Наконец, она сдалась. Так бывало в раннем детстве, когда Стивен вдруг понимала, что противодействие слишком сильное, а потому изящно выходила из положения, сделав вид, что ей не особенно хотелось. В случае с письмом буквально так поступить было невозможно. Зато нашелся отличный способ решения проблемы: написать Леонарду коротко и дружелюбно, попросив его о встрече. А уж там, когда они увидят друг друга, в спокойной обстановке, без помех, она сможет изложить ему свои взгляды и открыть душу.

Вздохнув с облегчением, Стивен начала новое послание:

«Дорогой мистер Леонард…» – но внезапно остановилась, встала и прошлась по комнате и решила: «Я не должна торопиться. Надо поспать, а потом, на свежую голову, напишу ему!» Стивен взяла книгу – она привыкла после ужина читать романы – и увлеклась ею, пока не пришло обычное время, когда она ложилась в постель.

Однако этой ночью ей никак не удавалось уснуть. Не то чтобы она была в особенном возбуждении. Скорее она даже успокоилась, приняв решение, и теперь чувствовала себя лучше, чем в последние дни и даже недели. Но она никак не могла прекратить обдумывать возможное развитие событий и рисовать себе различные картины объяснения с Леонардом. Так что бессонница вовсе не была мучительной. Она не столько не могла, сколько не хотела засыпать. Стивен лежала в постели, размышляла, мечтала и уносилась в воображении так далеко, как позволял ей возраст и представления об интимной стороне жизни.

Наутро ее намерения не изменились. Когда тетушка Летиция вернулась к ланчу, Стивен охотно расспрашивала ее о пустяках, с интересом выслушивала рассказы обо всех событиях минувшего дня в Норвуде. Разговоры затянулись вплоть до послеполуденного чая, и только затем Стивен осталась одна и вернулась к реализации придуманного накануне плана. За ночь она успела тщательно продумать все, что напишет Леонарду, а поскольку теперь, по прошествии нескольких часов, стало ясно, что замысел выдержал испытание дневным светом, она была вполне удовлетворена им. На пару минут она задумалась о вводных словах. При имеющихся обстоятельствах писать «Дорогой мистер Эверард» было бы глуповато и нелепо. Следовало обратиться к нему как к другу детства, напомнить о прежней близости и непринужденности общения. Ведь тогда они прекрасно понимали друг друга и проводили время вместе. Стивен очень понравилась такая мысль. Затем она решила, что отсылать письмо лучше регулярной почтой, а не с нарочным, это позволит сохранить переписку в тайне.

Удовлетворившись этими соображениями, она взялась за перо:

«Дорогой Леонард,

Не будет ли Вам удобно встретиться со мной завтра, во вторник, в половине двенадцатого, на вершине Честер-Хилл? Я хотела бы поговорить с Вами о предмете, который может представлять для Вас определенный интерес. А в таком месте мы сможем говорить гораздо свободнее, чем дома. На вершине холма есть тенистое место, где теперь прохладно и приятно.

Искренне Ваша, Стивен Норманн».

Отправив письмо, она погрузилась в рутинные дела, так что у тетушки и подозрений не возникло, что в этот день Стивен сделала нечто необычное.

А меж тем вечером в спальне, отослав горничную, девушка задумалась о возможных неприятных последствиях своего поступка. Одно за другим она отметала их, подбирая аргументы в свою защиту.

«Я вольна поступать, как считаю нужным. Я сама себе хозяйка, ничего дурного я не делаю. Даже если так не принято, и что такого? Бог знает, сколько в мире нелепых условностей – безнадежно, неисправимо нелепых. В конце концов, кто устанавливает все эти правила? Где эти люди? Те, кто называет условности «разумными»? Ведь все условности в обществе призваны облегчать общение, помогать честным людям, а не осложнять жизнь!»

