лице.

– А может, это он звонит? – спокойным голосом предположила Влада, стараясь, чтобы не дрогнул голос.

– Кто – он? – не понял дед.

– Ну… отец.

Слово «отец» произнести было трудно, оно было непривычным и чужим. Этот человек не появился в ее жизни ни разу. Не прислал письма. Не позвонил. У Влады не было ни одной его фотографии, а дед в ответ на все ее вопросы объяснял, что никогда этого человека не видел и даже не знает его имени. Поэтому отчество у Влады было взято «с потолка» – Александровна…

Сейчас дед горбился, сделав вид, что рассматривает в рекламной газете что-то необычайно интересное.

– Как ты думаешь? Вдруг он вспомнил про меня, решил появиться, узнал наш телефон. Только не знает, что ему говорить, и молчит?

– Что-то опять нехорошо мне, – старик приложил руку к сердцу, закатив глаза в потолок. – Принеси мои таблетки, пожалуйста…

– Да они перед тобой лежат.

Поняв, что разговор закончен, Влада поставила в раковину тарелки – вымоет перед сном, и, перед тем как выйти из кухни, успокоила деда:

– Ты не думай, я отца не хочу видеть. Если я ему не нужна, то и он мне тоже.

– Ты гордячка, – с печальной улыбкой заметил дед. – Олечка тоже была такой… Нелюдимой. Знаешь, внучка, тебе нужно больше общаться с людьми.

– Я и так с ними общаюсь, – заверила деда Влада. – Через два дня школа начнется, будет этого общения – завались. А пока я от людей отдыхаю.

– Нет-нет! Ты не должна так говорить! – всполошился старик. – Вот увидишь – пройдет время, и у тебя будет очень много подруг и друзей, обязательно!

Влада поняла, что сболтнула лишнего – нельзя быть настолько откровенной.

Паника в глазах у деда говорила о том, что сейчас он снова полезет на антресоли за «теми» книгами и будет балансировать на шатающейся стремянке, скидывая вниз рулоны пыльных обоев и подшивки журналов «Наука и жизнь» за какие-то древние годы. Пока этого не случилось, нужно что-то срочно придумать.

– Меня Макс Громов пригласил на дворовый матч, в восемь вечера, – сделав упор на последние два слова, соврала Влада. – Я часик посмотрю, ладно?

Дед расцвел так, что даже как-то неловко стало, да что поделаешь. На самом деле Макс Громов, который был звездой школы и ужасно лихо закидывал в волейбольную корзину мяч, вряд ли бы узнал Владу на улице, да и вообще… ему нравились светлые волосы Анжелы, а по Владе его взгляд проскальзывал, как… как по самой неинтересной части пейзажа.

Влада вышла на лестничную площадку и только-только спустилась на этаж ниже, как тут же распахнулась дверь квартиры номер двенадцать (показав на секунду сверкающий кафелем пол и подвесной потолок с лампочками). Оттуда появился отец Анжелы, Лев Михайлович Царев, похожий на надменного кабана, который повесил на шею золотую цепочку, оделся в костюм, побрил щетину и облился удушающим одеколоном.

Вслед за соседом на площадку высунулась огромная собачья морда – ротвейлер Царевых грозно рыкнул, увидав Владу.

– Фу, Кондор, фу… – схватив пса за ошейник, пробасил Лев Михайлович, даже не удостоив Владу ответом на ее «здрасте». – Где твой дедуля? Поговорить надо…

Сверху раздалось шарканье – дед выглянул из-за перил.

– Ну что, сосед, когда квартиру-то продадите? – подняв голову, напористо поинтересовался отец Анжелы. – Я долго ждать не намерен, у меня планы.

– Вечер добрый, – поздоровался дед, нахмурившись. – Я уже говорил вам – не продам. С этой квартирой у меня связано много воспоминаний. Купите другую.

– Мне нужна эта, – не отставал сосед. – Вам-то зачем ваша трехкомнатная?

– За те деньги, что вы предложили, и однокомнатную не купить, – сдержанно ответил дед. – Иди, внучка, я покараулю на лестнице.

Отцу Анжелы разговор явно не понравился. Он, не ответив ни слова, захлопнул дверь, а Влада поспешила вниз.

Дед маячил в окне, поэтому пришлось подойти к скамейке, на которой расположились Анжела с Полиной, и сесть рядом, с деланно-веселым видом помахав рукой. Старик довольно кивнул в ответ и скрылся за занавесками.

– Что, Огнева, все-таки решила нас осчастливить? – поинтересовалась Анжела, приподняв брови. – За кого хоть болеть-то будешь? За своих – потусторонних призраков?

– Да, за них, – согласилась Влада, вздохнув и приготовившись к очередным подколкам и глупостям.

К счастью, Анжела тут же отвлеклась – дворовые команды сошлись на маленьком поле и, поднимая тучи пыли, начали выяснять отношения с помощью мяча.

Солнце уже село, двор погрузился в прохладную тень, а кое-где начали зажигаться окна, бросая желтые отсветы на асфальт.

Влада, не испытывая никакого интереса к футболу, рассматривала крышу дома напротив, – на секунду ей померещилась там чья-то скрюченная фигура на фоне темнеющего неба. Будто кто-то осторожно крался между трубами и антеннами, а потом присел и затаился. Влада поежилась, будто ей стало холодно, и отвела взгляд.

Еще не хватало, чтобы у нее начались такие же страхи, как у матери…

Лучше искать самое простое и понятное объяснение, а не пугать себя. Может, какой-нибудь рабочий полез латать крышу и перепугался высоты или просто показалось…

Вдруг она увидела летящий к скамейке черный, с красными полосами мяч, но не со стадиона, а совсем с другой стороны. Мяч перелетел через ограждение, кусты шиповника, дорожку и влетел бы прямо во Владу, если бы она не успела среагировать и схватить его в последний момент. Прозевала бы – и первого сентября явилась в школу с эффектным фингалом под глазом!

Держа в руках мяч, Влада огляделась в поисках его хозяина, чтобы высказать ему все, что она о нем думает, а когда увидела, то поперхнулась приготовленными словами.

К ним, легко перепрыгнув через ограждение, неторопливо шел прямо по газону незнакомый мальчишка лет пятнадцати, высокий и спортивный на вид. Одет он был в черную футболку, на которой был изображен красный паук с мохнатыми лапами, и черные потертые джинсы, а его растрепанные темные волосы падали на глаза, закрытые темными очками.

3
{"b":"262457","o":1}