Люк услышал еще один звук. Слабый и далекий, но нараставший с каждой секундой, несущий спасение. Этот звук сперва плавно вплелся в бормотание джунглей, постепенно отвоевывая себе все больше места у этого сонного мира.

Рокочущий низкий шум лопастей "Чоппера".

И тогда он открыл глаза. Небо выцвело. Оно оказалось блекло-синего цвета со слабыми, едва различимыми желтыми маячками умирающих звезд. Это еще не было утром, хотя ночь уже заметно потеснило не взошедшее пока солнце.

Шум вертолета приблизился, и Люк увидел его плоское днище. Оно появилось над прогалиной, выкрашенное грязно-голубой краской, с двумя облупившимися посадочными полозьями под поджарым брюхом. Несколько секунд "Чоппер" висел над деревней, а затем пошел над джунглями по широкому кругу.

Люк вдруг испугался, что он сейчас улетит. Нужно было подать знак. Вскочить, замахать руками, закричать, выстрелить в низкое блеклое небо. Солдат судорожно дернулся, и его накрыла резкая волна боли. Ничего. Ему показалось, будто мозг вложили в чье-то чужое тело. Руки не слушались, тело не хотело шевелиться.

Он напрягся еще раз, но, кроме новой ослепляющей волны, ничего не достиг. Люк так и остался лежать в грязи. Беспомощный, тихо стонущий от сознания собственного бессилия.

Внезапно двигатель "Чоппера" смолк, и солдат с облегчением понял, что вертолет опустился возле деревни. Оставалось лишь подождать, пока кто-нибудь придет на помощь. А дальше… Дальше наверняка госпиталь. Надолго ли?

До него донеслись голоса. Человеческие голоса. Кто-то шел по тропе.

– Смотрите, майор, еще один, – произнес кто-то невидимый, находящийся вне поля зрения солдата.

– Живой? – голос, задавший вопрос, был резким и показался Люку неприятным.

– Нет. Похоже, этих ребят здорово накачали свинцовой фасолью.

– Ищите. Мне нужны все.

Он хотел крикнуть, обратить на себя внимание, подать сигнал, что жив. Но вместо крика из его горла вырвалось только странное, похожее на змеиное, шипение.

– Так-так.

– Майор, здесь еще двое…

– Прекрасно.

Видимо, имели в виду их, потому что человек с неприятным голосом шагнул к Люку, и солдат, наконец, увидел его. Невысокий, но очень крепкий, молодой мужчина. На голове черный берет с эмблемой спецвойск над левой бровью. Лицо, уже тогда, было изрезано морщинами. Оно почти не изменилось за двадцать пять следующих лет. Разве что стало грубее.

Мужчина присел на корточки, внимательно глядя в глаза солдата, стараясь определить, жив тот, или это смерть постаралась, чтобы парень и мертвым выглядел как живой.

Он озадаченно хмыкнул и приподнял руку Люка, нащупывая пульс.

– Майор, – снова крикнул невидимый некто, – здесь сержант. Он жив.

Тот, кого называли майором, кивнул, давая понять, что понял Его пальцы ощупывали запястье солдата, и тому почему-то стало неприятно. Человек хмыкнул еще раз, но уже более озадаченно. Отпустил руку и вытащил из-под куртки Люка личный жетон.

– Люк Девро, – прочел он, еще раз внимательно посмотрел на раненого, встал и вытащил из кобуры пистолет.

– Так что делать с сержантом?

Мужчина поднял пистолет и коротко бросил через плечо:

– Добей его. И вызывай этого придурка Саймона. Пусть берет кофры, лед и немедленно летит сюда. И смотри осторожней, мозг не повреди.

– Есть, майор.

Где-то совсем рядом, в двух шагах, грохнул выстрел. А следом за ним, пробормотав что-то похожее на "извини, приятель", нажал на курок и майор Уильям Перри… Люк дернулся и открыл глаза. Он услышал, как в гостиной продолжала говорить Ронни.

– … Дело не в том, КАКИМ получится этот репортаж. Да ну, нет. Конечно, это сенсация, но ведь дело, действительно, не в этом. Страшен сам факт.

– Я понимаю, – ответил ей Грегор. – И, тем не менее, просил бы вас не называть имен этих людей. У них есть родственники, и, желая в конечном итоге добра, вы можете серьезно повредить им.

– Но вашу фамилию я могу назвать?

– Если сочтете это необходимым… – доктор вздохнул. – Меня не пугает крушение карьеры. Я, в общем, уже далеко не молод, но… Словом, если будет возможно, то я попросил бы вас, мисс Робертс, обойтись без этого. Конечно, если возможно. Если возможно.

