Однако король не ответил ему, а поспешил воспользоваться случаем и сам обратился к красавице:
― Это вы и есть знаменитая пани Касперек?
Вдовушка покраснела, вспыхнула до корней волос, решив, что над ней шутят. Выпрямила свой тонкий, как струна, стан, горделиво вскинула голову и на крестьянский манер подбоченилась:
― Она самая, коли хочется знать. Ну и что?
Король смутился от столь непривычных речей. Куда до них вялому лепету Адриенны Лекуврер...
― Вы мне нравитесь, красавица, ― сказал король.
Пани Касперек небрежно окинула его взглядом.
― Зато вы мне ― нет! И как не стыдно. Пожилой человек да в святом месте, а говорите о таких вещах...
Новоградский не выдержал и гаркнул:
― Ты что? Думаешь, что говоришь? Сам король беседует с тобой, несчастная!
Пани Касперек пристально взглянула своими мечтательными, загадочными глазами на Новоградского, затем рассмеялась, прищелкнула двумя пальцами и сказала:
― Дурачьте кого-нибудь еще, только не меня!
И с совершенно равнодушным видом принялась собирать со стола блюда, тарелки.
К этому времени возвратилась графиня Ганна.
― Может быть, это к нам кто-нибудь? ― спросил король.
― Не думаю, ваше величество! Какой-то человек именем короля требует впустить его в обитель.
― Моим именем?! Так ведь я же сам здесь и никаких подобных приказов не отдавал. А ну-ка, Новоградский, идите, узнайте, в чем там дело?
Начальник полиции поспешил к воротам.
― Гром и молния! вы дьявольски ловкий малый, Штранг! ― воскликнул он изумленно, увидя как маленький человечек, круглый, будто колобок, с крошечными темными глазками, вкатывается в калитку.
― Нюх мой привел меня сюда, ваше благородие.
― Но ведь я-то послал вас в Варшаву ― все пронюхать о тамошнем виноторговце! Какого же черта вы здесь болтаетесь? Почему не в Варшаве?
― Сейчас все расскажу.
― Давайте, но покороче. Узнали что-нибудь?
― Ничего или чуть больше. Но Черницкий тем не менее подозрительный тип. Изучил я его прошлое. Еще с малых лет был он человеком дурным. Имел на счету множество любовных похождений и всяческих проделок...
― Как и всякий из нас, дорогой Штранг, ― спокойно заметил граф.
― В шестнадцать лет влюбился в одну цирковую наездницу, мисс Ролли, бежал с ней, прихватив с собой и кошелек своего папаши, в Милан. Там он выступал в цирке клоуном, затем наездником, пока мисс Ролли не влюбилась в одного молодого маркиза и не оставила его с носом, я имею в виду Черницкого.
― Что ж, обыденная история, ― зевнув, сказал Новоградский.
― Между прочим, яблочко недалеко упало от яблони, ― продолжал сыщик Штранг. ― Отец его тоже был порядочный пройдоха, о матушке-то вообще шла слава, что у нее связь с виноторговцем Каспереком.
― Гм, ― гмыкнул начальник полиции. ― Ну и что дальше, дорогой Штранг?
― Ну, подобные старые дела, может быть, отношения ко всему этому не имеют... Молодой человек возвратился из Милана и без ума влюбился в некую Марию Яблонскую.
― Черт побери! ― живо воскликнул граф Новоградский. ― Продолжайте, дорогой мой Штрангик, продолжайте.
― Но жениться на ней старик ему не разрешил. Один раз даже гонялся за сыном с ножом по всему дому. Не заступись за беднягу один лакей, некий Станислав Кромов, может быть, даже и убил бы сына старик.
― А как выглядит он, этот Черницкий?
― Высокий, плечистый, стройный, краснощекий, здоров как бык, прихрамывает на левую ногу. В общем ― красавец в тридцать лет.
― Женат?
― Да. Помирился с отцом и женился по его воле.
― А что стало с Марией Яблонской?
― Ее взял в жены сын того самого Касперека, о котором я только что говорил.
― Ну ладно, ― перебил его начальник полиции. ―Только не вижу я что-то здесь никаких путей для расследования дела о фальшивых деньгах.
― Здесь и я не вижу. Но ведь и из ничего что-то набирается. Выслушайте меня до конца.
― Разумеется.