Леонард получил письмо за завтраком. Он не уделил ему особого внимания, так как почта в то утро была весьма многочисленна и включала послания на темы, возможно, не столь приятные, зато гораздо более срочные. Среди всего прочего там было немало требований об оплате долгов от разного рода торговцев – за время обучения в университете и последующие месяцы Леонард накопил немало не оплаченных счетов. Скромная сумма, которую выдавал ему отец на личные расходы, мгновенно разлеталась на мелочи, а более серьезные покупки юноша делал в кредит. Постепенно долги так выросли, что Леонард начал беспокоиться о будущем: один раз отец оплатил его счета, однако был разгневан и пригрозил в следующий раз отказаться покрывать долги сына. В сложившихся обстоятельствах Леонард был рад поводу прогуляться и на несколько часов забыть о тревогах. В этом смысле письмо Стивен оказалось как нельзя кстати. Уже с утра было знойно и душно, так что он выбрал тенистую лесную тропинку.

Стивен встала свежей, в отличном настроении, несмотря на бессонную ночь. В молодости одна такая ночь не подрывает силы, и достаточно часа или двух, чтобы обрести бодрость. Твердый характер Стивен сказался и в том, что она не спешила, не испытывала чрезмерного волнения перед назначенной важной для нее встречей. Она преспокойно занималась делами, пока не пришло время идти на свидание с Лео нардом Эверардом. Впрочем, в самый последний момент она слегка занервничала, превращаясь из решительной и взрослой женщины в юную девушку со всеми вытекающими нюансами: внезапными сомнениями, неуверенностью в себе, резкими перепадами настроения.

Однако это не мешало ей трезво относиться к затеянному предприятию и к тому, как надо подготовиться к встрече. Она не стала искать ответа у зеркала, задаваясь вопросом, достаточно ли хороша. Она точно знала, чего хочет, а потому думала не столько о деталях, сколько о самой сути разговора. Надо добиться успеха! Стивен привыкла делать все по-своему. Она была уверена в своей красоте, но не придавала ей слишком большого значения, а потому бегло взглянула на свое отражение, осталась им вполне довольна: костюм, прическа в порядке, и вообще – картина в зеркале представала очаровательная.

Женщины часто ищут поддержки у зеркала – собственный вид придает им храбрости, и своему впечатлению они доверяют больше, чем словам посторонних. Покинув комнату, Стивен ненадолго задержалась в коридоре, неярко освещенном косыми лучами солнца, проникавшими через высокое окно в конце прохода. В этот момент решимость ее чуть не покинула.

Возможно, впервые в жизни, выходя из длинного коридора на залитую светом верхнюю площадку лестницы, Стивен почувствовала себя «девочкой» – существом слабым, нуждающимся в опеке и внимании. Ее охватил страх, обычно ей совершенно чуждый. Причем казалось, что он не может оставаться неизменным: либо разрастется и задушит ее, либо отступит, словно существует лишь в движении. Осознав это, она собралась с силами и подавила незнакомое и неприятное чувство. Само это усилие доставило ей огромное удовольствие.

Преодолев приступ паники, Стивен огляделась вокруг, как будто дом и привычная обстановка впервые предстали перед ее глазами. Убедившись, что она одна и никто не видит ее, девушка кивнула, отвечая на свои мысли и сомнения, а затем энергично пошла по намеченному маршруту. Щеки ее зарумянились, сердце билось скоро. Женское сердце, не имевшее еще опыта в общении с мужчиной, но инстинктивно готовое к волнениям, победам, схваткам и терзаниям. Вперед, только вперед! Нельзя теперь делать паузу, останавливаться на полпути, колебаться. Иначе решимость покинет ее. И Стивен шла быстрым шагом, целеустремленная и отважная, преодолев и затаив в душе страх.

Тропа сквозь лес поросла мхом, а за лесом раскинулся обширный луг с цветущим весенним разнотравьем. Она срезала дорогу по узкой тропинке мимо скал и поднялась на Честер-Хилл. На вершине холма росла небольшая тенистая роща – заметная точка ландшафта на многие мили вокруг. Первую половину пути от дома до холма Стивен старалась не слишком усердно думать о предстоящем разговоре, чтобы успокоиться. Но по мере приближения к месту встречи она невольно сосредотачивалась на цели, слишком серьезной, чтобы легкомысленно отвлечься от нее. Последним усилием воли Стивен заставила себя переключить внимание на окрестный пейзаж, воспринимать впечатления и не думать вообще ни о чем.