О.Ю. Пленков
ТАЙНЫ ТРЕТЬЕГО РЕЙХА.
«ГЛАДИАТОРЫ» ВЕРМАХТА В ДЕЙСТВИИ
ПРЕДИСЛОВИЕ
«Военное искусство — это не искусство повелевать, а искусство служить, которое целиком зависит от разумной и взвешенной государственной политики: там, где нет последней, там военное искусство беспомощно».
«Когда я говорю вам, что война есть основание всех искусств, я хочу сказать этим, что она есть также основание и всех высших качеств и способностей человеческих. Это открытие поражает и ужасает меня, но я вижу в этом несомненный факт… Выражаясь короче, я пришел к убеждению, что все великие народы познали правду и приобрели силу мысли благодаря войне; что они усиливались войной и ослаблялись миром; усиливались благодаря войне и ослаблялись миром; обучались войной и уводились на путь заблуждений миром, закалялись войной и развращались миром, — одним словом рождались во время войны и умирали во время мира».
«Каждый смотрит на войну со своей колокольни, — подумал он. — Никто не интересуется войной отвлеченно, кроме разве настоящих солдат, а их немного».
«Мы будем превозносить войну, которая является единственной в мире очищающей общество настоящей гигиеной с ее милитаризмом, патриотизмом, прекрасными идеалами, за которые можно умереть».
(Филиппе Маринетти)
В идеологических мифах и социальной утопии Третьего Рейха армия, война составляют весьма важную составную часть, поэтому завершающая, четвертая книга исследований существа и проявлений национал-социализма, начинавшаяся с рассмотрения государства, общества, культуры, заканчивается историей общественных реакций в Германии на Вторую мировую войну.
О войне написано огромное количество книг, но подавляющее большинство из них сугубо специальные исследования. Так и хочется сказать, рискуя вызвать критику и решительный отпор, что пора прекратить исследовать историю и начинать ее понимать. По крайней мере, прошлое должно говорить, и мы должны его слушать — этот процесс нужно сделать непрерывным. Сделать это довольно трудно, поскольку историки по большей части пишут настолько узкоспециальные исследования, что они доступны только профессионалам. Широкий обзорный труд, написанный одним историком, имеет рад важных функций, из которых самая существенная в том, что лучшие из таких работ становятся могучим генератором новых вопросов. Также важно преодолеть раздробление научного знания, поскольку наступает момент, когда историк должен проанализировать узкие исследования в совокупности, создавая новую картину преемственности, перемен, противоречий и формулируя новые вопросы. Самое важное, однако, состоит в том, что общий обзор представляет собой единственный путь, с помощью которого историк может выполнить свои обязательства перед широкими читательскими кругами. Автор выражает надежду, что данная книга представляет собой успешную попытку оторваться от сугубо специального описания войны и найти новый подход, который, возможно, обеспечил бы понимание диалектики отношения немцев к войне. Кроме узкоспециальной направленности исследований также, весьма актуальна опасность морализаторства, которое кажется естественным при обсуждении такого рода проблем. Как и в предыдущих книгах, я пытался максимально избегать строго ригористических политических и моральных оценок, поскольку они являются делом человеческой ответственности, а не рациональных суждений. Нельзя заменить науку верой, мировоззрением, политической волей — в этом случае наука утеряет точку опоры. Еще Макс Вебер и Карл Поппер признавали, что наука не в состоянии решать этические, этико-политические проблемы, она не в состоянии указать на истинные и великие ценности, она не может обосновывать ценностей, наука не может выработать и обосновать совершенно правильную политику. Претензии науки значительно скромнее: она нам только может сказать, чем является настоящее, и что было в прошлом, стремясь при этом быть объективной. Правда, существует такая опасность, что изображение прошлого, имеющее идеалом объективность, может получить апологетические черты. На эту опасность указывает известное суждение, что понять — это значит простить. Однако всякая апология прошлого включает в себя те же ценностные суждения. Эта апология не следует из принципа свободной науки, не из принципа объективности. Свободная от ценностных суждений историография может преодолеть опасность апологии, но не в тот момент, когда она описывает историю победителей — не вчерашних и не завтрашних: история описывает и объясняет не только историю победителей, но и побежденных{4}. Разумеется, я не хочу этим сказать, что данная работа достигла такого идеального состояния, но я к этому честно стремился.
Добрая половина срока, отпущенного историей побежденному в итоге Третьему Рейху, приходится на войну, отсюда и значимость этого периода для понимания природы и характера нацизма. К тому же важность этой темы очевидна по причине того, что в войну развитие событий приобретает особую интенсивность, напряжение человеческих сил достигает предела, как и масштабы страданий людей. В этих условиях особенно отчетливо различимы все особенности общества, сильные и слабые стороны общественной мобилизации, степень эффективности государства, устойчивости социальных мифов, которые двигали народом. Важность этого аспекта в социальной истории Третьего Рейха определяется также тем, что в вермахте в войну служило в общей сложности 17–18 миллионов немцев{5}. Руководили этой огромной массой народа 170 000 офицеров, из них 1250 генералов (состояние на май 1944 г.{6}). Практически все взрослые мужчины в войну так или иначе имели отношение к армии. Это был огромный и очень важный общественный и государственный институт, а солдаты были важной социальной группой, интересы и потребности которой нацисты просто не могли игнорировать. Для сравнения — в СССР во время войны солдатскую шинель надевали 34 миллиона человек{7}.
Также огромный интерес представляют общественные немецкие реакции на происходящее на фронтах — эта тема особенно будет интересна российской публике, поскольку в нашей историографии к ней обращались редко и фрагментарно.
В процессе изложения автор будет вынужден довольно часто обращаться к описанию военных операций, их хода, последствий, к оценкам действий военачальников. Подробности этих драматических событий настолько хорошо известны и так часто описывались, что приводить их в книге, пытаясь сделать это исчерпывающе, было бы лишь повторением известного, за исключением тех моментов, где они оказали большое влияние на общественное мнение. Пересказывать ключевые события войны я буду по возможности кратко и наивыгоднейшим для вермахта образом: так яснее будут видны немецкие общественные реакции на войну в том виде, в каком преподносила ее геббельсовская пропаганда и воспринимало общество. В вопросах собственно военной истории автор является безнадежным дилетантом и ни на какую оригинальность не претендует, просто перенимая наиболее авторитетные суждения по оценке той или иной операции, знания о которых важны для изучения формирования немецкого общественного мнения. Кроме того, при описании развития тех или иных операций автором намеренно избирались самые предвзятые позиции, которые наиболее полно могли бы объяснить реакции немецкой общественности на развитие событий на фронте. Английский историк Брэдли еще в 1874 г. писал: «Не бывает истории без предвзятости: истинное различие — это различие между автором, который не знает, в чем состоит его, может быть, ложная предвзятость, и автором, который упорядочивает факты и творит, сознательно исходя из оснований, которые ему известны и на которых строится то, что есть для него истина. Лишь осознавая свою предвзятость, история начинает становиться действительно критической и воздерживается (насколько это возможно) от фантазий, свойственных художественной литературе»{8}.