― Разузнав все это, я принялся изучать самого Черницкого. Виноторговлей он мало занимается, можно даже сказать: плохо идут его дела. Между тем проматывает он невероятные суммы. Жизнь ведет загадочную. То появится, то опять куда-то исчезает. Никто никогда не знает, где он, что с ним... Наблюдал я за его домом, познакомился со слугами, осмотрел у них все деньги, которые из дому выходят. Но эти деньги ― все настоящие, не фальшивые...
― Конечно, и я говорил этому дубине Козановичу.
― Мало того. Одному своему человеку (вы мне четверых приказали выделить, ваше благородие) я велел следовать за Черницким повсюду, будто тень. Особенно когда он выезжает на прогулки. Этот растяпа некоторое время следовал за ним, но вот здесь, в Сепеше, где-то потерял его. Приплелся огорченный назад, но с одним важным сообщением: по деревням на тракте жители находили фальшивые золотые. Я заинтересовался известием. Не иначе, как по дороге кто-то вез большое количество фальшивых денег, а бочка или мешок ― прохудились. Ну, говорю я себе, Штранг, это уже что-то! Это тебе нужно разнюхать. Нельзя терять ни минуты. Отправился я со своими парнями в дорогу и нашел. Одна партия фальшивых денежек прибыла в Сепеш, тут уж нет никакого сомнения. А по следу оброненных на дорогу денег мы так все время и шли. От села к селу. И вот я здесь.
― Так. А как же ты догадался, что найдешь здесь меня?
― И духом не чуял.
― Тогда чего же ты сюда заявился?
― Обыскать монастырь.
― Монастырь? ― пролепетал начальник полиции.
― Да. Потому что, без сомнения, груз фальшивых денег привезли именно сюда, в монастырь.
Начальник полиции наклонился к уху агента Штранга.
― Тсс, полегче на поворотах! Здесь ― сам король! Обыск придется отложить. Однако за стенами обители можете продолжать наблюдение.
В это время снова раздались удары молотка: тук-тук, тук-тук, все нетерпеливее, все сильнее.
― Черт знает что! Кого-то еще принесло! И что за дьявольский монастырь!
Маленькие глазки Штранга загорелись, будто светлячки в темноте:
― Что-то назревает. Это уж точно: назревает!
― Фантазируете, Штранг!
― Не думаю.
Ворота гудели под ударами так, что, казалось, они вот-вот развалятся.
― Черт побери! Взгляните там, куда запропастился старик привратник? Чем он там занимается? Почему не отворяет? Ну, с богом, Штранг, будьте умницей и побольше такта. А я пойду к его величеству.
Штранг же поспешил к будке привратника. Но у того, право же, были все причины не открывать ворота: остатки вина с королевского стола угодили к нему и быстро скосили беднягу. Сбросив с себя монашескую рясу, ― такая жарища! ― он растянулся на дощатой лавке и теперь мирно похрапывал. Так что неизвестный пришелец мог стучать сколько ему угодно.
― Имеренция, ― пробурчал он во сне, когда Штранг принялся его тормошить, ― не заигрывай со мной, не заигрывай. Ты же знаешь, что от меня больше нет никакого прока.
Штранг понял, что будет больше прока, если он натянет рясу на себя, возьмет ключ, выпьет остаток от остатков и сам отправится к воротам.
По возможности подражая походке старика, Штранг подошел к калитке и слегка приоткрыл ее. Перед ним стоял высокий стройный мужчина, державший в руке поводья белого коня. Штранг тотчас же узнал его, и сердце его бурно забилось.
― Чего ты хочешь, брат во Христе? ― спросил он приглушенным и почтительным голосом.
― Хочу поговорить с тобой, умный человече.
― Оба уха мои отверзнуты для речей твоих, ― равнодушно ответствовал фальшивый монах.
― Привозили сюда несколько недель тому назад одну женщину?
― Что? Кого? Не слышу.
― Может быть, ты потому не слышишь, что открыты только уши твои? Так открой же еще и ладонь.
Привратник сделал глуповатое лицо, набожно зажмурил глаза и вытянул вперед обе руки, которые пришелец тотчас же наполнил золотыми. Теми самыми фальшивыми золотыми, которые он по дороге сюда скупил у счастливчиков-селян. Для монаха они вполне сойдут.