– Я постараюсь, док, – пообещала Ронни. – Но, вы сами понимаете, может возникнуть ситуация, когда кому-то будет нужно подтвердить факты, изложенные в моем репортаже. В этом случае я рассчитываю на вас. Я просто буду вынуждена назвать ваше имя.

– Да. Я понимаю. Конечно.

– И вот еще что, док. Скажите… У вас ведь заводились карты на этих "больных"?

– Разумеется. Нам же нужно было куда-то заносить данные обследований, анализы… Но их забрал Перри.

– Я знаю. Мы достали эти карты, но в них нет ничего… Касающегося предыдущей жизни унисолов… Видите ли, Люк не может вспомнить свой дом.

Пятидесятичетырехлетний кассир Сол Шелдон, лениво прищурясь, разглядывал сквозь стекло автобусный круг. Когда-то давным-давно, в ранней молодости, он мечтал стать водителем автобуса или большегрузного рефрижератора. Тогда, конечно, машин, подобных этим, еще не было. Но как хотелось забраться в кабину какой-нибудь колымаги и хотя бы на несколько минут представить себя летящим в ней по дорогам Штатов. Ветер треплет его густые волосы. Он этак небрежно пыхтит сигаретой. И, чуть облокотившись о дверь, одной рукой вертит огромную "баранку". Крутой парень с юга.

Сол мечтательно зажмурился, а когда снова открыл глаза, ближайший автобус компании "Роуд Флайер" неспеша отвалил от тротуара и, чуть качнувшись, отправился в путь. От Кливленда до Лос-Анджелеса.

Сол знал, когда, куда и какой автобус идет. Скажем, вон тот, с синей полосой, отходит через полчаса и катит до Солт-Лейк-Сити. А тот, чуть дальше, с Багзом Банни на стекле, идет в Денвер. А тот, что подчаливает к остановке, опять же через Лас-Вегас до Анджелеса. Мало того, старик знал в лицо и по именам большинство водителей. Ну кроме, разве что, самых молодых. Хотя, таких мало. В основном, все рады подойти поболтать со стариной Солом Шелдоном. Это, когда нет наплыва народа. Как сегодня. А в праздничные да выходные разве поболтаешь? Ууу… Только и успевай, что поворачиваться. Да не зевать. А то ведь сам себя и накажешь. Дашь лишку кому-нибудь, придется из собственного кармана выплачивать. Так-то. А в общем, ему нравится.

Сегодня затишье. Солнечно. Отличный денек. Сейчас бы Сол выбрался на солнышко съесть сандвич, который дала ему с собой его старушка Мегги. Да нет, в жизни Солу повезло, что и говорить. Конечно, водителем он так и не стал, но хуже ли ему от этого? По вечерам дома, а не трясется в пыльной кабине в какой-нибудь Нью-Джерси. Опять же Мегги. Двое детей. Оба сыновья. Отличные парни. Послушные, его уважают. Не то, что у некоторых. Внук вон через три месяца у старшего должен родиться. Пойдет Сол на пенсию, будет внучка нянчить.

На работе его уважают. Ни одного замечания за двадцать два года. Что еще нужно человеку?

Рядом с тротуаром остановился белый "плимут" с синей полосой вдоль борта – расцветка полиции – и из него выбрался Тед Майер, местный шериф, как и Сол, довольно пожилой мужчина.

Он тоже находился в возрасте, очень близком к предпенсионному, но все-таки был на два года младше кассира, чем очень гордился и почему-то ставил это в заслугу себе, а не своим родителям.

Сейчас Тед не спеша ослабил галстук, не спеша захлопнул дверцу машины и не спеша направился к окошку, за которым и находился Сол, то и дело поправляя "специальный полицейский", висящий в кобуре на правом боку. Сол заметно повеселел. Так уж повелось, что Тед и он при встрече на службе обменивались колкостями. Это уже стало привычкой, необходимой обоим, как утренняя сигарета курильщику. Ни тот, ни другой не обижались, и повода, чтобы бросить эту забаву, пока не находилось.

Тед подошел к окошку, облокотился об узкий прилавок и, отдуваясь, протянул:

– Ну, здорово, старый перд…н. Как дела? Не помер еще?

– Я сразу следом за тобой, – усмехнулся Сол. – При твоей работе ты окочуришься до того, как я выйду на пенсию. Хотя, тебя и похоронить-то толком не получится. Похоронные штаны не натянуть. Ты ведь себе всю заднику о сиденье сотрешь, пень трухлявый.